ПЕРЕМЕЩЕННЫЕ ЦЕННОСТИ
"Электра" без комплексов
5 февраля на сцене Большого театра Мариинский театр покажет "Электру" Рихарда Штрауса в постановке Джонатана Кента.
Что для классической античности, что для классически образованной Европы вплоть до новейшего времени название рода Атридов, мифологических правителей Микен, было синонимом эдакого гадючьего гнезда, семейки, где чуть ли не все от рождения прокляты и строят друг другу разнообразные козни. Психоанализ добавил к этому колоритному образу еще одну деталь — психоэмоциональное расстройство, детскую травму, которую именуют "комплексом Электры". Электра была дочерью царя Агамемнона, героя троянской эпопеи, которого по возвращении из-под разрушенных стен Трои коварно убила собственная жена Клитемнестра, давно присмотревшая себе другого спутника жизни. Электра возненавидела мать и подбила родного брата Ореста, когда тот вернулся в Микены после долгих странствий, порешить Клитемнестру, из чего потом последовало еще много всего прискорбного.
Кровавую историю, которую с прилежно-ритуальным величием излагали древнегреческие трагики, Рихард Штраус (и его либреттист Гуго фон Гофмансталь) увидели радикально иначе, сообразно привившейся манере безжалостного препарирования мифов вместо их очередного перепева. Эпичности и размеренности, с которой было прилично появляться на сцене античному фатуму, в "Электре" Штрауса нет: это варево оголенных нервов, надрывных душевных мук, ненависти и ужаса, поданных без всяких театральных околичностей. Опера невелика по хронометражу, идет без антракта, и ближе к кровавой развязке гипотетический наивный слушатель, польстившийся на относительную кратковременность спектакля, понимает, что дольше бы не выдержал никто. Ни музыканты исполинского по составу оркестра (играющие, естественно, что есть мочи), ни несчастные певцы, рискующие, кажется, напрочь сорвать себе голоса, ни слушатель, которого правильная постановка "Электры" за отведенное время должна порядком сотрясти.
Постановка Мариинского театра (которую показывают в рамках предваряющих "Золотую маску" гастролей театра в Москве) — правильная. За основательность и напряженность музыкальной части отвечают темперамент Валерия Гергиева, неутомимость его оркестра и, что в этом случае едва ли не главное, недюжинные способности Ларисы Гоголевской — исполнительницы заглавной партии. Безразмерные и стенобитные драматические сопрано, требующиеся в операх Вагнера и Рихарда Штрауса, и сами по себе редкость, но даже в Мариинском театре, гордящемся своими вагнеровскими голосами, Лариса Гоголевская остается уникумом. "Электру" англичанин Джонатан Кент ставил, что называется, под нее: мало кто еще мог бы, тратя столько энергии на изнурительный вокал, создать и столь сильный сценический образ.
Дом Атридов в версии Джонатана Кента и именитого сценографа Пола Брауна — не античные чертоги, а особняк начала ХХ века с обильным и чинным декором в духе венского сецессиона. В респектабельных интерьерах пытается вести элегантную жизнь Клитемнестра вместе со своим окружением. Пытается, потому что все это выглядит только надстройкой над подпольем, где обитает Электра: там-то никакой красоты, тьма тьмущая и всевозможное старье. Вместо одержимой благородным негодованием героини режиссер показывает совсем иную Электру: аутичную, в гробу видавшую материну красивую жизнь, расхаживающую в обносках, одновременно страшную и сломленную. Когда она, нелепая, опустившаяся, мучительно рассматривает раз за разом вещи и фотографии, оставшиеся от отца, ее по-человечески жалко, но когда праведная месть уже совершается, и упивающаяся ей героиня впадает в какой-то шаманский транс, ощущения зрителя в общем-то те же: сочувствие, смешанное с брезгливым ужасом. И, пожалуй, острота этих ощущений — вещь для нынешнего отечественного оперного театра не менее редкая, чем сама опера Штрауса, ставившаяся у нас только единожды, да и то до революции.
Рубрику ведет Анна Толстова