В конце мая в Санкт-Петербурге состоится важнейшее заседание исполкома международного олимпийского комитета (МОК), на котором будет решаться дальнейшая судьба одного из главных для России олимпийских видов спорта — спортивной борьбы. О том, по какой причине борьба не была включена в программу Игр-2020 года, о том, что сделано для сохранения за ней олимпийского статуса, и об общем положении дел в российском спорте рассказал президент Олимпийского комитета России (ОКР) АЛЕКСАНДР ЖУКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
— Правильно ли мы понимаем, что от исполкома МОК, который пройдет с 29 по 31 мая в Санкт-Петербурге, во многом зависит судьба спортивной борьбы? Что сделано, для того чтобы вернуть ее в олимпийскую программу?
— На всякий случай уточню: пока борьба потеряла статус основного вида олимпийской программы. На петербургском исполкоме дополнительно будут рассмотрены заявки от восьми видов спорта, стремящихся получить место на Олимпиаде. Среди них будет и борьба. Все эти федерации должны сделать свои презентации. А дальше исполком будет рекомендовать сессии МОК, которая пройдет в Буэнос-Айресе в сентябре, виды, достойные включения в программу. Пока точно неизвестно, сколько — два, может быть, три. И именно сессия МОК примет окончательное решение по поводу того, какой вид дополнит программу Олимпийских игр.
— В чем заключались проблемы борьбы? Не просто же так за нее не проголосовали члены исполкома МОК в феврале, притом что борьба — вид, важный не только для России, но и для таких спортивных гигантов, как США, Япония.
— В исполкоме нет ни россиян, ни американцев, ни японцев. У его членов — иные приоритеты.
— Но все-таки какие, с вашей точки зрения, были обнаружены недостатки у борьбы?
— Они заключались в том, что на протяжении достаточно долгого срока FILA (Международная федерация спортивной борьбы.— “Ъ”), к сожалению, игнорировала те рекомендации, которые давал ей МОК. Это касается внесения изменений в правила проведения соревнований и в правила самой борьбы. Рекомендации были направлены на то, чтобы сделать ее более зрелищной, увеличить количество женских категорий. Кроме того, сам президент федерации Рафаэль Мартинетти, очевидно, конфликтовал со многими членами исполкома. Из-за всего этого, тех, кто поддержал борьбу, оказалось слишком мало. Голосовали ведь не против каких-то видов спорта, наоборот, голосовали за. И получилось так, что борьбе досталось меньше голосов, чем другим. Хотя, на мой взгляд, совершенно ясно, что, если сравнивать борьбу со многими олимпийскими видами, а уж тем более с теми, что, сейчас с ней конкурируют в списке кандидатов — роликовыми коньками, сквошем, карате, бейсболом, софтболом, спортивным скалолазанием, ушу и вейкбордингом, она должна иметь приоритет. В силу исторических олимпийских традиций, в силу массовости.
— Это еще надо доказать Международному олимпийскому комитету, не так ли? Так что было сделано за эти три месяца, чтобы спасти борьбу?
— После того как исполком МОК принял решение не включать борьбу в число 25 базовых олимпийских видов спорта, гарантировавших себе место в программе Олимпиады 2020 года, Олимпийским комитетом России совместно с Министерством спорта РФ и Федерацией спортивной борьбы был разработан целый план действий, для того чтобы восстановить ее статус. Основная работа была сосредоточена на том, чтобы найти возможность удовлетворить требования МОК. Определенные кадровые изменения произошли в самой Международной федерации борьбы. Там сменился президент — место Рафаэля Мартинетти занял Ненад Лалович. Кроме того, по всему миру шли акции, направленные на то, чтобы показать: Олимпиады нельзя лишать такого популярного вида спорта. Здесь мы действовали вместе с национальными олимпийскими комитетами и федерациями борьбы других стран — США, Ирана, Турции, Болгарии, Японии. К работе над презентацией борьбы на исполкоме МОК привлечены лучшие международные специалисты, юристы. ОКР и финансово, и организационно оказывает поддержку Федерации борьбы. В общем, план действий — детальный и продуманный — поверьте, существует и выполняется. Обо всех деталях не буду рассказывать, но мы изо всех сил стараемся убедить членов МОК, его исполкома поддержать борьбу.
— Вы, другие наши чиновники, говоря о том, как возникла вся эта ситуация с борьбой, все время акцентируете внимание на фигуре Рафаэля Мартинетти. Но не кажется ли вам, что многое, для того чтобы она возникла, сделали сами страны, занимающие в ней ведущие роли. Мы имеем в виду приличное количество разного рода судейских скандалов — например, на той же Олимпиаде в Лондоне. Может, это они подвигли МОК к тому, чтобы наказать борьбу?
— Я не думаю, что спортивные результаты, конфликты, связанные с судейством, серьезным образом повлияли на решения исполкома. На мой взгляд, большее значение в этом смысле имели разного рода нововведения в правилах, принятые в последнее время и привнесшие в борьбу значительный элемент случайности. Они не сделали борьбу более зрелищной, зато сделали ее менее понятной для публики, менее закономерной.
— Как бы вы сформулировали, что такое спортивная борьба для России?
— В России борьбой занимаются более миллиона молодых людей. Таких массовых видов спорта у нас в стране немного. Если борьба потеряет олимпийский статус, это будет сильнейший удар по массовости, потому что главная мечта любого спортсмена — завоевать олимпийскую медаль.
— Еще говорят, что для некоторых регионов борьба — это даже больше, чем спорт. Для Кавказа, допустим.
— Это не только Кавказ. На самом деле таких регионов, где борьба очень популярна, много. Это и Красноярск, и Новосибирск, и Якутия, и Москва и другие.
— Какое у вас сложилось мнение о новом президенте Международной федерации спортивной борьбы Ненаде Лаловиче?
— Я с ним встречался дважды, и у меня эти встречи оставили очень приятное впечатление. Видно, что он пользуется авторитетом в мире борьбы, разбирается во всех нюансах своего вида и знает, как решить накопившиеся проблемы.
— Какие можно выдвинуть аргументы членам исполкома МОК, кроме того, что борьба нужна многим странам, чтобы они изменили свою точку зрения насчет обязательности ее присутствия олимпийской программе? В Санкт-Петербурге голосовать ведь будут те же самые люди, что не так давно голосовали в Лозанне…
— Я считаю, что многое будет зависеть от презентации. Это в действительности очень важное событие — знаю по заявочным кампаниям, в которых участвовал. Люди остро реагируют на то, как представляют страну, город или, как в данном случае, вид спорта. Еще необходимо, чтобы члены исполкома почувствовали: борьба имеет серьезную поддержку в самых разных странах мира. Плюс почувствовали готовность FILA меняться, идти навстречу МОК. И не надо забывать о том, что ситуация на этом голосовании будет отличаться от февральской. Выбирать исполком будет из другого, скажем так, набора.
— А у вас есть ощущение, что удалось переломить расклад?
— Мне кажется, что борьба должна попасть в число тех видов спорта, которые будут вынесены на рассмотрение аргентинской сессии МОК.
— А если допустить, что борьбу все же не включат в программу. Ходят, кстати, слухи, что многие борцовские секции собираются перепрофилировать на дзюдо?
— Я не хотел бы даже рассматривать такой вариант. А дзюдо и без того популярно в России. И потом, надо понимать, что в Рио-де-Жанейро в 2016-м борьба в любом случае будет.
— В Санкт-Петербурге, помимо исполкома, пройдет и SportAccord Convention. Не все знают, что это такое…
— По сути — это конгресс представителей всех международных спортивных федераций, на котором обсуждаются самые разнообразные вопросы.
— Зачем это нужно? Федерации могут и в рамках МОК собираться.
— Вы забываете, что существуют не только олимпийские виды спорта. В рамках SportAccord проводятся так называемые Mind Games — своеобразные олимпиады по интеллектуальным играм, включая шахматы, Combat Games — олимпиады по боевым искусствам. В общем, SportAccord Convention — это более широкое собрание, чем МОК. И дополнительная возможность обсудить ключевые вопросы в области спорта. Это вообще достаточно представительная площадка для дискуссий по поводу его развития — саммит, на который приезжают руководители и международных федераций, и национальных олимпийских комитетов, и министерств спорта.
— А кандидатура нового президента МОК обсуждаться на этом саммите не будет? Жак Рогге ведь в сентябре покинет свой пост.
— Официально эта тема не входит в повестку. Но, понятно, что в кулуарах форума она так или иначе обсуждаться будет.
— Какой-то шорт-лист фаворитов уже есть?
— Он как раз сейчас формируется.
— А у России есть какая-то предпочтительная кандидатура?
— Когда появится полный список, мы и будем по этому поводу определяться.
— Давайте поговорим о состоянии дел в российском спорте и его проблемах. Вот недавно в одном из выступлений вы сказали, что медицинское обеспечение нашей сборной хромает. А мы вспоминаем, что не так давно вы заявляли, что в этом направлении многое делается.
— Да, многое делается. Но, к сожалению, нам по-прежнему не хватает квалифицированных спортивных врачей. Сейчас у нас нет вуза, который бы занимался их подготовкой. В СССР был всего один — и тот в Тарту, в Эстонии. Нужна специальная программа по подготовке спортивных врачей, но она требует времени, потому что просто взять врача и быстренько научить его, как работать со спортсменами, сложно. Вообще спортивная медицина — это отдельная отрасль, которой надо очень серьезно заниматься. Ее нельзя восстановить и развить за один год.
— Что делает для этого конкретно ОКР?
— Олимпийский комитет подключается, когда, скажем, требуется срочная закупка каких-то медико-биологических препаратов, пищевых добавок. Иногда он имеет возможность сработать оперативнее государства. За последние годы мы закупили их на 155 млн руб. Кроме того, именно мы приглашаем иностранных медицинских специалистов, которые работают с нашими спортсменами,— это отдельная статья расходов. Еще бы: подготовить достаточно спортивных диетологов — это тоже серьезная тема, нужно работать. Стоит задача, чтобы в каждой команде была сформирована группа специалистов, включающая спортивных медиков, диетологов, психологов, которые работали бы с каждым спортсменом и для каждого создали бы индивидуальную программу. На самом деле передовые страны — Китай, США, Норвегия Германия — именно так и действуют. Мы же за 1990-е и начало 2000-х годов в этом смысле отстали. Но сейчас прилагаются большие усилия, для того чтобы наверстать упущенное. Этим занимается Федеральное медико-биологическое агентство, специалисты ОКР работают в тесном контакте со спортивными врачами сборных команд. Когда я говорю о спортивной медицине, автоматически подразумевается, разумеется, и борьба с допингом. Как раз задачей этой отрасли — медицины — является ведь поддержание наилучшей формы, подведение спортсменов к главным стартам на пике не путем применения допинга, а именно за счет правильного питания, правильной психологической подготовки и так далее.
— Лондонская Олимпиада стала для сборной России довольно чистой в том, что касается допинга. Громкими скандалами она не отметилась. Что, произошли какие-то структурные изменения в области борьбы с допингом или просто контроль на предсоревновательной стадии стал более жестким?
— Тут комплекс причин. Во-первых, изменилась психология спортсменов и тренеров. Раньше тех, кого ловили на допинге, считали чуть ли не жертвами. Я всегда выступал категорически против этого. Спортсмены, которые попались на допинге, знали, на что идут. Это же не дети. Недопустимость допинга очевидна. Во-вторых, действительно произошло усиление контроля, прежде всего внутреннего. РУСАДА берет намного больше проб еще до соревнований, для того чтобы отсечь нарушителей. Кстати, на Олимпиаде были случаи, когда наши спортсмены не выступали именно потому, что не прошли такой контроль. И речь не только о пробах. Сейчас ведь нарушения определяются по аномалиям в биологическом паспорте, по динамике гемоглобина.
— У федераций, кажется, подход стал более ответственным. Вот в тяжелой атлетике сразу нескольких спортсменов недавно дисквалифицировали.
— По-моему, все уже поняли: нам не нужна победа любой ценой, победа, которая может обернуться катастрофой для спортсмена. Ситуация в мире сейчас такая. Показательна история с тем же Лэнсом Армстронгом. Казалось бы — величина, легенда, выиграл все, что можно. И все равно нашли нарушения — причем давние — и наказали по полной программе.
— Ну а к Сочи проверки будут особенно тщательными?
— Конечно. И количество проб увеличится, и контроль будет еще более жестким. Поэтому медицинское сопровождение — правильное медицинское сопровождение — повторю, чрезвычайно важно.
— Какой вам представляется ситуация с тренерскими кадрами? Тут есть положительная динамика? Не наблюдается ли в последнее время перекоса в сторону иностранных тренеров?
— Приглашение иностранцев — процесс неизбежный. Ясно, что в тех видах, где у нас есть свои выдающиеся тренеры, проверенные временем, мы их и стараемся привлекать. В том числе тех, кто в свое время уехал за рубеж. Как, например, в фигурном катании и гимнастике. В этих видах российские специалисты готовили олимпийских чемпионов для других стран. Теперь мы их — того же Николая Морозова — вернули. Но есть виды спорта, где у нас просто нет тренеров такого уровня, которые могут подготовить олимпийских чемпионов или призеров. И там мы вынуждены привлекать лучшие иностранные тренерские кадры. Мы привлекли специалистов для десяти, если не ошибаюсь, федераций.
— А сколько это стоило?
— 165 млн руб. Большие, конечно, средства, но и отдача хорошая. Есть прорывные результаты в конькобежном спорте: на чемпионате мира мы выиграли две золотые награды — причем и у мужчин, и у женщин. В бобслее прогресс. Притом что многие говорили, что Пьер Людерс — бывший наш конкурент, неизвестно, какая у него будет мотивация, как он сработается с командой. А он прекрасно сработался, идеально взаимодействует с Александром Зубковым. Шорт-трек — то же самое. В нем вообще никогда ничего не выигрывали, а тут пошли призовые места. В шорт-треке, правда, дело не только в тренере, но и в спортсмене — корейце Викторе Ане. С его натурализацией мы попали в точку, хотя многие сомневались, зачем мы его берем: человек несколько лет не выступал. За ним поднялись наши молодые ребята. В сноуборде благодаря иностранцам результаты также вверх идут.
— Но есть ведь и биатлон с Вольфгангом Пихлером. Это промах?
— Я согласен: результаты в биатлоне, которым руководит, к слову, не только Пихлер, но и отечественные тренеры, не очень хорошие. Но, на мой взгляд, потенциал в этом виде высокий, и надо просто иметь терпение, чтобы дождаться, когда он будет реализован. Я надеюсь, что в Сочи наши биатлонисты смогут выиграть.
— Вы с президентом Союза биатлонистов России (СБР) Михаилом Прохоровым, которого критикуют, такое у нас складывается ощущение, больше, чем остальных, общаетесь?
— Общаюсь. И с ним, и с президентами других федераций. Например, на исполкомах ОКР или на заседаниях комиссии, которая занимается распределением средств под программы федераций. Мы финансируем все, за исключением хоккея.
— А биатлон вы тоже поддерживаете?
— Конечно. У СБР есть своя программа, мы ее финансируем. Это в том числе иностранные тренеры, приобретение оборудования… Уже в общей сложности потратили более 1,5 млрд руб. на все федерации.
— А перед Сочи сколько еще потратите?
— Более 1 млрд руб. Основные направления я уже назвал — медико-биологическое, закупка оборудования, логистика. Плюс работа по новой программе использования преимущества своего поля в Сочи.
— Что в нее входит?
— Первое — подготовка лыж для сочинского снега. Позитивные результаты уже имеются. Весь зимний сезон в Сочи занимались несколько экспериментальных команд. Регулярно брались пробы снега и под них готовились лыжи — и беговые, и горные — и сноуборды. Сейчас летом наши ученые займутся обработкой полученных данных и разработкой программного обеспечения для быстрого подбора необходимого рельефа скользящей поверхности. Похожая программа действует и в бобслее. Второе — это работа по использованию фактора среднегорья. Соревнования по лыжам и биатлону в Сочи будут проходить на высоте 1500 м над уровнем моря. И в этих условиях нужен особый режим подготовки. С целью его разработки также были созданы экспериментальные команды.
— Вот вы говорите про миллиарды рублей. Но раньше ОКР называли турагентством: мол, у него исключительно представительские функции, никаких особенных расходов он нести не может. Что, положение вещей изменилось?
— Ну, разумеется, наши затраты увеличились в связи с Олимпиадой в Сочи неизмеримо. Раньше перед ОКР и в самом деле задач по финансированию подготовки спортсменов не стояло. Стояли прежде всего задачи, обозначенные Олимпийской хартией,— то есть в первую очередь обеспечение участия команды страны в Олимпийских играх. С этой задачей ОКР всегда справлялся хорошо. А это очень сложная задача. Сужу хотя бы по своему опыту: в качестве президента Олимпийского комитета России за ее решение я отвечал на лондонской Олимпиаде.
Есть еще одна важная задача по Олимпийской хартии — это пропаганда олимпийских ценностей. Мы ею тоже занимаемся более активно, чем раньше,— через работу в регионах, проведение олимпийских дней, олимпийских уроков с участием наших спортсменов, через публикации в прессе — в том числе с историями наших звезд. Сопереживать спортсмену можно только тогда, когда ты его знаешь, понимаешь, кто это, знаешь его биографию.
Но мы, вы правы, постарались несколько расширить функции Олимпийского комитета — за счет разработки и участия в различных программах, о которых я говорил: спортивных, медицинских, научно-методических. Раньше подготовка спортсменов была прерогативой государства и федераций. Теперь мы к ней подключились.
— Вы наверняка позитивно оцениваете итоги зимнего сезона? Они действительно выглядят привлекательными.
— Если сравнивать с Ванкувером, с предыдущим даже сезоном, очевидно, что у нас в целом ряде видов спорта есть ощутимый прогресс. Да практически во всех видах. Зимой мы, если брать чемпионаты мира, недобрали медалей разве что в биатлоне, санном спорте да бобслее.
— От вопроса о медальном плане на Олимпиаду никуда не деться, вы же понимаете?
— Я много раз говорил, что медальный план на Сочи не составляем. Мы делаем определенные прогнозы. Они основываются на результатах прошедших чемпионатов мира и других топ-турниров.
— Если основываться на них, то в Сочи мы, кажется, должны попасть в пятерку сильнейших, не так ли?
— Правильно.
— А если приплюсовать резервы, о которых вы упомянули, то, наверное, в тройку. А если еще вспомнить о факторе своего поля, то…
— Слушайте, арифметика на Олимпиадах не работает. И завышенные медальные планы составлять совершенно не хочется. В этом нет нужды. Нужно просто готовиться по той схеме, которая есть, которая хорошо проработана. Повторю: мы видим положительную динамику, ее нужно сохранить и в следующем сезоне.
— Но какие-то критерии успешности сборной на Играх существуют?
— Конечно. Но они касаются не только количества завоеванных медалей. Успешность Олимпиады надо оценивать по многим параметрам. Причем медали, может быть, и не главный среди них. И вообще, не надо на них зацикливаться. Я в Лондоне каждый день читал английские газеты. В них первые пять страниц были посвящены Олимпиаде, спортсменам. Причем даже в те дни, когда британцы не завоевывали наград. Газеты тогда рассказывали о тех, кто занял четвертое или пятое место, на первых полосах. Само по себе попадание спортсмена на Олимпиаду — большой успех. Попадание в число лучших на Олимпиаде, в шестерку, например,— успех огромный. Спортсменов надо поддерживать, нельзя на них давить психологически: мол, если ты не первый, значит — проиграл…
Но вернемся к параметрам. Итогом Олимпиады, основным итогом, являются ведь не очки в командный зачет, а, допустим, количество людей, которые после нее увлекутся спортом, приведут детей им заниматься. То есть то, что принято называть наследием. Оно остается после любой Олимпиады — и спортивное, и экономическое. Любая Олимпиада дает толчок развитию. Причем я уже могу сказать, что сочинские Игры, еще не состоявшись, принесли свои плоды. Сочи за последний год вошел в тройку ведущих городов мира по количеству проводимых соревнований. Это же фантастика! А Россия в целом — по количеству топ-соревнований вышла на ведущие позиции в мире. И мы видим, что число людей, которые занимаются спортом, растет. Это же все взаимосвязанные вещи — крупные соревнования, спортивная инфраструктура. Потому что, ну как может развиваться бобслей без санно-бобслейной трассы или прыжки с трамплина — без собственно трамплинов?
— Есть какая-то цель по охвату российского населения спортом?
— Есть — 40% населения. И мы к ней движемся… Но давайте еще про наследие. Есть ведь и другое — связанное с доступной средой. Спортивные сооружения, которые построены в Сочи, приспособлены для инвалидов. Раньше у нас ничего подобного не было. То есть Олимпиада — это новые стандарты: и доступности объектов для инвалидов, и экологичности, и комфорта. Значение Олимпиады многогранно, и она, безусловно, окажет позитивное воздействие не только в том случае, если мы добьемся победы. Хотя, понятно, хочется, чтобы на домашних Играх команда выступила как можно лучше.
— Не много ли Россия проводит масштабных соревнований? Олимпиада в Сочи ведь далеко не единственное из запланированных на ближайшие годы, до чемпионата мира по футболу в 2018-м. В списке и Универсиада в Казани, и мировые первенства по легкой атлетике и хоккею, и «Формула-1». Осталось разве что летнюю Олимпиаду получить для полного комплекта. Зачем это нужно?
— А зачем испанцы сейчас претендуют на летнюю Олимпиаду? У них жестокий кризис — нам и не снилось: 27-процентная безработица, 50-процентная — среди молодежи. Но они при этом хотят получить Олимпиаду, хотя уже ее проводили. Просто они знают, что Олимпиада в Барселоне в 1992 году была тем самым толчком к развитию. А почему бразильцы сразу после чемпионата мира по футболу проводят Олимпиаду в Рио-де-Жанейро?
— То есть от мыслей о летней Олимпиаде вы все-таки не отказываетесь?
— Давайте хорошо проведем зимнюю Олимпиаду, другие соревнования, а потом уж будем об этом думать.
— Как бы вы оценили готовность Сочи к Играм? Не волновались из-за сообщений о том, что на санно-бобслейной трассе что-то не так со льдом?
— Все тестовые соревнования в Сочи прошли достаточно успешно. Единственное замечание — зрителей было не так много, как хотелось бы. Но учтите, что еще велось строительство, имелись неизбежные в таких ситуациях ограничения. У меня нет сомнений, что на самой Олимпиаде трибуны будут полными. Все объекты сконструированы по самому последнему слову спортивной техники. И отзывы специалистов о них прекрасные.
— Даже о трамплине, из-за которого пострадал вице-президент ОКР Ахмед Билалов?
— Тестовые соревнования на трамплинах прошли достаточно успешно. Трибун только не было, но их сделают. А претензии относились в основном к удорожанию объекта и к срыву сроков сдачи в эксплуатацию.
— МОК всем доволен?
— Каких-то таких глобальных претензий нет. Есть замечания от координационной комиссии. Но это нормальный рабочий процесс. Ни у кого нет опасений по поводу того, что что-то не будет готово вовремя, что уровень соревнований не будет соответствовать олимпийским стандартам. Наоборот, впечатления самые позитивные.