Мальчику четыре года. У него тяжелый врожденный порок сердца, позади сложная операция — протезирование легочной артерии. Смертность при его диагнозе чрезвычайно высока. По статистике, 75% детей с такой патологией не доживают до года, из них 65% погибают в течение первых шести месяцев жизни. Владик жив — и это уже чудо. Но протез, который Владику установили в полгода, отслужил свое и начинает опасно сужаться.
Фото: Надежда Храмова, Коммерсантъ
На четвертые сутки жизни, когда здоровых малышей готовят к выписке, Владика на скорой повезли в детскую больницу Рубцовска. Вокруг носа и губ новорожденного проступала синева, в крошечном сердце прослушивались шумы.
Врачи поставили предварительный диагноз: врожденный порок сердца. Через две недели мальчика перевели в кардиологическое отделение Алтайской краевой клинической детской больницы в Барнауле. Обследование выявило опасную патологию — общий артериальный ствол. В норме кровь от сердца несут два больших сосуда — артерия и аорта, а у новорожденного мальчика был лишь один крупный сосуд, в котором венозная кровь смешивалась с артериальной.
— Нас просто выписали домой под наблюдение педиатра из поликлиники. Только потом я узнала, что мы сильно затянули с операцией, ее нужно было делать в первые недели жизни. Но откуда нам было знать? — тихо говорит Олеся, мама Владика.— Пока сын был совсем маленьким и мало двигался, болезнь почти не проявлялась. Все началось, как только он стал садиться и подтягиваться в кроватке.
При любом усилии ребенок покрывался испариной от макушки до пяток, пульс зашкаливал, лицо делалось голубовато-восковым, ногти синели — сердце не справлялось с нагрузкой. Родители забили тревогу, требуя направления на консультацию к кардиологам в Барнаул.
Успели в последний момент. Из детской больницы мальчика на реанимобиле срочно отправили в Томский НИИ кардиологии. Вечером он поступил в отделение, а утром ему уже делали экстренную операцию на открытом сердце.
Из реанимации Владика перевели в палату интенсивной терапии. Он лежал весь в трубках, под капельницей, Олеся сидела рядом. Монитор рисовал синусоиды. Вдруг по экрану поползла прямая линия.
— Ночью звук на аппаратах приглушен, и дежурная медсестра ничего не услышала. Я бросилась к ней. Она вызвала врачей. Меня из палаты сразу выставили, а Владика отвезли обратно в реанимацию.
Потом Олесе скажут, что малыша еще раз вытащили с того света. Выздоровление шло трудно. Организм ребенка боролся с осложнениями.
— Я родила сына в 17 лет. Беззаботная была, наивная,— делится Олеся.— А в кардиоцентре увидела столько страданий, что вышла оттуда совсем другим человеком.
После операции у Владика прошла одышка, щеки порозовели. В развитии он стал догонять сверстников. Только заговорил поздно, в три с половиной года.
Но прошлым летом состояние ребенка резко ухудшилось. Начались частые простуды, бронхиты. Сейчас Владик быстро устает, задыхается. Несколько раз в день его приходится переодевать: мальчик постоянно потеет. Родители ни на миг не оставляют его одного. Олеся живет в постоянном страхе.
Зимой родители выносят сына на улицу на руках, чтобы не устал и не простыл. Владик повзрослел, как все дети, прошедшие долгие недели больничного плена. Он знает, что три раза в день надо принимать таблетки. Знает, что ему много чего нельзя — кататься с горки, валяться в снегу, бегать в догонялки. И на велосипеде тоже пока нельзя.
Но Владик ведет себя стойко. Сам про себя говорит: "Я мужик!" И в хорошие дни Владик забывает про болезнь. Тогда они с папой весело катают по полу машинки и даже борются, пока мама не видит. Потому что мама непременно выхватит Владика из папиных рук и прижмет к себе, чтобы мальчик успокоился и его сердечко перестало судорожно трепыхаться.
Но теперь все чаще дни бывают плохие, когда у Владика нет сил и синева заливает лицо. Протез не справляется. А на операцию нужны огромные деньги, которых семье четырехлетнего алтайского мужичка никогда не накопить.