Одним из приглашенных хореографов на начинающихся в Лондоне гастролях New York City Ballet (подробнее >>) выступает художественный руководитель Большого театра Алексей Ратманский. Худруком Ратманскому осталось быть девять месяцев. В феврале хореограф последовательно отказался как продлить свой контракт с Большим театром, так и стать главным приглашенным хореографом New York City Ballet, предпочтя жизнь свободного художника.
Чтобы руководитель одной из лучших трупп, успешный хореограф, обласканный мировой критикой и собственным начальством, добровольно отказывался от власти — так у нас не бывает. У нас либо сидят пожизненно, либо вылетают с треском. Но в этом худруке вообще все не так. Его не лихорадят приступы и провалы вдохновения, он ставит в день строго отмеренное количество минут танца. Он не орет на труппу в гневе и не братается с актерами в радости — и артисты не понимают руководителя, ровным тихим голосом внушающего им, что не следует отказываться от роли, даже если она не нравится, потому что ее исполнение входит в служебные обязанности балетного работника.
Этот публичный — по своему статусу и профессии — человек предельно закрыт: одежда тщательно замаскирована под демократичную, мимика скупа, жесты строго отмерены, а речь по-чиновничьи гладкая и строго деловая, ничего, как говорится, личного. Его интервью похожи на советскую анкету: не был, не состоял, не участвовал.
Каким образом этот "человек в футляре" выдает один за другим такие изящные спектакли, тонкие и преуморительные, трогательные и фарсовые, заставляющие зрителей хохотать и грустить, а критиков — награждать автора титулом "лучший балетмейстер"? Похоже, "в футляр" его спрятала жизнь. Танцовщик Ратманский преимущественно работал на Западе — сначала в Канаде, потом в Дании. Неведомой России (а все наши революции и демократизации прошли мимо него) он явно побаивался, памятуя советские порядки, и в результате оказался "чужим среди своих".
А эскапады, фантазия и юмор сохранились с беспечного детства. Алексей Ратманский родился в Ленинграде, учился в Москве и восемь лет прожил в интернате Московского хореографического училища. Среди его товарищей были Володя Малахов (ныне мировая звезда и арт-директор берлинской "Штаатсопер"), Гена Янин (ныне лучший актер-комик Большого и по совместительству заведующий балетной труппой) и Юра Бурлака (теперешний руководитель "Русского балета" и преемник Ратманского на посту худрука Большого). Эта компания постоянно придумывала хохмы, розыгрыши с переодеваниями и пародии на классические балеты — ставил, разумеется, Ратманский.
Его первые миниатюры, представленные московской публике, как раз и отличались ребячливой, почти капустнической избыточностью. Это юношеское буйство ввела в рамки прима-балерина Большого Нина Ананиашвили, заказавшая новичку пару балетов для своей антрепризы. А дальше все покатилось само собой: постановки в Дании и Швеции, ангажемент в Мариинке, громкий скандал с питерским "Щелкунчиком" — художник Михаил Шемякин отказался работать с балетмейстером, чьи танцы грозили оттеснить на задний план его выстраданных уродов. Постановка "Золушки", предоставленная Мариинским театром в виде моральной компенсации и ставшая самым удачным оригинальным балетом труппы. И, наконец, "Светлый ручей" в Большом, после которого и закончилась свободная жизнь действующего балетного премьера, ставившего балеты в украденное от основной работы время. Московский театр сделал 34-летнему танцовщику предложение, от которого нельзя было отказаться.
Было нельзя, а теперь оказалось можно. Вероятно, четыре года работы на посту руководителя самой большой и самой разгильдяйской балетной труппы мира так измучили Алексея Ратманского, что руководить он больше не хочет. Ничем и никем. Даже дисциплинированными американцами.