Фестиваль танец
На сцене Театра имени Пушкина проходит VII Московский международный фестиваль современного танца "Рампа Москвы", в лучах которой ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА пока не разглядела ничего примечательного.
"Рампа Москвы", влачащая свой международный статус за счет зарубежного спонсорства, репертуара не выбирает, а покорно освещает все, что ей предлагают покровители, руководствуясь принципом "дареному коню в зубы не смотрят". Поэтому в фестивальной программе лишь изредка попадаются драгоценные самородки, гораздо чаще — пустая порода. Кроме того, организатор феста — руководитель балета "Москва" Николай Басин — придерживается патриотически-воспитательных взглядов на искусство, безусловно похвальных, однако препятствующих художественному и коммерческому успеху руководимого им фестиваля. В частности, на открытии и закрытии господин Басин традиционно показывает московские детско-юношеские студии и работы собственного коллектива, отчего в полупустом зале оказываются преимущественно друзья и родственники выступающих.
Седьмая "Рампа" не стала исключением: корреспондент "Ъ", предусмотрительно пропустив детскую самодеятельность, явился ко второму отделению — премьере спектакля "Свадебка" в постановке Ларисы Александровой и исполнении балета "Москва" — и застал зияющий пустыми креслами зрительный зал. И напрасно: любители балетного некрореализма нашли бы здесь богатую пищу. Хореограф Александрова свою профессиональную жизнь танцовщицы провела в челябинском Театре танца Ольги Поны, усвоив атлетично-спортивный стиль своей руководительницы, однако явно превзошла ее по части темперамента. Из всех музыкальных версий она выбрала "Свадебку" в исполнении ансамбля Дмитрия Покровского, придавшего произведению Стравинского какую-то простонародную истошность. Художник Максим Обрезков замкнул сцену двумя панно мертвенно-синей тональности, изобразив на них картины в духе Дюрера на сюжет грехопадения.
Действие "Свадебки", судя по всему, разворачивается в прозекторской. Бабы — в косынках, в масках, закрывающих нос и рот, в калошах, фартуках и резиновых перчатках — коротали время, подпрыгивая на коленях в излюбленной отечественными авторами технике deep-level, покуда одетые аналогичным образом мужики не вывезли на сцену в решетчатой железной вагонетке голый (если приглядеться — в трусах телесного цвета) труп женщины. Далее начался (и длился с нарастающей истеричностью до самого финала) сущий "поганый пляс". Мужики и бабы бились об пол и друг об друга, истово запрыгивали на чресла партнеров, бегали по стенкам живописных панно, загружались по пять тел в вагонетку. Вагонетки, набитые обрубками человеческого мяса, пускались в собственный танец, пиля сцену вдоль и поперек. В финале главная жертва — та, чье обнаженное тело пустили по рукам в самом начале спектакля,— была помещена в исполинский гамак, прикрыта фатой, поднята к колосникам и явлена зрителям топлесс — в раздумчивой "сидячей" позе.
Оргия в морге была поставлена небездарно, хоть и примитивно: хореографиня честно придерживалась заданных Стравинским темпа и ритма, поочередно выпуская на сцену то баб, то мужиков, то смешанные пары — в строгом соответствии с поющими голосами. Танцевальной фантазии ей хватило примерно на треть спектакля — дальше в ход пошли акробатика и спортивные пирамиды. Мощный телесный драйв спектакля убил в нем всякую мысль, и лишь разъяснения коллег, чудом раздобывших либретто, пролили свет на авторский замысел — весь этот прозекторский содом оказался сном невесты.
Не блеснул интеллектом и Горан Богдановски, единолично представивший словенский "Фичо балет" спектаклем "Иван". Впрочем, этот узкоплечий, с узловатыми ногами и отечным животиком очкарик не блеснул и телесными достоинствами. Битых полчаса он простоял и пролежал на авансцене в белых домашних трусах, разочек попробовал запрыгнуть на стенку портала, разок пристукнул голыми пятками в воздухе. В кульминации своего (вероятно юмористического) спектакля танцовщик запустил руку в ширинку и протер трусами очки, за что был награжден жидкими аплодисментами. Подвиги "Фичо балета" запомнились еще по прошлогоднему фестивалю: тогда двое артистов не делали на сцене ровно ничего, протестуя против всех видов танца и провоцируя падкую до зрелищ публику на свист и прочие выражения недовольства. Что ни говори, все-таки позиция. Но раздетый "Иван", заигрывающий со зрителем с помощью нижепоясного юмора,— ее безусловная девальвация.
Первые два дня фестиваля увенчались выступлением Туринского театра балета, основанного больше 30 лет назад Лореданой Фурно, танцевавшей в свое время в "Ла Скала" и сохранившей былые академические пристрастия. К contemporary dance эта труппа не имеет отношения — ее постоянный хореограф Маттео Леваджи ставит в стиле, который принято считать современной классикой, то есть соединяющем все со всем — выворотность и брошенные стопы, большие прыжки и перетаскивание женщин наподобие бесчувственного бревна, подвижный модернистский корпус и адажио на разрыв паховых мышц. В представленную на фесте "Трилогию" вошли новеллы "Соло" на музыку Арво Пярта, "Шутит, коварная" на музыку Генделя и "Танцы пчел" Майкла Наймана. Правда, несмотря на разных композиторов и разные названия, различить их было практически невозможно. Змеились руки танцующих, извивались тела, поддержка цеплялась за поддержку, дуэты сменялись трио, группами, соло — поток движений был неостановим, как перо графомана. Зачем двигались эти взаимозаменяемые мужчины и женщины, как их персонажи относятся друг к другу, какими формальными поисками озабочен хореограф, почему он дал своим опусам "говорящие" названия — понять было решительно невозможно. Однако, судя по тому, что Туринский балет приглашен участвовать в знаменитой лионской Biennale de la danse, на сей раз нам показали труппу с мировой репутацией. В таком случае тусклый свет московской "Рампы" освещает реальное — и совсем не радужное положение дел в европейском современном танце.