Сторис об изоляции

Негосударственный воронежский Никитинский театр представил в Instagram спектакль «Изоляция», состоящий из записанных актерами и зрителями сторис о мыслях и чувствах во время вынужденной жизни взаперти. В течение 14 дней театр каждый вечер выкладывал подборку видео от разбросанных по миру русскоязычных людей, которые жаловались на трудности жизни в изоляции. Корреспондент “Ъ-Черноземье” Александр Прытков начинал смотреть этот онлайн-сериал как трагедию, а закончил – как комедию.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Пока большинство театров Черноземья во время вынужденного простоя стараются напомнить о себе зрителям показом архивных спектаклей и номеров, воронежский негосударственный Никитинский театр представил новый проект «про сиюминутные тексты» – смарт-театр. По задумке худрука Бориса Алексеева, изначально запустить его планировалось осенью: актеры должны были выступать с «актуальными спектаклями на различных воронежских площадках». Однако коронавирус и связанные с его сдерживанием ограничительные мероприятия внесли свои коррективы, и еще до введения в Воронеже режима самоизоляции Никитинский в Instagram представил первую серию состоящего из сторис спектакля «Изоляция».

В течение двух недель – а именно на 14 дней для приехавших из-за рубежа и столиц предписывается самоизоляция – каждый вечер на странице проекта выкладывалась подборка видео на 10-15 минут просмотра, где участники рассказывали о своих ощущениях от жизни взаперти. В этих 14 сериях Никитинский театр совместил игровое и документальные направления. Здесь слово дано актерам, перевоплотившимся во врачей, журналистку Сару Шурд (по обвинению в шпионаже просидела в иранской одиночной камере более года) и спелеологов-экспериментаторов Мишеля Сифра (неоднократно замуровывал себя в пещерах, изучая субъективное ощущение течения времени, самый длинный срок – 205 дней) и Милутина Вельковича (провел в замурованной пещере 463 суток).

Но больше времени уделено историям обычных зрителей из Израиля, Испании, Италии, Португалии и России.

В каждой серии видео от реальных людей перемежаются актерскими вставками и порой очень здорово рифмуются. Например, зрительские размышления в точности совпадают с мыслями спелеолога. Все это перебивается короткими видео от театра, очевидно, символичными, но слишком завуалированными для разгадки: вот на голую спину актрисы капают какой-то густой черной жижей, вот плеск морских волн, а вот обработанное на компьютере лицо худрука что-то вещает.

Эффект офлайна, происходящего здесь и сейчас спектакля придают оставленные постановщиками ошибки – то актриса начинает речь заново, то за кадром слышны переговоры, когда что-то во время съемки идет не так.

Главной целью постановщики называют желание осмыслить происходящее и «зафиксировать в документе» этот период жизни. Поэтому «Изоляция», в отличие от обычных сторис, которые доступны для просмотра только сутки, не удалена до сих пор. И, несмотря на интернет-формат, спектакль оказывается примером настоящего психологического театра, где одна из героинь за несколько дней проходит путь от гневливого отрицания жизни в самоизоляции до ее полного принятия.

Однако чаще размышления обычных людей, поначалу вызывающие трагические эмоции, порождают со временем комический эффект. Участники постоянно занимаются самокопанием и жалуются на одно и то же — усталость от сериалов, тренингов и всего остального, перешедшего в онлайн, надоедливость родственников, запрет выхода на улицу, подавленное настроение и, наконец, невозможность мышления: «Я сижу и думаю, что даже не могу думать».

При этом многие монологи произносятся так, будто у человека разрушилась вся жизнь, хотя проблема касается, например, похода в магазин или сводки новостей. Попытки же осознать новую реальность чаще всего приводят к очередному витку зачастую надуманных страданий. «Изоляция» наглядно показывает, что происходит с большинством людей, которым пришлось хотя бы временно остаться наедине с собой.