считает Анна Наринская
События разворачивались так. 12 августа 2006 года в интервью газете Frankfurter Allgemeine Zeitung , представляющем книгу "Beim Hauten der Zwiebel" (в русском переводе "Луковица памяти"), Гюнтер Грасс сообщил, что состоял в Waffen SS. Он поведал и подробности: в 1942-м он записался в отряд "Трудовых резервов Рейха", откуда двумя годами позже его и призвали в SS. Через год, как известно, все закончилось.
15 августа на сайте в сети появились сканы документов, подтверждающих членство Грасса в SS. И начался скандал. Писателя упрекали, с одной стороны, в том, что в 1999 году он скрыл свое прошлое от Нобелевского комитета, а с другой — в том, что нынешнее признание он сделал только ради рекламы своей книги. Даже канцлер Ангела Меркель выразила сдержанное сожаление, что немецкий народ "не имел полной информации с самого начала".
Когда в 2007-м английский перевод "Beim Hauten der Zwiebel" вышел в Соединенных Штатах, известный критик Тимоти Эш поместил в New York Review of Books длинную статью, которая заканчивается выражением уверенности в том, что будущее окажется на стороне Гюнтера Грасса: "Потому что им и в нем живет немецкий язык. Так же как жил он в писателе, с которым Грасс был близок, когда создавал "Жестяной барабан",— в Пауле Целане". Целан провел военные годы сначала в гетто, а затем в концлагере.
Но вообще-то авторитет Целана привлекать было уже не обязательно. К этому времени волнение практически утихло, книга Грасса удовлетворительно продавалась, несмотря на то что воспоминаниям об SS там отведено всего лишь несколько лишенных подробностей страниц. Можно сказать, что это показательное будущее на тот момент уже практически наступило. И оказалось на той самой стороне, за которую ратует американский критик. Хотя грассовское писательское мастерство и тот факт, что настоящим эсэсовцем он все же не был, сыграли свою роль, дело здесь в другом. В том, что прошлое творца сегодня стало для нас просто сборищем фактов, которые не требуют никакой оценки. Был — не был, состоял — не состоял, подписывал — не подписывал. Ненужное зачеркнуть. Если все максимально упростить (но не исказить), то можно сказать так. Раньше существовала традиция, в которой творчество оказывалось продолжением жизни. Или жизнь — продолжением творчества. И тогда многим показалось бы странноватым, если бы эпилог к "Войне и миру" написал известный изменами жене человек. Сегодня — после модернизма, второй мировой войны и постмодернизма — такое очень даже легко себе представить.
А к Грассу, по-моему, если и могут быть претензии, то отнюдь не как к писателю. Проблема не в том, что вот он написал "Жестяной барабан", а сам когда-то был юным фашистом, а в том, что с высоты этого "Жестяного барабана" выносил высоконравственные суждения и, главное, осуждения. Например, в 1985 он публично обрушился на Гельмута Коля и Рональда Рейгана, посетивших военное кладбище в Битбурге, где среди прочих захоронений имеются захоронения эсэсовцев. Коль и Рейган, конечно - лицемеры. Но у них, в отличие от Грасса, профессия такая.