45 лет назад, в 1977 году, было зафиксировано последнее заболевание натуральной оспой, и одну из самых страшных инфекций сочли побежденной. О долгой борьбе с ней в России, казалось бы, все давно и хорошо известно. Но в благостной истории о прививании от оспы императрицы Екатерины II и ее сына в 1768 году многое осталось недосказанным. А вопрос с обязательной вакцинацией населения страны не был решен и полтора столетия спустя. При этом имевшиеся в России данные о вспышках и возбудителях оспы указывали на то, что победу над ней вряд ли следует считать полной и окончательной.
«Вирус оспы обезьян в настоящее время представляет реальную угрозу жизни и здоровью людей»
Фото: Олег Кнорринг / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Вирус оспы обезьян в настоящее время представляет реальную угрозу жизни и здоровью людей»
Фото: Олег Кнорринг / Фотоархив журнала «Огонёк»
«За знаменитый и беспримерный подвиг»
Новый выходной день — 21 ноября — появился в российском календаре совершенно неожиданно для жителей страны. Праздник не знаменовал собой победу русского оружия и не был новым торжеством православной церкви. Этот день члены Правительствующего Сената и депутаты Комиссии сочинения проекта нового уложения постановили считать днем «всеподданнейшего благодарения за знаменитый и беспримерный подвиг» императрицы Екатерины II. И потому объявили его неприсутственным на службе и работах.
Отмечать его предписывалось с размахом. Ежегодно в этот день должны были проходить праздничные молебны в храмах с колокольным звоном с утра до вечера. А с наступлением темноты в высокоторжественный день надлежало устраивать фейерверки.
При установлении праздника, правда, салютные зрелища устраивали три дня подряд. А в честь самодержицы произносились высокопарные речи и посвящались ей не менее выспренные стихотворные произведения. Императрице преподнесли золотую медаль с ее изображением на лицевой стороне и аллегорической картиной на другой:
«На обороте медали был храм Эскулапа, пред которым лежит пораженный дракон.
Из храма выходит Императрица и за руку ведет Наследника престола. Обрадованная Россия, представленная в виде женщины, детьми окруженная, встречает их. Вверху надпись: собою подала пример. Внизу — 1768 год, октября 12 числа».
В тот день Екатерине II была привита оспа. А 21 ноября 1768 года выздоровел после вызванного прививкой заболевания ее сын и наследник великий князь Павел Петрович.
Радость была вполне искренней и понятной. Оспа по праву считалась одной из страшнейших инфекций того времени, уносившей многие тысячи жизней ежегодно. Причем, если эпидемии чумы возникали время от времени, оспа никуда не исчезала из городов и деревень годами и десятилетиями, а потому считалась самой смертоносной:
«В конце 18-го столетия,— писал врач И. В. Буяльский,— когда еще свирепствовала натуральная оспа, было исчислено, что из 160 миллионов жителей Европы, ежегодно умирало оспою 400 000 детей».
А появлявшиеся на теле и лице больного гнойные пузырьки зачастую оставляли свои следы на выживших:
«Оспа часто искажает красоту лица, а иногда отнимает драгоценнейшее чувство зрения».
Понятен был и особый восторг элиты. Все сановники слишком хорошо помнили череду дворцовых переворотов, начавшуюся после смерти от оспы в 1730 году императора Петра II, и связанные с ними многочисленные опалы, лишения и перемены в положении дворянства.
Кроме того, всерьез напуганная смертью юного племянника императрица Елизавета Петровна 11 февраля 1742 года, вскоре после своего восшествия на престол, установила ограничения к приезду к царскому двору для всех тех, у кого в доме появится оспа. Им разрешалось являться во дворец только через четыре недели после того, как выздоровеет последний заболевший. Если же болезнь перенес сам придворный, срок карантина для него составлял шесть недель. Позднее Елизавета Петровна повелела увеличить его до двух месяцев.
Находиться так долго от центра принятия всех решений в стране для многих добивавшихся интригами возвышения и обогащения царедворцев было смерти подобно. Теперь же, после прививания Екатерины II и наследника, польза от карантинных мероприятий в случае вспышки оспы в Санкт-Петербурге становилась сомнительной. А после вакцинации сановников нужда в ограничениях и вовсе бы отпала. Так что элита буквально выстроилась в очередь на прививки. Утверждали, что первым был вакцинирован фаворит императрицы генерал-аншеф князь Г. Г. Орлов. А в течение нескольких следующих недель оспу привили 140 сановников и членов их семей.
Народу объявили, что императрица первой в России и с успехом прошла вместе с наследником прививание оспой, и ее примеру должны последовать все подданные. Для чего будут созданы все необходимые условия. Однако далеко не все из сказанного тогда было правдой.
«Оспа высыпает по всему телу красными пятнами, чрез неделю переходящими в гнойные пузырьки, которые, наконец, подсыхая, покрываются струпом»
Фото: AP
«Оспа высыпает по всему телу красными пятнами, чрез неделю переходящими в гнойные пузырьки, которые, наконец, подсыхая, покрываются струпом»
Фото: AP
«Операция на самом деле обманчивая»
Истина заключалась в том, что Екатерина II отнюдь не была первой привитой в империи. Со стародавних времен в некоторых местностях России, как и других стран, практиковались народные методы прививания оспы. Способы при этом использовались в разных местах совершенно различные. Где-то обмакивали в лимфу из пузырьков на теле больного ткань или нитки, а потом натирали ими кожу «прививаемого». Где-то вставляли в нос подсушенные струпья, а потом три дня потели в бане.
Метод, заимствованный британцами в начале XVIII века у греческой целительницы в Константинополе, где постоянно свирепствовала оспа, отличался лишь тем, что кожу прививаемого прокалывали в нескольких местах и втирали туда оспенную лимфу. Но врачи, начавшие практиковать этот способ прививания, нередко забывали о других его составляющих. Гречанка вакцинировала только здоровых детей, исключительно осенью или зимой, и предварительно ребенок сидел на строгой специальной диете. Кроме того, она очень тщательно и по известным ей одной приметам выбирала подходящего донора лимфы.
У нее, как утверждали знакомившиеся с методом целительницы врачи, не было ни одного случая смерти пациентов. А когда копировать его начали чисто механически, прививая детей с различными хроническими заболеваниями, без сурового соблюдения режима питания ребенка, появились серьезные проблемы. После прививания умирал один из 50–60 привитых детей.
С точки зрения статистики и государственной пользы (от оспы в Англии умирал в среднем каждый шестой заболевший ребенок) смертность при вакцинации выглядела несущественной, но родители смотрели на этот вопрос иначе.
Оспопрививание в Британии поддерживали королевская семья и многие представители знати и духовенства, врачи требовали соблюдения диеты перед прививками и экспериментировали, пытаясь подобрать дополнительные меры для облегчения течения «прививной оспы». А также разработали метод вакцинации надрезом кожи ланцетом, которым заносилась оспенная лимфа.
Однако сомнения все-таки оставались даже у самих медиков. Ведь противники вакцинации достаточно обоснованно считали, что из-за неудачно привитого и всерьез заболевшего пациента эпидемия оспы может вспыхнуть там, где ее могло и не быть.
Но если в Англии, несмотря на все споры, вакцинация худо-бедно продолжалась, то во Франции между ее сторонниками и противниками возник ожесточенный конфликт. В 1723 году после рассмотрения вопроса в Медицинской коллегии было принято решение, что вакцинация — беззаконное деяние, а проводящие ее — преступники. А вскоре стало распространяться анонимное сочинение, где об оспопрививании говорилось:
«Операция на самом деле обманчивая, беззаконная, неискусная и не основанная ни на каких правах; это средство не выгоняет оспенной материи; оно противно воле Создателя; не охраняет от натуральной оспы; противна указам; нисколько не походит на врачевание, но более на чародейство».
Обвинения подобного рода в то время выглядели очень весомо и грозили сторонникам вакцинации огромными проблемами.
Так что во Франции об оспопрививании забыли на три десятилетия. Но в 1756 году герцог Орлеанский вызвал специалиста из Голландии, чтобы сделать прививку своим детям. Другие просвещенные вельможи приглашали для оспопрививания опытных итальянских врачей. И дискуссия разгорелась снова. Активно участвовали в ней не только медики, но и другие ученые. Так, знаменитый математик Жан Лерон Д`Аламбер доказывал с помощью статистики пользу от вакцинации.
Включились в споры и французские философы. «Противную воле Создателя» операцию, естественно, поддержал критик религии Вольтер. И, надо полагать, именно он решил получить аргумент аргументов в этой дискуссии — царствующую особу, которая прошла оспопрививание. Благо он состоял в переписке со стремившейся казаться самой просвещенной среди всех монархов Екатериной II.
«Она,— писал историк медицины доктор И. А. Веревкин,— переписывалась по этому поводу с Вольтером и Кондамином, которые были ревностными сторонниками этого дела, и будучи убеждена их доводами, пригласила в Петербург, из Гартфорта (в Англии) знаменитого в то время оспопрививателя, барона Фому Димздаля, которому желала поручить привить себе оспу. Это было в 1768 году».
В принципе она вполне могла обойтись и отечественными специалистами. Флотский врач А. Г. Бахерахт в 1769 году писал:
«У нас в Лифляндии и в С. Петербурге хотя такое прививание оспы несколько лет известно и многими с желаемым успехом произведено было, в Лифляндии чрез господина Шулениуса, а в С.-Петербурге в 1764 г. в апреле чрез меня, но эти опыты были малы и от того бессильны».
Август Вильгельм Шулениус имел гораздо больше опыта, ведь он, по имеющимся данным, практиковал оспопрививание с 1756 года.
Так что Екатерина II была отнюдь не первой вакцинированной в своей империи.
К тому же лимфа для ее прививания была взята у предварительно привитого кадета Морского корпуса П. Б. Басова.
Ее собственное оспопрививание, согласно записям барона Томаса Димсдейла, прошло без особых осложнений. Однако заметки о состоянии великого князя Павла Петровича не столь подробны, а в обильных словоизлияниях по поводу «знаменитого и беспримерного подвига» императрицы проскальзывали упоминания о том, что выздоровление наследника после прививки было чудом.
Как бы то ни было, в России, пусть и очень неспешно, начала распространяться вакцинация от оспы.
«С 1768 года,— писал И. А. Веревкин,— стали учреждаться оспопрививательные заведения, сперва в С.-Петербурге и его окрестностях (в Ораниенбаумском и Царскосельском уездах), а затем и в прочих городах империи».
«Несмотря почти на 10-ти летнее существование вакцинации в России, она находилась, собственно говоря, в весьма плохом состоянии относительно общей массы народонаселения»
Фото: Fine Art Images / Heritage Images / Getty Images
«Несмотря почти на 10-ти летнее существование вакцинации в России, она находилась, собственно говоря, в весьма плохом состоянии относительно общей массы народонаселения»
Фото: Fine Art Images / Heritage Images / Getty Images
«Оставались еще сотни тысяч младенцев»
Низкая скорость распространения вакцинации объяснялась теми же причинами, что и в Англии. Прививания, в особенности сделанные недостаточно умело, приводили к смерти пациентов. А оспопрививательные дома в действительности нередко становились рассадниками инфекции, поскольку туда же для осмотра приносили, а в некоторых случаях и оставляли на лечение больных оспой.
Решение проблемы пришло из места ее появления — с Британских островов:
«Шотландский врач Эдвард Дженнер (Jenner),— писал И. В. Буяльский,— в 1796 году в первый раз, вместо человеческой оспы, привил коровью оспу мальчику, и, увидев хороший успех, начал продолжать свои опыты над многими детьми и в продолжении двух годов, убедившись в великой пользе, в 1798 году обнародовал большое число своих счастливых опытов, доказывающих несомненное свойство коровьей оспы предотвращать оспу человеческую или натуральную, что и представил для исследования медицинскому обществу».
Метод Дженнера, как констатировал тот же автор, оценили по всей Европе, включая Россию:
«По повелению и стараниями Императрицы Марии Федоровны прививание коровьей, или, так называемой, предохранительной оспы введено во всех губерниях и провинциях обширной нашей Империи».
Однако перейти от слов к делу оказалось совсем непросто.
В одних местностях крестьяне охотно соглашались на оспопрививание своих детей, в других — категорически отказывались. Чтобы сломить это сопротивление, Министерство внутренних дел просило Святейший Синод подключить к процессу священнослужителей, и 10 октября 1804 года был издан указ, предписывающий духовным лицам внушать прихожанам мысль о пользе оспопрививания.
Постепенно дело начало сдвигаться с мертвой точки. В 1804 году было сделано 66 835 прививок, в 1805 году — 97 267, в 1806 году — 123 837. Но вскоре рост числа привитых почти прекратился. В 1809 году привили 227 634 человека, в следующем году — 240 318. Доктор Веревкин сетовал:
«Несмотря почти на 10-ти летнее существование вакцинации в России, она находилась, собственно говоря, в весьма плохом состоянии относительно общей массы народонаселения; оставались еще сотни тысяч младенцев в полном распоряжении натуральной оспы… Причиною этого медленного распространения вакцинации служили, во 1-х, предрассудки, в особенности простых людей; во 2-х, недостаток лиц, способных исполнять эту операцию, и в 3-х, недостаточный надзор со стороны местного начальства».
Усилиями вдовы Павла I вдовствующей императрицы Марии Федоровны эти проблемы пытались разрешить.
В храмах предписали показывать привитых и не болеющих во время вспышек оспы детей.
В городах были созданы оспенные комитеты, которые учитывали всех младенцев и убеждали родителей привить их. Они же отвечали за прививочный материал и обучение оспопрививателей.
Информацию о пользе вакцинации включали в учебники, а лучших учеников духовных и прочих училищ пытались привлечь к полезному делу и обучить прививанию. Нужные навыки пытались дать сметливым и более или менее грамотным крестьянам, чтобы даже в глухих местах был хотя бы один обученный человек на тысячу крестьянских душ.
Но в 1812 году началась война, потом было тяжелое время восстановления разрушенных губерний, когда и в не затронутых боями местах жителям приходилось нелегко. И вакцинация перестала быть одной из постоянно находящихся в поле зрения властей задач. В 1815 году подсчитали общее число привитых с 1804 по 1814 год. Их оказалось 1 899 260, что для всей империи было каплей в море.
Результат не замедлил сказаться. В 1819 году возникла эпидемия оспы в Эстляндии, в 1820 году — в Томской губернии, в 1821 году — в Архангельской, Иркутской, Тобольской и Томской. Со временем менялись лишь названия губерний, причем в некоторых из них эпидемии продолжались по два-три года. Рекордным стал 1851 год, когда оспа бушевала в 27 губерниях страны.
«Если ставить задачей быструю ликвидацию оспы, то нельзя упускать из вида, что необходимейшим условием этого является тщательное, всестороннее изучение этой инфекции»
Фото: Виталий Карпов / РИА Новости
«Если ставить задачей быструю ликвидацию оспы, то нельзя упускать из вида, что необходимейшим условием этого является тщательное, всестороннее изучение этой инфекции»
Фото: Виталий Карпов / РИА Новости
«Охватываются весьма обширные территории»
Проблемы оставались прежними. Не хватало прививочного материала, а главное — оспопрививателей. Ничтожное количество имевшихся врачей не могло справиться с вакцинацией всех младенцев в России, а оспопрививателей из крестьян, даже если они и проявляли рвение, крестьяне попросту не пускали в деревни. Причем не без оснований. Малограмотные, а то и вовсе неграмотные вакцинаторы имели очень слабое представление о чистоте инструментов, а потому переносили другие инфекции от пациента к пациенту. Так, их обоснованно считали одними из основных переносчиков бытового сифилиса, ставшего настоящим бичом крестьянства в Российской Империи во второй половине XIX века.
Кроме того, врачи и статистики отметили одну характерную и подтверждавшуюся год от года закономерность. Там, где случались неурожаи и начинался голод, непременно начиналась вспышка оспы или целого букета инфекционных заболеваний, но обязательно с оспой. Это правило подтвердилось в начале 1890-х годов, когда вслед за голодом заболеваемость оспой в империи достигла рекордных значений — 11–12 больных на 10 тыс. жителей страны.
Создавшееся положение не менялось годами. Крестьяне продолжали уклоняться от прививок, считая, что их народные способы вакцинации гораздо лучше и эффективнее. В некоторых деревнях к выздоравливающему от оспы ребенку приводили еще не болевшего, чтобы они вместе поели и попили из одной посудины. Потом «Матушку Оспу» задабривали с помощью разнообразных обрядов. А если «привитый» заболевал и умирал, все списывали на неправильное или недостаточное задабривание.
Не спешили ничего изменять и верховные власти. 23 марта 1908 года 32 депутата Государственной Думы представили законопроект «Об обязательном оспопрививании», в обосновании которого писали:
«В Германии, где имело место принудительное оспопрививание, за 25 лет от оспы умерло всего 4 чел., в то время как во Франции, где такового прививания не было,— умирало 600 чел. в год».
Но 18 декабря 1909 года это законодательное предположение признали нежелательным.
Все прежние закономерности действовали и после прихода к власти большевиков. Голод и снижение иммунитета привели к тому, что 1919 год стал рекордным по заболеваниям оспой за все годы наблюдений. Масса заболевших была и во время голода 1921–1922 годов в Поволжье. Вспышки наблюдались и после того, как трудности с продовольствием объявили закончившимися. К примеру, в сводке информационного отдела ГПУ от 16 июля 1923 года говорилось:
«Чувашская область. Настроение крестьян ухудшилось, ввиду развивающегося голода. Голод в Чувашской обл. принимает громадные размеры. Голодающих насчитывается 281 тыс. чел. На почве голода развиваются различные заболевания, в особенности свирепствует оспа и малярия».
Врачи раз за разом настаивали на обязательном для всех граждан страны вакцинировании от оспы. Так, на XI Всесоюзном съезде бактериологов, эпидемиологов и санитарных врачей, проходившем в мае 1928 года в Ленинграде, доктор М. А. Морозов убеждал коллег и руководителей советской медицины:
«Несмотря на прогрессирующее снижение за последние 9 лет, заболеваемость оспой по Союзу продолжает оставаться высокой, причем эпидемиями порою охватываются весьма обширные территории. Примером могут служить Башкирская, Татарская, Чувашская республики, Вотская, Марийская автономные области, Уральская область, где оспа свила себе прочное гнездо. В других районах заболеваемость оспой носит очаговый характер, при чем время от времени наблюдаются резкие вспышки оспенных эпидемий (напр., в Пензенской губернии)… Между тем, вся история оспы учит тому, что избавиться от этой болезни можно лишь путем планомерной вакцинации всего населения, проводимой систематически и неослабно в течение долгого ряда лет».
«Вследствие прекращения после 1980 г. вакцинации людей против натуральной оспы за последние годы сформировалась большая прослойка людей, не защищенных от ортопоксвирусов»
Фото: Семён Фридлянд / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Вследствие прекращения после 1980 г. вакцинации людей против натуральной оспы за последние годы сформировалась большая прослойка людей, не защищенных от ортопоксвирусов»
Фото: Семён Фридлянд / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Мер никаких не принимают»
Но с неослабностью, как и со многим другим, постоянно возникали проблемы. После очередного голода — 1932–1933 годов — и возникновения эпидемий ОГПУ докладывало руководству страны:
«На успешность борьбы с эпидемией влияет косность органов здравоохранения. В большинстве районов главным тормозом по борьбе с эпидемией является: недостаточное укомплектование медицинским и техническим персоналом мест, пораженных эпидемией; отказ медработников от поездки на эпидемические фронты; антисанитарное состояние больниц; отсутствие белья; отсутствие необходимых медикаментов. Несмотря на ряд запросов районных врачей о высылке необходимых для борьбы с эпидемией средств, облздравотделы, в большинстве случаев, мер никаких не принимают».
Испытанная схема голод—снижение иммунитета—оспа и другие инфекции продолжала работать безотказно до более или менее полной вакцинации населения СССР. Но последний случай заболевания оспой был зарегистрирован в 1977 году, и в 1980 году Всемирная организация здравоохранения провозгласила, что оспа на планете ликвидирована.
А уже в 1990-х возникли опасения, что свято место пусто не будет и место вируса натуральной оспы (ВНО) займет близкий ортопоксвирус, к примеру вирус оспы обезьян (ВОО). В одной из научных работ, подготовленных в Государственном научном центре вирусологии и биотехнологии «Вектор», указывалось:
«Заболевание оспой обезьян для людей нередко оканчивается летальным исходом (до 15%).
Клинические проявления оспы обезьян у людей сходны с таковыми для натуральной оспы и на протяжении последних тридцати лет неоднократно ставился вопрос об опасности адаптации BOO к человеческому организму и переходу BOO в ВНО-подобный вариант».
В другой публикации сотрудников «Вектора» указывалась летальность ВОО в 17%. Но в целом без малого два десятилетия назад делались схожие выводы:
«Вследствие прекращения после 1980 г. вакцинации людей против натуральной оспы за последние годы сформировалась большая прослойка людей, не защищенных от ортопоксвирусов, что обеспечивает возможность распространения в человеческих популяциях зоонозных ортопоксвирусов, таких, например, как BOO. Таким образом, вирус оспы обезьян в настоящее время представляет реальную угрозу жизни и здоровью людей».