Об истинном празднике

В новый год мы войдем босиком. Собственно, так, как входим в него обычно: зябко поправляя плед, накинутый на плечи, или, может быть, рубашку прихватывая — так, на одну пуговицу. Вы любите эти толстые клетчатые ковбойки навыпуск утром долгого воскресного дня? Первую эту утреннюю кружку кофе с молоком, с которой можно кружить одному по комнатам, любите? Я люблю.

Тихо, стараясь не потревожить сна остальных, обойдем дом. Будем щуриться за окно. И попробуем разглядеть перемену времени там, в осторожной неяркой заре позднего этого новогоднего утра — а по совести, так никакого уже не утра, а, прямо скажем, нераннего январского дня. Время ведь сменилось этой ночью, как-то, говорят, переключилось.

Дом медленно отходит от вчерашних потрясений и буйств. Ну ладно, чего там, осмотрим "жертвы и разрушения" — трогательные в общем-то следы суматошных ночных происшествий. А все, вроде, в порядке. Более или менее прибрано: и остатки вчерашних салатов дожидаются в холодильнике, аккуратно затянутые пленкой, своего выхода к публике на бис — на черствое новогодье; и блюдо щедрых квадратных ломтей вчерашнего пирога с капустой кто-то заботливо прикрыл перевернутой хлебной корзинкой. А огромная горбушка давешнего пантагрюэлического оковалка буженины, что мы под восторженный вой и овацию выносили к столу, уютно и бережно укутана фольгою. Кто ж та героическая добродетельная душа, что из последних сил вчера все-таки проявила заботу? Или я сам? Ну а кто ж еще? Впрочем, не помню...

Новый год наступает именно в эту утреннюю минуту, вы же знаете. Новый год — это только сейчас, не раньше, конечно. Не картонными же словами телевизионного человека в бронированном пальто и с мертвыми глазами мы в самом деле согласны отделять год нашей жизни от года? Двенадцатый удар курантов, глухой перестук слишком высоко наполненных бокалов шампанского, разрыв малинового фейерверочного шара над головой — это условное, ритуальное, договорное, принятое по умолчанию. Универсальная конвенция о праздновании перемены дат. Календарный пакт, который мы заключили в незапамятные, с точки зрения нынешнего поколения, времена.

А по-настоящему новый год является к нам только наутро, в тишине. И ясное счастье состоявшегося праздника посетит нас только тогда: в притихшем, еще не проснувшемся как следует доме без огней.

К этому, настоящему, тайному нашему празднику мы готовимся отдельно и особо. Мы помним о нем и в час шумной предзастольной кутерьмы 31 декабря. Тайный план этих приготовлений не нарушит даже весь этот джаз неизменного набора вредных майонезных салатов, вычурных заливных, пирогов с тяжелыми начинками, селедок с луком и подсолнечным маслом, копченой осетрины на овальном блюде с лимоном и маслинами по краю, красной икры в хрустальной вазочке для варенья и малосольных огурцов, которым, как всегда, суждено быть забытыми в холодильнике.

Часам к девяти предновогоднего вечера мы понимаем, что дальше откладывать нельзя, и принимаемся за дело. А дело у нас вот какое.

Полпакетика — должна получиться чайная ложка, не больше — сухих хлебопекарных дрожжей высыпать на дно большой стеклянной салатницы вместе со столовой ложкой сахара, залить стаканом с четвертью теплой воды и тщательно перемешать. Минут через пять, когда смесь станет слегка пениться, добавить две столовых ложки зеленого оливкового масла экстра верджин, пару щепоток мелкой соли и перемешать еще раз. Теперь можно понемногу, дождиком, всыпать просеянную муку (лучше всего французскую или итальянскую, на которой специально помечено, что "для хлеба"), параллельно перемешивая тесто деревянной ложкой. Муки войдет примерно два с половиной больших стакана, и получится гладкий, почти не липкий шар. Тут надо переложить тесто на доску и промесить минут пять, подсыпая, чтобы не липло, еще муки по мере необходимости, но стараясь не проскочить тот момент, когда под пальцами начнет ощущаться излишнее сопротивление: никакая "резиновость" нам не нужна. Когда покажется, что тесто промесилось до полной гладкости, но сохранило нежную, атласную фактуру, снова скатаем его в шар, салатницу затянем пищевой пленкой и поставим в холодильник на нижнюю полку. До завтра. До нового дня. До будущего года, в сущности.

Ну так вот оно и пришло, это новогоднее утро. Дождались. Чего теперь мешкаем? Поехали.

Выкрутим термостат духовки на полный жар — печь предстоит раскочегарить градусов до 260, и на это уйдет не меньше часа. Если есть пицца-стоун, положим на дно, пусть тоже разогревается (замечательно полезная, кстати, штука — этакая плита из цельного куска гранита, при умелом обращении наделяет прямо-таки волшебными качествами обычную городскую духовку). Салатницу с тестом достанем, распечатаем, ткнем поднявшееся тесто пару раз кулаком и оставим, прикрыв полотенцем, отдохнуть где-нибудь в теплом месте на полчаса. Затем разделим шар на четыре части и в каждую вмешаем — осторожно, кончиками пальцев, чтоб зря не мять и не мучить тесто,— свой припек, как это раньше называли: нарубленные кружочками черные и зеленые оливки, мелко накрошенную зелень свежего розмарина и тимьяна. Теперь каждую четвертину теста разделим еще крест-накрест и скатаем из получившихся комочков шестнадцать аккуратных круглых булочек. Разложим их в шахматном порядке на противне, слегка посыпанном мукой, опять прикроем полотенцем и, выждав напоследок еще полчасика, задвинем в духовку на среднюю высоту.

Дальше надо поворачиваться быстро и решительно: намочить горячей водой кухонное полотенце или, еще лучше, большую щетку и обильно смочить дно и стенки печи. Должен пойти густой, плотный пар. Закрыть духовку, подождать минуты две и повторить операцию. Через две минуты — еще раз. Еще через две минуты — в третий. Ну вот: идеально хрустящая корочка нам обеспечена. Теперь оставим этих красоток спокойно пропекаться минут на 20-25, разве что на полдороге перевернув противень наружным краем внутрь. Как зарумянятся достаточно и спичка, воткнутая в середину, будет оставаться совершенно сухой — достаем, перекладываем на решетку. Пусть чуть остынут, а потом навалим горой в корзинку, застланную льняной салфеткой, и по дороге к столу кричим всем, чтобы... А что им кричать? Все и так уже тут, за столом. Босиком пришли.

Ну вот, глядите, дорогие мои. Это вот я вам омлетов пожарил, вы ведь не против? По-деревенски, на оливковом масле, с ленточками нежирной грудинки, с длинненькими "солдатиками" швейцарского сыра и чуть прижаренными половинками сладких бакинских помидорчиков. А вот еще мацони домашний, прохладный, с фруктами, орехами и изюмом — замешал, чего под руку попалось.

У нас же праздник, да? Вот теперь праздник. Истинно праздничное застолье — это сейчас. Дождались.