Автобиография Гюнтера Грасса вышла в Германии в августе 2006 года. Выход книги предварял скандал, но сам текст снял все вопросы. Пресса — и не только пресса, записавшая Грасса после известного интервью в FAZ чуть ли не в скрытые фашисты, объявила "Луковицу памяти" самым великим, что нобелевский немец написал после "Жестяного барабана". На самом деле это и правда так. После увлечения политикой, обличительных статей, выступлений на стадионах про "немецкую вину" Грасс вернулся к тому, что принесло ему всемирное признание и Нобелевскую премию. Время и основное место действия совпадают с "Жестяным барабаном" — 1939-1959 годы, Данциг. Только главный герой на этот раз сам Грасс, решившийся очистить луковицу своих воспоминаний до самой сердцевины: детство, запись добровольцем в танковые войска СС, американский плен на второй неделе службы, учеба в Академии искусств в Дюссельдорфе, начало писательства и начало его первого романа.
Луковая метафора возникает еще в "Жестяном барабане". Там имелся трактир, куда посетители приходили специально, чтобы резать лук и вместе с луковыми слезами выплакивать настоящие. В "Луковице памяти" этот образ изменен, здесь лук — это память. Память, которую нужно очистить от всего ненужного, от всякой шелухи, чтобы добраться до сути.
В "Луковице" Грасс снова пишет про Данциг, снова про войну, и возвращение к теме ранних его романов как будто воскрешает и ту, прежнюю, метафорику, и легкий, особенно в сравнении с последними книгами, насыщенный образами язык. В "Жестяном барабане" есть гениальный момент (столь же гениальный в фильме Фолькера Шлендорфа): перед войной во время парада нацистов Оскар забирается под трибуну и, когда оркестр принимается играть марш, начинает выбивать на своем барабане "Голубой Дунай". В итоге парад превращается в танцы, даже грубые офицеры не могут удержаться на месте. Спросите Грасса, что он делал в финале "Луковицы", на последних страницах — в Париже, совсем без денег, под речи де Голля и первые явления своих будущих персонажей, с молодой женой Анной, студенткой балетного училища. Ответ будет: "Мы танцевали". Точно так же, как его прежние герои. И точно так же, как они, Грасс выбирает позицию неучастия: никогда не стоять в толпе. Если военная служба — то плен, если политика — то танцы.
Грасс говорил, что никогда не напишет автобиографию, в его книгах правда всегда обрастала килограммами вымысла. Даже в повести "Из дневника улитки", в которой он рассказывал про свое участие в политической борьбе 1960-х, он придумывал сказку про еврея, переживающего холокост в подвале антисемита. Вот и в "Луковице памяти" воспоминания не обещают правды, но иногда приближают к ней, "пусть даже окольными путями и всего лишь на длину спички". Тут есть моменты совсем фантастические. Например, как молодой Грасс играет джем-сейшн с Луи Армстронгом в кабачке в Дюссельдорфе или встреча в американском лагере для военнопленных с будущим папой Йозефом Ратцингером. Своему третьему главному увлечению после скульптуры и литературы — кулинарии — он учится в плену, там некий кулинарный гений поведал ему тысячи способов приготовления гуся или свиньи. Между фантазией и реальностью, воображаемой едой и настоящей Грасс всегда выбирает фантазию.
М.: Иностранка, 2008