Вчера на 66-м году жизни от кровоизлияния в мозг скончался академик РАН, выдающийся литературовед, историк, археограф и культуролог, автор более 400 научных трудов Александр Панченко.
В последние годы, после смерти Дмитрия Лихачева, его соавтора по знаменитой книге "Смеховой мир Древней Руси", Александра Панченко часто называли символом Пушкинского Дома, Петербургского института русской литературы РАН. Однако никому не приходило в голову назвать его символом русской интеллигенции. Причина проста: он не воплощал мифологизированный, консервативный образ русского интеллигента, а принадлежал к крайне немногочисленному в России племени интеллектуалов, тех, кто, занимаясь пусть и безмерно далеким прошлым, находили в нем до сих пор определяющие судьбы страны и культуры парадигмы, или "топосы".Александр Панченко — из поколения детей 1937 года, давшего немало выдающихся литераторов. Выпускник Карлова университета в Праге, начинавший научную карьеру как специалист по средневековым чешско-русским литературным связям, он восстанавливал прерванное репрессиями начала 1930-х годов единство славистики. Талант ученого соединялся в нем с даром популяризатора: телевизионные передачи с его участием становились неторопливым, но удивительно увлекательным монологом. Рождающаяся в его процессе мысль приобретала почти физическую реальность.
В 1960-х годах Александр Панченко стал одним из первых советских культурологов. Его, казалось бы, сугубо академические труды неизменно оказывались интеллектуальными бестселлерами. Он никогда не поддавался искусу квасного патриотизма, который был в среде русистов простейшим ключом к почестям и благополучию. В его трудах нет слепой апологетики прошлого, а только влюбленное и ответственное внимание к нему. Мифологемы русской культуры — от простодушных иноземцев, принявших русскую баню за скопище изуверов-флагеллантов, до образа Левши и Мавзолея Ленина — интересовали его не в меньшей степени, чем ее объективные характеристики. Общие места национального сознания рассыпались на глазах благодаря его анализу. Так, пресловутые потемкинские деревни, как доказывал Александр Панченко, были вовсе не наглым очковтирательством, а витриной вполне серьезного государственного проекта по обустройству Малороссии.
Мысль Александра Панченко органично входила в контекст мировой культурологии и перерабатывала самые различные интеллектуальные тенденции, от теории "смеховой культуры" Михаила Бахтина до формализма в литературоведении. Многие запомнили его на похоронах "последнего формалиста" Лидии Гинзбург в 1990 году: массивного, заплаканного, растерянного, с наивным, трогательным цветком в горшке. Цветком, столь же бесполезным и столь же драгоценным, как свободная мысль ученого.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ