В Манеже открывается выставка фотографий режиссера, актера и художника Денниса Хоппера. Обозреватель "Власти" Михаил Трофименков рассказывает, как автор "Беспечного ездока" сумел убедить весь мир в том, что профессиональные недостатки его творчества — это новый художественный язык эпохи 1968 года.
На вопрос, кем он хотел бы остаться в истории — художником, фотографом, актером или режиссером, Деннис Хоппер отвечает не задумываясь: "Художником". Конечно, он имеет право выбирать для себя такую "историческую нишу", но это все-таки дань ностальгии. Просто живопись, которой с юных лет занимался фермерский мальчик из Додж-Сити (штат Канзас), до сих пор остается для 71-летнего Хоппера синонимом искусства как такового.
Если же судить по гамбургскому счету, то Хоппер — художник и фотограф достойный, но вторичный. Искренне и увлеченно попадающий под господствующие влияния эпохи — то абстрактного экспрессионизма, то ассамбляжей Марселя Дюшана, то ошеломивших его поп-артистов. Для Энди Уорхола и прочих Роев Лихтенштейнов, у которых Хоппер ходил в корешах, он всегда оставался актером, который балуется живописью. Как ни странно слышать такое об обладателе такой дикой репутации, как у Хоппера, ему как художнику или фотографу всегда мешала излишняя интеллигентность, аккуратность.
Большинство из его 200 актерских работ — второго плана, к тому же в телевизионной макулатуре или случайных фильмах. В его фильмографии восемь режиссерских работ, но в истории кино осталась лишь одна — "Беспечный ездок" 1969 года. Осталась как манифест эпохи и первый независимый фильм, сорвавший кассу (при бюджете $501 тыс. он собрал в прокате $19,1 млн). Снимать же и монтировать Хоппер просто не умел. Был уверен, например, что вырезанный при первом, черновом монтаже кадр утрачен навсегда и перемонтировать фильм невозможно. Достоинства "Ездока" — это просто его профессиональные недостатки, принятые восторженными хиппи и байкерами за новый киноязык.
Но все это не имеет ровным счетом никакого значения. Судить о Хоппере объективно невозможно по определению. Он воплощенная субъективность, стихийное бедствие, не свидетель бурной эпохи контркультуры и психоделики, но сама эпоха, существующая в начале XXI века, пожалуй, в одном-единственном лице — самого Хоппера. И его настоящее амплуа — не художник, не режиссер, не актер, а просто Деннис Хоппер.
Когда он на экране, важно не то, кого он играет, а то, что на экране именно Хоппер — концентрированная, как кислота, память 1960-х. В "Американском друге" (1977) Вима Вендерса его мистер Рипли, которому поручили подыскать наемного убийцу, растерянно бормочет: "Я знаю художников, актеров, музыкантов, я могу привезти Beatles в Гамбург, но я незнаком с убийцами". И это бормочет не Рипли, а сам Хоппер, который действительно знал всех и вся, был не просто звездой, а иконой международной богемной тусовки.
В "Синем бархате" (1986) Дэвида Линча его психопат Фрэнк Бут, взахлеб затягиваясь из кислородной маски какой-то дурманящей дрянью, рычит, режет уши, унижает изысканную героиню Изабеллы Росселлини. И никакой это не Бут, а тот Хоппер, о котором с содроганием вспоминают былые друзья: паливший из пистолета в состоянии алкогольно-кокаиновой почти что комы, выбрасывавший из окна отеля горящие матрасы, въезжавший на автомобиле на взлетную полосу аэродрома, чтобы остановить самолет с убегавшей от него в панике женой. Даже Питер Фонда вспоминает о своем друге и партнере по съемкам "Ездока" в таких выражениях: "Бояться-то я его не боялся, но вместо ремня носил цепь от мотоцикла, хромированную конечно. Когда стоишь лицом к лицу с таким ублюдком, подпоясаться не мешает, знаешь, если что — есть чем свернуть ему челюсть".
И в "Затмении" (1997) Абеля Феррары его Микки — то ли демон-искуситель, то ли просто порнорежиссер, то ли скучающий маньяк-импотент — это тоже сам Хоппер былых времен, доводивший гедонизм, свойственный 1970-м, до грани разрушения всего, что его окружало.
С саморазрушением, человеческим и профессиональным, у Хоппера как раз не заладилось, как он ни старался. Как велела эпоха, он жил быстро, но, чуть ли не единственный из современников-экстремалов, не умер молодым, хотя умереть в буквальном и символическом смысле слова должен был множество раз. Когда говоришь с ним, испытываешь почти мистическое чувство: невозможно поверить, что в биографии этого элегантного, красивого, не устающего радоваться жизни человека было все то, что в ней было. Ему не удалось ничего из того, о чем он мечтал в практическом смысле слова, но чудесным образом удалось гораздо большее — стать одним из лиц, символизирующих ХХ век.
Золушка из Канзаса, он уже в 18 лет подписал контракт со студией Warner Bros. В анамнезе вундеркинда к тому времени были занятия живописью, шекспировские роли в любительском театре и умение пить — уже в 12 лет дедушка-фермер пристрастил его к пиву. Он стал ближайшим другом, почти оруженосцем легендарного Джеймса Дина, с которым, пусть на втором плане, играл в "Бунтовщике без причины" (1955) Николаса Рея и "Гиганте" (1956) Джорджа Стивенса.
Вдумайтесь: Хоппер — единственный, кто выжил, из блестящей банды молодых актеров, открытых Реем. Дин разбился в ДТП, Натали Вуд утонула при невнятных обстоятельствах, Сола Минео убили в мутной гей-наркоманской разборке, и только Хоппер жив и находится в отличной профессиональной форме. Впрочем, в середине 1960-х казалось, что и свою карьеру он беспробудно загубил. Ссора с голливудским ветераном Генри Хатауэем практически закрыла ему дорогу на съемочную площадку, оставались сериалы. Пристрастившись в 1966 году к ЛСД, он стал окончательно невыносим для студийной публики. На светских приемах обряженный как хиппи Хоппер доставал бонз разговорами о том, что студийная система умирает и не кто иной, как Хоппер добьет ее — пришло время молодых и дерзких.
К нему никто не относился всерьез, а зря. Если Хоппер с "Ездоком" и не добил систему студий, то пробил в ней брешь, в которую рванули молодые и дерзкие. Без ошеломительного успеха этого road-movie о двух байкерах — Билли Киде и Капитане Америка, которые, загрузив бензобак кокаином и долларами, катят из Калифорнии на новоорлеанский карнавал, чтобы глупо и страшно погибнуть от пуль фашиствующих обывателей с дублеными загривками, никто — ни Коппола, ни Скорсезе, ни Лукас, ни Спилберг — не получил бы шанса снимать свое кино. "Ездок" сделал звездой Джека Николсона, легализовал рваную эстетику киноандерграунда. И не только ее. "Все кокаиновые проблемы в США исключительно из-за меня. До "Беспечного ездока" кокаина на улице не было. После него он заполонил все".
Его лицо украшало обложку журнала Life, в Канне он получал приз за лучший дебют, гуру-убийца Чарльз Мэнсон зазвал его на свидание в тюрьму, чтобы предложить сыграть себя в кино, а сам Хоппер уверял, что он новый Христос и погибнет в 33 года. Но его распятием стало предложение студии Universal. Желая угнаться за модой, она дала Хопперу денег, чтобы он снял буквально, что хочет. Хоппер хотел снимать псевдовестерн "Последний фильм" (1971). Злые языки утверждают, что местом съемок он выбрал Перу из-за кокаиновой славы этой страны.
Дебютировать в режиссуре в возрасте более юном, чем возраст Орсона Уэллса в эпоху "Гражданина Кейна", как он мечтал, ему не удалось, но удалось навлечь на себя студийное проклятие, сравнимое разве что с проклятием, тяготевшим над Уэллсом. Когда закончился просмотр "Последнего фильма" для руководства Universal, в мертвой тишине раздался голос киномеханика: "Хорошее название придумали, прямо в точку. Этот парень больше ничего не снимет". Это был смертный приговор.
"Последний фильм" можно изредка увидеть по большим праздникам, на фестивальных ретроспективах. Это лучший фильм Хоппера, величественная руина, мегаломанский бред, безумная и великая притча о кино, природе и цивилизации, сравнимая с фантазиями Борхеса. Индейцы подсматривали за съемками спагетти-вестерна и считали чудом то, что "убитые" актеры оживают и умирают снова. Смастерив из веток свои кинокамеры, они подражали съемочной группе, убивая друг друга, но почему-то не воскресая. Завершался фильм принесением в жертву задержавшегося в джунглях и свихнувшегося на поисках золота каскадера Канзаса, которого сыграл сам Хоппер.
Как бы там ни было, на десять лет Хоппер был вычеркнут из памяти студий. Он играл все меньше и меньше. Помимо "Американского друга" можно вспомнить лишь фотографа из "Апокалипсиса сегодня" (1979) Фрэнсиса Форда Копполы, сумасшедшего клоуна из свиты не менее безумного полковника Курца. Зато потреблял все больше и больше разнообразных субстанций. Вместе с расписанием съемочного дня он находил по утрам инструкции режиссеров, какие наркотики и когда он может принимать, чтобы сохранить рабочую форму, а какие запрещены.
Иногда он завязывал с алкоголем. Историк кино Питер Бискинд пишет: "В тот период его видели на встречах анонимных алкоголиков, куда он приходил с неизменной дозой кокаина в кармане. Бывало, что по ошибке... его заносило на собрания анонимных наркоманов. Тогда, вглядываясь в лица заседателей, напоминавших галерею восковых фигур доходяг, он театрально произносил: "Ребята, я — алкоголик!"". К началу 1980-х, по собственному признанию, его ежедневная доза достигла двух литров рома, 28 бутылок пива и трех граммов кокаина. Этот праздник жизни завершился весьма театрально. Попыткой устроить хэппенинг-самоубийство — взорвать себя в бумажном гробу, обложившись динамитными шашками. Прогулкой нагишом по мексиканским джунглям в поисках посылавших ему сигналы инопланетян. Каскадерским проникновением на крыло взлетающего самолета — Хопперу показалось, что через иллюминатор его снимают Коппола и Вендерс.
Хоппера спас Боб Рафельсон — один из тех, кто стал режиссером благодаря "Ездоку". Началась третья, трезвая жизнь Хоппера, благополучно продолжающаяся до сих пор. Благодаря настойчивости Шона Пена он получил возможность вернуться в режиссуру фильмом "Цвета" (1988). Правда, все его фильмы с тех пор, мягко говоря, не откровения. В свое время "Ездока" комментировали так: "Америка убивает своих детей". Теперь бывший непутевый ребенок играет не менее непутевых отцов, которых часто убивают дети: в собственном фильме "Как гром среди ясного неба" (1980), в "Бойцовой рыбке" (1983) Копполы, "Настоящей любви" (1993) Тони Скотта. Да и его фирменные психопаты в фильмах Линча или Феррары — это "черные" отцы юных героев.
Хоппер много вспоминает о друзьях бурных лет, много выставляется. И в память о "Ездоке" совершает вместе с Джереми Айронсом и директором Фонда Соломона Р. Гуггенхайма Томасом Кренсом мотопробеги (например, из Петербурга в Москву в июле этого года). Но на самом деле эти пробеги не столько дань прошлому, сколько еще одна форма терапии, помогающей Хопперу изгонять былых демонов. Ведь, по свидетельству участников съемок "Ездока", Хоппер тогда боялся мотоциклов и не любил их до такой степени, что в конце дня его Harley загоняли с глаз долой в специальный трейлер.