Среди первых кооператоров был и заведующий отделом "Коммерсанта" ВАЛЕРИЙ Ъ-ДРАННИКОВ, из знаменитого репортера переквалифицировавшийся в текстильщика. Теперь ему есть что вспомнить.
Это было славное время. Тысячи измордованных бессмысленной работой инженеров, нищих научных работников, безработных журналистов и подпольных цеховиков с бесшабашной радостью, отвагой и идиотизмом ринулись в этот омут освобожденного труда. Возможность проявить себя, как ты хочешь, и заработать, сколько сможешь, кружила голову и захватывала воображение. И хотя в стране фондировалось абсолютно все до последнего гвоздя, кооперативы множились со скоростью деления амебы.
Поэтому уже через полгода после первых постановлений о создании кооперативов Моссовет решил провести выставку их изделий. Партия разворачивала очередную кампанию, советская власть отчитывалась перед партией.
Огромный павильон строительной техники на Фрунзенской набережной в считанные дни превратился в подобие Рижского рынка. Самопальные куртки, изящная до первой носки обувь, детские костюмы и трикотажные блузоны, посуда, словно выкопанная из древних курганов, и самодельные компьютеры вызывали смешанное чувство восторга и отвращения. Восторга, потому что знали бы вы, из чего все это было сделано. Отвращения, потому что знали бы вы, как все это выглядело.
Но мы гордились собой. Взрослые, битые жизнью люди, словно пацаны из кружка "Умелые руки", хвастали друг перед другом выдающимися творениями ума и рук своих. Еще курчавый и застенчивый Артем Тарасов таскал всех к изделию кооператива "Техника" — компьютеру с судейскими программами, мечтая оснастить ими здание Верховного суда. Леня Коновалов, будущий недолгий председатель Союза кооператоров России, с сумасшедшим блеском в глазах рассказывал, как из табачной пыли он будет делать фантастические удобрения. Первый ресторатор страны, элегантный Андрюша Федоров, кормил нас изысканными обедами, ну а я, председатель кооператива "Символ" при трикотажной фабрике "Москвичка", гордо вышагивал вдоль стенда, где на жутких манекенах висели наши блузоны с аляпистыми рисунками и бредовыми воплями: "Только так — Спартак", "Футбол — тоска без ЦСКА", "А я упрямо люблю Динамо". И уверял всех, что через пару лет "Адидасу" крышка. Очередь футбольных фанатов за нашими блузона в магазин "Спартак" на Ленинском проспекте, на мой взгляд, не оставляла "Адидасу" никаких шансов.
Правда, различные министры, начальники главков, председатели райисполкомов, по разнарядке посещавшие выставку, внимали нашим грандиозным планам с некоторым недоверием и даже наглым скепсисом, но что нам было до министров, когда в обшарпанных подвалах уже крутились древние оверлоки, стучали сапожные молотки и паялись электронные схемы. Жизнь замечательна, товарищи министры. Посмотрите на наши одухотворенные физиономии — вот он, социализм с человеческим лицом.
И вот наконец на выставку примчался наш крестный отец и повивальная бабка, председатель комиссии по кооперативной деятельности Моссовета Юрий Михайлович Лужков. Завтра приедет Ельцин. Вот это сенсация. Вот это — партийная дисциплина. Неделю назад выставленный из Политбюро, он еще оставался первым секретарем московского горкома. И в планах секретаря заранее значилось посещение выставки. А планы партии надо выполнять.
За три часа до визита зал тщательно обшарила "девятка". Напряжение нарастало с каждой минутой. Ельцин был героем дня, и все мы искренне симпатизировали ему. И показом наших выдающихся произведений хотели поднять ему настроение. Мол, вы-то уходите, но мы-то остаемся. Шел отчаянный процесс демократизации, и первый секретарь, председатель Моссовета, их замы и прочая приехали к кооператорам, как простые москвичи к простым москвичам. Было радостно до умиления.
Ко мне подошел ответственный секретарь комиссии Саша Панин.
— Слушай, ты же все-таки журналист. Мы его быстренько проведем по залу, а потом сразу к твоему стенду. Попробуй разговорить. А то у него настроение жуткое.
Сайкин сразу же отошел от Ельцина и в одиночку отправился созерцать выставку. Зато Юрий Михайлович не отходил от опального героя ни на шаг. Я стоял у стенда и мучительно раздумывал, как же мне разговорить угрюмого Бориса Николаевича. И даже не заметил, как он появился передо мной.
— А это наш кооператив "Символ",— услышал я голос Лужкова.
— Символ чего? — спросил Ельцин.
— Символ перестройки, Борис Николаевич. Ведь не будь ее, не было бы и кооперативов. И вы не смогли бы увидеть, что могут сделать люди всего за полгода, если у них развязаны руки. Кооперативы, Борис Николаевич,— легкая кавалерия советской экономики. Мы будем ее авангардом. Наша задача — разведать, чего хочет сегодня советский человек, удовлетворить первоначальный спрос, захватить плацдарм, а уже за нами вступает тяжелая артиллерия — промышленность.
Я вдохновенно нес ахинею. Борис Николаевич внимательно слушал, и его суровое лицо начинало немного румяниться.
— Вот посмотрите на наши изделия. Во всем мире футбольные болельщики, когда идут на матч, одеваются в цвета любимой команды. Это их дисциплинирует, они чувствуют сопричастность друг с другом. Что же, наши хуже?
— Наши не хуже. У нас футбол хуже,— вдруг сказал Ельцин.— А это что за кот с мышью?
- А это, Борис Николаевич, Микки Маус и наш кот Леопольд. Видите, Микки Маус одет в цвета американского флага, а наш Леопольд носит красный бант с серпом и молотом. И надпись: "Ребята, давайте жить дружно".
— Это правильно. С Америкой, понимаешь, надо обязательно дружить.— И вдруг, неожиданно.— А какую наценку вы платите торговле?
— Одиннадцать процентов.
— Сколько?
Его лицо внезапно побагровело, он глыбой склонился над худенькой женщиной, главой московской торговли, и под сводами зала загрохотал могучий рык:
— Это бандитизм. Кто вам позволил обирать кооператоров? Они — будущее страны. А вы их по миру. Не позволю! Чтобы с завтрашнего дня для кооперативов ввели три процента.
— Это не я решила, Борис Николаевич. Это Моссовет,— залепетала глава торговли.
— Я сказал — три процента. И точка.— Он снова повернулся к стенду.— А мышь с котом симпатичные. Это правильно. С Америкой надо дружить.
Потом протянул мне свою лапищу и улыбнулся:
— Ну что, символ перестройки, развивайтесь. Кооператоров, понимаешь, будем поддерживать. Это я обещаю.
Мы крепко пожали друг другу руки и разошлись. Навсегда.
...В прошлом году московский мэр решил торжественно отметить десятилетие первых кооперативов. Каким-то чудом сотрудники мэрии разыскали первую десятку. Чудом, потому что никто из нас уже давно не занимался кооперативной деятельностью. Чем угодно, но только не кооперативами. Да и само это слово забылось мгновенно и, кажется, навсегда.
Огромный зал Кремлевского дворца был забит до отказа. В нем сидели директора акционированных заводов и фабрик, воротилы бизнеса, чиновники префектур, их жены и дети. Нас гуськом вывели к залу, счастливый мэр быстро пожал нам руки и пошел к рампе говорить о великих достижениях малого предпринимательства Москвы.
Но это уже другая история. Нас же тихо попросили сойти со сцены.