Некролог
Вчера в Лос-Анджелесе на 92-м году жизни умер Дино Де Лаурентис, последний из великих и ужасных продюсеров старой школы. В его фильмографии "Дорога" (La Strada, 1954) и "Ночи Кабирии" (Le notti di Cabiria, 1957) Федерико Феллини уживаются с "Ватерлоо" (1970) Сергея Бондарчука и "Жаждой смерти" (Death Wish, 1974) Майкла Уиннера.
Де Лаурентис прожил так долго, что его биография читается как история больших экономических циклов за последние 60 лет. Вот кризис 1960-х годов заставил его продать свою итальянскую студию, прозванную не без мегаломании Dinocitta в пику легендарной Cinecitta. Вот подъем 1970-х годов позволил выстроить в Уилмингтоне (Северная Каролина) — в пику Голливуду — студию DEG. А потом новый кризис вынудил расстаться и с ней.
Низкорослый — почти карлик — сын производителя пасты из Кампании, прожил 40 лет с ослепительной Сильваной Мангано. Их совместные снимки — идеальная иллюстрация к сказке о красавице и чудовище и воплощение самых карикатурных представлений об акуле капитализма. Да, он был последним из тех продюсеров, которых, как голливудских "великих магнатов", боялись и ненавидели режиссеры, но которые были способны, как Ирвинг Тальберг, ежедневно обдумывать десяток фильмов.
Он был великим продюсером вовсе не потому, а отчасти и вопреки тому, что продюсировал шедевры Феллини и "Змеиное яйцо" (The Serpant's Egg, 1977) Ингмара Бергмана, позволил Дэвиду Линчу искупить катастрофический провал безумной "Дюны" (Dune, 1984), сняв "Синий бархат" (Blue Velvet, 1986) — другой продюсер бы Линча просто убил, и дал шанс братьям Вачовски дебютировать лесбийской "Связью" (Bound, 1996).
Де Лаурентис велик именно потому, что эти штучные фильмы растворены в потоке поденщины и дурных сиквелов: там найдется и спагетти-вестерн, и подделка под Джеймса Бонда, и фильм о ките-убийце Орке. Потому что любой проект он оценивал только как зрелище: ничего личного. Он сумел превратить в зрелище даже неореалистический "Горький рис" (Riso Amaro, 1949) Джузеппе Де Сантиса, обнажив выше всякого предела ножки бедной сборщицы риса Сильваны Мангано.
Зрелищем для него были в равной степени "Библия", снятая (The Bible, 1966) Джоном Хьюстоном, и "Война и мир" (1956), кувыркающаяся в космосе полуголая Барбарелла (Джейн Фонда) в комиксе Роже Вадима (Barbarella, 1968), виды Петербурга в "Невероятных приключениях итальянцев в России" (1973) Эльдара Рязанова и танковые битвы в "Освобождении" (1971) Юрия Озерова.
Де Лаурентис идеально чувствовал, чего захочет зритель завтра, и потому был непотопляем. Шедевры Феллини похоронили неореализм точно в тот момент, когда тот надоел зрителям. В политизированной Америке начала 1970-х он, чуждый политике, выпустил разоблачительных "Серпико" (Serpico, 1973) Сидни Люмета и "Три дня Кондора" (Three Days of the Condor, 1975) Сидни Поллока. А когда ветер переменился, оживил Кинг-Конга (1976), накачал мускулы варвару Конану и не побрезговал "Ужасом Эмитвиля-3". Ведь великий продюсер — это еще и тот, для кого в принципе не существует понятия "вкус". Можно, впрочем, сказать и иначе. В нем было что-то — наверное, наследственное — не от кулинара, а от повара, знающего лучше, чем кто бы то ни было другой, что у каждого свой вкус. И этим он радикально отличался от современных продюсеров, апеллирующих к некоему всеобщему зрительскому вкусу.
Де Лаурентис выдаивал до капли любую удачную идею. На волне моды на Стивена Кинга он делал и шедевр Дэвида Кроненберга "Мертвая зона" (The Dead Zone, 1983), и такие поделки, как "Кошачий глаз" (Cat's Eye, 1985) Льюиса Тига. Презрев насмешки, еще раз оживил Кинг-Конга (1986). Оказавшись продюсером первого фильма о Ганнибале Лекторе — "Охотника на людей" (Manhunter, 1986) Майкла Манна, упустил "Молчание ягнят", но затем погулял вволю, профинансировав в 2001-2007 годах аж три фильма о докторе-каннибале. Некоторым режиссерам он и сам казался каннибалом, хотя в жизни предпочитал пасту.