Послезавтра, 9 декабря, на исторической сцене Большого театра должна состояться мировая премьера балета «Нуреев», поставленного режиссером Кириллом Серебренниковым и хореографом Юрием Посоховым. Неожиданная отмена премьеры балета полгода назад, события вокруг Кирилла Серебренникова и слухи о том, что «Нуреева» все равно снимут с репертуара, создали вокруг события ажиотаж, подобного которому не вызывала еще ни одна балетная постановка новейшего времени. На двух премьерных спектаклях роль Нуреева исполнят Владислав Лантратов и Артем Овчаренко. О других подробностях постановки Татьяна Кузнецова расспросила Юрия Посохова накануне генеральной репетиции спектакля.
Фото: Елена Фетисова/Большой театр, Коммерсантъ
— Есть ли женщины в этом мужском спектакле?
— В «Нурееве» нет балеринских партий, но есть три женские роли, одна из них совсем небольшая. Главная — Марго Фонтейн, она начинает второй акт и закручивает весь спектакль. Для меня ее дуэт с Нуреевым — кульминация всего балета. Марго замечательно танцует Маша Александрова. Во втором составе — Кристина Кретова.
— А Светлана Захарова у вас кто?
— Ее соло — «балет в балете», его можно даже отдельно показывать в концертах. На сцене арфист, Светлана танцует под арфу и под чтение писем Аллы Осипенко и Натальи Макаровой, они написали их специально для нашего балета. Эти письма — такие откровенные, такие волнующие — обращены к Нурееву. Из них получился общий монолог, объединяющий этих двух балерин, носительниц духа Петербурга,— в этой сцене даже запах Питера чудится.
— И Светлана Захарова, питерская балерина, перешла в Большой из Мариинского.
— Ну все-таки она общемировая. Светлана очень вовлечена в работу, репетирует с большим желанием. А во втором составе монолог танцует Катюша Шипулина, моя балерина, я с ней очень много ставил, я ей доверяю. Большое и открытое сердце.
— У вас есть и мужской монолог.
— Да, это французская часть, она тоже интимная. Это письма Манюэля Легри, Лорана Илера и Шарля Жюда — звезд Парижской оперы, карьеру которых определил Нуреев. Нуреевское и постнуреевское время в Парижской опере — 1980–1990 годы — апофеоз ее славы. Он создал плеяду артистов, которая еще много лет будет моделью для следующих поколений. Французские письма к Нурееву тоже объединены, у них одна тональность. И исполнение этого общего монолога одним артистом — Славой Лопатиным — органично, на мой взгляд.
— Сейчас, перед премьерой, что вы считаете самым слабым местом спектакля?
— Собрать его целиком — репетировали-то мы по частям, по цехам. Нам отведено всего четыре дня сценических репетиций — меньше, чем в июле. Для рабочих сцены это огромное испытание: у Кирилла (Серебренников является и сценографом «Нуреева».— “Ъ”) очень сложные смены декораций. Их много, декорации меняют по ходу спектакля, одна сцена накладывается на другую, очень жесткий хронометраж. К тому же во время перемены декораций артисты следующего эпизода должны успеть занять свои места.
— Многие боятся, что «Нуреева» не оставят в афише, а покажут только два раза, чтобы успокоить общественность.
— Не знаю. Держать в репертуаре такой спектакль трудно, но возможно. Продюсерский центр должен всегда просчитывать, как соединить на репетициях все цеха, чтобы были свободны одновременно опера, балет, миманс и оркестр. Конечно, наш «Нуреев» требует гораздо больших усилий, чем обычный спектакль. Но мы не падаем духом. Честно говоря, я оптимистично смотрю в будущее. И мне очень нравятся те люди, с которыми я сейчас работаю.
— Завтра в Большом — генеральная репетиция «Нуреева». Сможете ли вы передать ее запись Кириллу Серебренникову, чтобы он сделал свои замечания?
— Это решается не на уровне хореографа. Вопрос слишком серьезный.
Подробное интервью с Юрием Посоховым читайте в журнале Weekend 8 декабря.