Букер литература
5 декабря объявят лауреата премии "Русский Букер". В ожидании решения жюри обозреватели Ъ читают книги финалистов. Начинаем с "Матисса" Александра Иличевского.
Прозу Александра Иличевского распробовали очень и очень постепенно. Выпускник физтеха, а ныне сотрудник радио "Свобода", Иличевский начинал как поэт. После первой книги романов, повестей и рассказов "Бутылка Клейна" (2005), что символично, изданной "Наукой", последовала довольно долгая пауза. Зато вышедшие друг за другом "Ай-Петри" и "Матисс" (2007) обосновались в рейтингах продаж, и весьма неплохо для представителей интеллектуальной прозы. Вот и академики только что выданной "Большой книги" внимательнее вчитались в его новый роман: в прошлом году они ставили Иличевского на 11-е место, а в этом уже на пятое, причем он обогнал гораздо более модного Дмитрия Быкова.
Настоящее приручение публики началось с "Воробья", который был признан лучшим рассказом года. Автор чрезвычайно усложненных, нагруженных фантастическими видениями и снами романов "Нефть" и "Дом в Мещере" создал отточенную и яркую миниатюру, завораживающую наподобие графических фокусов Эшера. Читатели нового, 400-страничного романа с названием "Матисс", обещающим еще одну, отличную от эшеровской изобразительную модель, вправе были ждать усиления этого эффекта. Образность никуда не девалась, но на этот раз, чтобы справиться с ее тяжестью, был наращен фабульный скелет.
Большинство критиков свели суть к сюжетной линии превращения способного ученого в обывателя, озабоченного бытовым устройством жизни, а затем — в странника, или, если угодно, бомжа. Да, автор с дотошностью физиологического очерка описывает путь бывшего физика Королева, от увлечения журналом "Юный техник" и интерната для одаренных детей к отъезду всех сокурсников, а заодно и научного руководителя за границу и дальнейшей кутерьме случайных московских вакансий. Иличевский пробует играть и на социальном поле, впрочем, несколько нелепо-искренних в своей пафосности размышлений о родине он, как будто застеснявшись, приписывает своему герою.
На самом деле автора гораздо более увлекло другое превращение. В Королеве, пока он был увлечен наукой, разросся огромный мир мысленных конструкций. И в силу обстоятельств этой машине мысли была уготовлена своеобразная конверсия: Королев устраивается на любую работу, ему не важно, как зарабатывать деньги, хоть объявления расклеивать. Главное, что освободившееся время можно посвящать свободным размышлениям и записывать их в специальную тетрадку. Так ему легче жить.
Да и писатель Иличевский многое для себя упрощает благодаря такому повороту. Пока герой был физиком, не так просто было описывать его мыслительный процесс, не формулы же печатать. А так получился вполне традиционный персонаж, "томимый духовной жаждою", с таким наш читатель отождествляет себя уже не первое столетие. Впрочем, Королеву все же осталось наследство от прошлой жизни: владеющий удивительным зрением, он продолжает по старой памяти излучать энергию чистого знания. Разница в одном: его мыслительный аппарат должен иметь дело исключительно с художественными образами и духовными смыслами. Насколько выгодна и вообще разумна такая перемена — об этом наша современная литература до Иличевского предпочитала не задумываться.
"Королев не всегда был живым трупом. В школьные и студенческие годы он с отрадной поглощенностью оставался открыт миру мыслей, их конструкций. Мир людей долго казался ему простым, не требующим никаких усилий, кроме добра и честности. Эти категории долго и неэкономно понимались им как аксиоматические, не требующие вникания. <...> Само наличие математики и теоретической физики было для него доказательством незряшности бытия. Человеку он не доверял, но преклонялся перед разумом как перед носителем следа вселенского замысла".
Александр Иличевский. Матисс. М.: Время, 2007