Пока неизвестно, как поедет Олег Лобов, но вот то, что запрягает он быстро — ясно уже сейчас. На прошлой неделе были назначены сразу три новых замминистра экономики. Двое из них — Александр Трошин и Леонид Запальский — представители прежней госплановской системы. Третий — бывший сотрудник ИМЭМО и губернатор Сахалина Валентин Федоров. Кроме того, в министерства и ведомства был разослан подготовленный в Минэкономики пакет документов, включающий проекты нового положения о министерстве и президентского указа о министерстве, — для замечаний и предложений.
Даже беглый взгляд на документы дает основание для вывода о том, что их нацеленность — обретение власти над экономикой в объеме, едва ли не превышающем полномочия Госплана образца 1985 года. Ясно, конечно, что "съесть-то он съест, да кто ему даст": власть министерства обратно пропорциональна масштабам приватизации. Однако анализ последнего приватизационного указа президента (см. стр. 26) в сравнении с тем, что было заложено в первоначальной его версии, показывает: былых намерений интенсифицировать приватизацию сильно поубавилось.
Конечно, с позиций формальной логики практически одновременно наблюдавшиеся активизация Лобова и убавление прыти Чубайса не дают оснований связывать их на причинно-следственном уровне: "после" и "одновременно" вовсе не означают "вследствие". Но уж слишком все одно к одному. Вот как выглядит ход событий.
8 февраля Ельцин пишет письмо Чубайсу с требованием подготовить в десятидневный срок проект указа о мерах по устранению всех препятствий на пути приватизации.
18 февраля Госкомимущество подготавливает весьма радикальный проект и отправляет его правительству.
4 марта проект рассматривается на заседании президиума правительства и получает одобрение.
15 апреля получает назначение Олег Лобов.
В конце апреля Минэкономики отвергает действующее положение о министерстве и готовит новое, существенно расширяющее полномочия ведомства, вплоть до частных предприятий.
8 мая президент подписывает сильно приглаженный чубайсовский проект указа.
Одновременно с этим Министерством экономики рассылается проект указа президента о придании этому министерству дополнительных функций и полномочий и назначаются три упомянутых выше зама. Один из них (Александр Трошин) работал первым зампредом Госплана СССР, а другой (Леонид Запальский) — первым зампредом Госплана России.
Наводит на мысли? Нас — наводит.
О придании законодательных функций Госплану, или По поводу так называемого вопроса о рынках
Надо сказать, что новое положение о Минэкономики (см. Ъ #17, стр. 3) на фоне вышедшего вдогонку за ним проекта президентского указа о министерстве — не более, чем романтический призыв. Проект указа крут до крайности. Согласно ему, радикально меняется вся структура государственного управления. МВЭС преобразуется в комитет по внешнеэкономическим связям и подчиняется Минэкономики. В ведение министерства переходят комитеты по ценам и торговле, Государственная инвестиционная корпорация ("корпорация Петрова") и Российская финансовая корпорация во главе с Андреем Нечаевым; возвращается под эгиду министерства правительственный Центр экономической конъюнктуры. А с Госкомитетом по промышленной политике Лобов собирается разобраться еще радикальнее: расформировать и передать функции соответствующим отделам Минэкономики.
Интересная получается картина, интересная в философском плане. Политэкономия постулирует: любая — подчеркиваем — любая экономическая система базируется на конкуренции. Но конкуренция может быть разной. Рыночное хозяйство предполагает конкуренцию независимых фирм за потребителей и поставщиков — за счет цен и качества. Экономика советского типа строится на конкуренции внерыночной, аппаратной — за ресурсы, капиталовложения, разнарядки. И в советской экономике были и фирмы (отраслевые министерства, "рулившие" своими предприятиями), и их экономический контрагент (государство в лице Госплана, заказывавшего продукцию и платившего за нее). За Госплан и конкурировали.
Потом Госплан был ликвидирован, а фирмы-министерства — рассыпаны на самостоятельные предприятия, предоставленные сами себе. В этом качестве они пребывают и по сей день. Как именно пребывают, насколько успешно конкурируют — обсуждать не будем, не предмет, да и всем известно. Предмет же в том, что Лобов вновь собирает Госплан, причем в супермодификации: без отраслевых министерств, напрямую выходящий на предприятия. Предприятия же тем временем, заметим, планомерно, в полном согласии с государственной программой приватизируются. Вот и спрашивается: а как, собственно, видится руководству формирующегося административного монстра взаимоотношения с объектом управления — госпредприятиями, приватизированными производствами, независимыми структурами?
Гипотетически возможны два варианта подобных взаимоотношений.
Первый. Лобов, Трошин и Запальский активно формируют рыночный тип конкуренции, подстегивают ход приватизации, ведут активную структурную политику, проводят жесткую санацию неэффективных производств, поощряют частнопредпринимательскую инициативу налоговыми льготами, бюджетными субсидиями.
Второй. Названные управленцы осуществляют "меры по проведению единой политики цен; подготовке предложений по номенклатуре продукции, на которую применяются фиксированные государственные цены", "создают экономические условия предупреждения банкротства предприятий", "разрабатывают и контролируют выполнение государственных заказов", наконец, напрямую управляют государственными предприятиями. Но (несмотря на полномасштабную приватизацию) государственных предприятий все еще слишком много, и потому министерство возрождает на базе своих отраслевых отделов что-то вроде прежних промышленных министерств и восстанавливают в том или ином масштабе советскую ведомственную конкуренцию.
Нам не известно, на какой вариант ориентируется Олег Лобов. Гадать не будем: этим при желании может заняться любой пытливый ум. Мы же только обратим внимание на два обстоятельства. Во-первых, закавыченное — цитаты из министерских документов. Во-вторых, реальная мощная преграда при реализации второго варианта действий Минэкономики — приватизация. Именно события вокруг нее являются наиболее объективным тестом на сегодняшние экономические преференции правительства. Поэтому о приватизации немного подробнее.
Эксперты сглазили
Указ "О государственных гарантиях права граждан России на участие в приватизации" подписан; текст его публикуется на стр. 26, комментарий — в обзоре приватизации. Вскоре, надо полагать, этот указ вступит в силу (в нем нет пункта о вступлении в силу с момента подписания), из чего, казалось бы, следует, что варианты его проекта перестали представлять общественный интерес, перейдя в разряд прошлогоднего снега.
Однако это не совсем так. Внимательное рассмотрение отличий окончательного текста указа от подготовленного два месяца назад Госкомимуществом проекта, на наш взгляд, способно прояснить особенности экономической политики нынешнего правительства никак не хуже, чем анализ кадровых перемещений — невнятных и заведомо имеющих не интересную широкой публике субъективную подоплеку.
Анализируя проект два месяца назад (см. Ъ #11), мы предрекли ему трудную судьбу и бездну правок. Теперь оказалось, что изменений — по объему текста — сравнительно немного, гораздо меньше, чем мы ожидали. Но зато уж это изменения серьезные.
Основные поправки делятся на два типа. Первый из них — изъятие или смягчение самых резких и радикальных положений проекта. Например, проект содержал недвусмысленный запрет на закрепление в государственной собственности не только что контрольных, но и вообще каких-либо пакетов акций при акционировании подавляющего большинства предприятий. В указе, от этой решимости осталось немного: Госкомимущество должно разработать условия, при которых такое закрепление все-таки возможно — "с учетом мнения соответствующих министерств и ведомств", число которых в случае реализации проекта Лобова может заметно поубавится.
А мнения их руководства (как и мнение суперинтенданта от экономики Олега Лобова) достаточно хорошо известны: удержать все что можно и немного сверх того. Вот и на прошлой неделе Виктор Черномырдин, выступая на совещании глав региональных советов, заявил, что поставил перед Госкомимуществом задачу закрепления в государственной собственности контрольных пакетов акций ключевых предприятий.
Еще один пример. Проект — кстати, в полном соответствии с инициировавшим подготовку указа письмом президента Чубайсу,— стирал с лица земли пресловутые "отраслевые и территориальные холдинги" и исключал возможность дальнейших поползновений такого рода. В проекте не только предлагалось "обеспечить безусловную отмену всех решений о создании холдинговых компаний, ранее принятых в порядке, отличающемся от установленного указом президента Российской Федерации от 16 ноября 1992 г. #1392", но и содержался специальный пункт: предприятия, входившие в "неузаконенные" объединения, будут приватизироваться только независимо от последних.
В окончательном варианте — совсем иная песня: ранее принятые решения о создании "неправильных" холдингов подлежат уже не "безусловной отмене", а "безусловному приведению в соответствие"-- без указания сроков. Пункт же о независимой приватизации составных частей исчез вовсе.
В проекте предлагалось принять меры, страхующие новые АО от дискриминации органами государственного управления при предоставлении государственных заказов, финансовых и материальных ресурсов, реализации мер по государственной поддержке (в том числе в виде кредитов, дотаций, налоговых льгот). В указе исчез и этот пункт. Зато, правда, появилась запись о "равной ответственности государственных и негосударственных предприятий в отношении их обязанностей по мобилизационной подготовке, охране государственных тайн, обеспечению безопасного выполнения работ". Ну, слава Богу — ответственность будет равная. А кредиты, дотации и налоговые льготы — ладно уж, каждому свои.
Впрочем, как ни странно, в указе по сравнению с проектом есть и другой тип изменений — обостряющая правка. Проект, например, ограничивался тем, что возлагал "персональную ответственность за соблюдение требований настоящего указа на руководителей соответствующих органов государственного управления и глав администрации", а в окончательном варианте к этому добавлено, что "нарушение требований пунктов 3, 5-8 и 12 настоящего указа является основанием для отстранения от должности должностных лиц, допустивших указанные нарушения, и руководителей соответствующих органов государственного управления". Занятно, что за нарушение основного пункта указа, первого (ведь именно в нем сформулировано требование продавать не менее 29% акций всех приватизируемых предприятий на чековых аукционах), отставкой не грозят.
Проявлена отсутствовавшая в проекте жесткость по отношению к совсем уж неповинным чековым инвестиционным фондам: им запрещено торговать ваучерами. Для большинства небольших фондов этот запрет равнозначен смертному приговору.
Подведем итоги. Сравнение указа с первоначальным его проектом показывает, что перед нами компромисс в пропорции "один рябчик — одна лошадь". Напомним, что президент поручил Чубайсу подготовить "проект указа, обеспечивающего резкое сокращение ранее установленных запретов и ограничений на приватизацию, отмену решений о закреплении за государством контрольных пакетов акций, создании отраслевых и территориальных холдингов" (поручение от 8 февраля 1993 года). Чубайс так и сделал. Что осталось от выполненного поручения, мы только что видели. Ну а зато ту собственность, которую и так предполагалось продать за ваучеры, указано продавать поживее под страхом отрешения от должностей.
Переведем инфляцию в русло реформы
После назначения Олега Лобова "наверху" явно произошли изменения и относительно того, кому конкретно давать деньги (которых, правда, и так в бюджете нет). С одной стороны радостно, что и в этой сфере появляется определенность — "кому рябчика, а кому лошадь". С другой стороны, кажется, что, как и в случае с определением пропорций собственности между частной и общей, неожиданное появление определенности свидетельствует о том, что раньше ее не было и в помине.
Иными словами, о том что именно предстоит "углубить" и что "более решительно осуществлять" после референдума было абсолютно не ясно его организаторам.
Речь в данном случае идет о том, что лозунг "Долой отраслевое кредитование! Даешь социальную наполняемость реформ!" был на прошлой неделе неожиданно снят, также диалектично и не навязчиво, как в свое время лозунг "Вся власть Советам!"
Произошло это в четверг, 13 мая. В этот день произошло два события: первое — собрание акционеров Сбербанка России, второе — обсуждение программы, подготовленной в ведомстве Олега Лобова, структурной перестройки экономики до 1995 года.
На первом мероприятии — его открыл Виктор Геращенко — руководство Сбербанка доложило, что обещанных накануне референдума бюджетных ассигнований на проведение компенсации обесцененных двумя реформами вкладов (даже самым малоимущим) в ближайшее время не предвидится. Более того, пока бюджет лишь наполовину вернул старый долг — средства Сбербанка в свое время были изъяты для покрытия бюджетного дефицита.
Собрание решило действовать обычным путем — повышать депозитные ставки за счет собственной прибыли. Казалось бы, с этой стороны инфляцию не пропустили. То ли вопреки старым обещаниям, то ли во имя новых (задушить инфляцию любой ценой), но, по нашему мнению, все к лучшему.
На втором мероприятии, которое открыл Виктор Черномырдин, выяснилось, что в производственной сфере ничего структурноперестраивающего за счет собственной прибыли предприятия предпринять не могут. В ходе дискуссии было названо примерно 160 первоочередных целевых и, естественно, комплексных программ, реализация которых к 1995 году должна привести к положительным темпам роста всей экономики и к "опережающим" — в машиностроении и энергетике. Стоимость программ предварительно оценена в 30 трлн руб. и $40 млрд.
В одном только программам не достало комплексности — немного не подготовленным оказался вопрос об источниках финансирования. Сташестидесятичленную суперпрограмму, естественно, завернули и решили разработать новую. Лучше прежней! Новая, по словам Олега Лобова, должна быть ориентирована на "более динамичное изменение социально-экономических тенденций". Оставим за рамками данной публикации обсуждение вопроса о том, что такое более динамичное изменение имеющей место тенденции ускоряющегося спада. Отметим лишь тот факт, что в Госплане во все времена придание большего динамизма, с какой стороны не посмотреть на эту задачу, ассоциировалось с увеличением капитальных вложений. И действительно, как стало известно редакции, все научные подразделения Минэкономики сейчас ищут ответ на поставленный министром вопрос — "Что будет, если вдвое увеличить капиталовложения?"
Поскольку все три автора этой статьи раньше работали в головном институте Госплана, рискнем ответить, что скорее всего, капиталовложения в этом случае в три раза обесценятся.
Тем не менее осталось два вопроса, имеющих для реформы стратегическое значение, на которые на вскидку не ответишь. Первый — "что вернее добьет рубль в его собственном логове: программа поддержки вкладчиков или другие 160 альтернативных?" Второй — "С какой стороны нужно поддерживать на будущих референдумах политику реформ, если ее после недавнего продолжает так 'штормить'?"
АНДРЕЙ Ъ-ШМАРОВ, АЛЕКСАНДР Ъ-НИКОЛАЕВ, НИКИТА Ъ-КИРИЧЕНКО