Московский онкологический центр имени Блохина оказался в центре скандала: СМИ опубликовали информацию о том, что еще в апреле Генпрокуратура сообщила Минздраву о массовых жалобах пациентов учреждения — они заявляли, что с них берут деньги за бесплатные услуги. И по количеству таких обращений центр лидирует. Проверка онкоцентра началась после заявления фонда ОМС. Глава онкоцентра Михаил Давыдов в беседе с «Коммерсантъ FM» переложил вину на систему ОМС, заявив, что тарифы фонда просто не покрывают стоимости медицинских услуг. Обвинения Давыдова в Фонде ОМС сразу же отвергли. Основатель системы обязательного медицинского страхования, первый директор Фонда ОМС Владимир Гришин прокомментировал ситуацию в беседе с ведущим «Коммерсантъ FM» Петром Косенко.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ
— В официальном заявлении онкоцентра говорится о несоответствии тарифов реальной стоимости медицинских услуг. Иллюстрируют это такими цифрами: УЗИ брюшной полости на свободную жидкость в соответствии с приложением №6 к тарифному соглашению на 2017 год составляет 123,5 руб., при этом реальная себестоимость составляет 1388 руб., то есть более чем в десять раз больше. Возможна ли такая ситуация? Кто здесь прав, кто виноват?
— Вы знаете, плохо, что скандал возник. Но данный конфликт выявляет очень серьезную проблему системы здравоохранения в целом и ее экономическую смежность с системой медицинского страхования. Почему? Я не устаю озвучивать экономический факт, а не исторический: изначально система обязательного медицинского страхования не является в полной мере страховой, и на нее выделено средств в два раза меньше, чем это положено в других странах. И вы видите съезды Национальной медицинской палаты, заявления различных экспертов, что надо не менее 5% от ВВП направлять на здравоохранение. Поэтому изначально денег там недостаточно. Второй фактор: дело в том, что у нас в стране почему-то забывают, что если мы добавляем в систему обязательного медицинского страхования некие виды медицинской помощи — их все больше и больше туда включается, — необходимо увеличивать тариф взносов на обязательное медицинское страхование, то есть объем средств. Этот основной закон страхования у нас не соблюдается. Третье: об этом говорят все эксперты, тарифы на медицинскую помощь у нас рассчитываются очень просто: вам дали тысячу рублей, вы делите на количество услуг и получаете некий тариф. Но вообще-то делается наоборот: сначала считаются виды медицинской помощи, потом затраты на ее осуществление, того же УЗИ, а потом уже говорится в целом о тарифе и размере средств, которые необходимо направить, например, на онкологию. Четвертый аспект: онкология не является в чистом виде страховым случаем, — это уникальное заболевание, стоимость лечения которого достигает миллионов рублей, и она не может покрываться за счет системы медицинского страхования.
— Из того, что вы сказали, действительно выходит, что нынешняя действующая система ОМС не может покрыть тех затрат, которые несет учреждение, которое занимается столь серьезными заболеваниями.
— Не может любое учреждение покрывать — в том числе такого высокого уровня, как Центр имени Блохина, там, тем более, огромное здание, где высоки коммунальные затраты — электричество, газ и прочее.
— В отличие от фонда ОМС, который действует по неким бумажным правилам, врачи в каждой конкретной ситуации вынуждены распоряжаться тем бюджетом, теми деньгами, которые у них есть в наличии.
— Совершенно верно.
— И кто в таком случае несет ответственность? Почему ни фонд ОМС, ни врачи, ни руководство Центра имени Блохина до этого момента, пока не вылезла эта не самая красивая история, не били в колокола, не говорили о том, что денег не хватает? Почему это выясняется только тогда, когда вмешивается прокуратура или Минздрав?
— Честно говоря, когда заканчивалась онкологическая программа — мне довелось ею заниматься в 2014-2015 годах — уже тогда кричали и говорили, что финансирование недостаточное. Только на сервисные услуги по обслуживанию оборудования, которого накупили огромное количество, и которое иногда даже не используется в полной мере, необходимо порядка 3-4 млрд руб. — я давал лично такие расчеты, и только сейчас это подтверждается. Химиотерапия и лекарственная терапия стоит огромных денег.
— Получается, что из-за несовершенства системы, из-за того, что вовремя никто не спохватился и каким-то образом не выделил эту очень дорогостоящую отрасль из-под общей гребенки, пациенты платят из своего кармана. Что нужно делать, на ваш взгляд? Например, конкретно с онкоцентром на Каширке, чтобы люди перестали платить из своих карманов, чтобы они получали то лечение, те обследования, которые действительно им показаны?
— Этот вопрос задавался уже несколько лет назад. Все говорили: давайте все-таки проанализируем деятельность онкоцентра, посмотрим, какие реальные затраты он несет, необходимость ему такого количества помещений, зданий, сооружений и всего прочего, что требует огромных вложений, посмотрим уровень квалификации…
— Но это же не секретные статьи оборонного бюджета, эти цифры известны.
— Совершенно верно, необходимо провести тщательный критический анализ, понять, что такое платные услуги в онкологии, понять действительный объем средств, который необходим на онкологию. И вице-премьер Голодец только что заявила, что нужно сделать более прозрачным финансирование онкологии. Не принята пока стратегия и программа по онкологии.