Приручение диких
Выставка в Музее русского импрессионизма
В Музее русского импрессионизма в Москве открылась выставка «Русские дикие». Она посвящена почитателям французских художников-фовистов («диких»), главным среди которых был, конечно же, Матисс. Рассказывает Алексей Мокроусов.
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Пресс-служба Музея русского импрессионизма
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
После ошеломительного успеха последней выставки музея, «Русский импрессионизм», уже нет, кажется, тем, за которые ему было бы страшно взяться. Потому выставка о русских почитателях Матисса и фовистов открывается картиной Энди Уорхола и Жан-Мишеля Баския «Без названия». А в зале даже выстроено нечто вроде клетки, потому что один из критиков начала XX века хотел усмирять художников, как в зоопарке или цирке.
Клетка хоть и без одной стены, но выглядит золотой, а картина — чуть ли не вызовом нашему времени. Она из Музея Людвига в Русском музее, который сегодня не то чтобы расформирован, но как-то незаметно лишился своего официального статуса (подробнее — в “Ъ” от 21 мая). Так что эпиграф из Уорхола—Баския к «Русским диким» получился знатный во всех отношениях, хотя «Музей Людвига» не упоминается даже на этикетке.
Бунтарство начала XX века можно сравнить и с бунтарством столетие спустя, когда в дела изящные также вторгаются полиция и суды, арестовывая авторов перформансов и отправляя их за решетку. Сила инерции, понятие «как надо», которое преодолевали художники век с лишним назад, и тогда приводили к скандалам не только в газетах. Коллективным поклонником фовизма можно в какой-то степени считать группу «Бубновый валет», организовавшую семь выставок с 1911 по 1917 год с участием Кончаловского и Машкова, Фалька и Куприна и других адептов освобожденного цвета, а поначалу так еще Гончаровой и Ларионова. Уже в работу первой выставки вмешалась цензура, сняв из зала картины Барта и Лентулова, Веревкиной и Мюнтер. При этом Лентулов в конце 1930-х утверждал, что именно он придумал название «Бубновый валет», ведя тем самым заочную полемику с уехавшим в Париж Ларионовым. Большинство, впрочем, склонно считать автором последнего.
Помимо «Валетов», представлены и художники круга «Голубой розы» и других объединений; часто эти круги пересекались, да и сами названия разделов выставки звучат условно: «Дикий импрессионизм», «Дикий сезаннизм», «Дикий символизм», «Парижачьи» (здесь — понауехавшие).
Хорошая выставка полна неожиданностей. В Музее русского импрессионизма их хватает. Например, Кристиан Корнелиус Крон (1982–1959), норвежский художник, волею судьбы осевший на какое-то время в России. До этого он жил в Осло и Гельсингфорсе, ныне Хельсинки, работал камнерезом на строительстве шведской церкви в Петербурге и посещал мастерскую Ильи Репина, затем отправился в Европу, чтобы оттуда переехать в Киев, на родину своей жены. Там он познакомился с Александрой Экстер — она единственная принимала участие во всех семи выставках «Бубнового балета» — и Александром Богомазовым, устроил персональную выставку, а уже в Москве написал портреты коллекционера Сергея Щукина, благодаря которому Россия и познакомилась с Матиссом. На выставке показывают три работы Крона — впечатляющие «Пьеро» и «Женщину с веером» из коллекции галереи «Наши художники», а также «В порту» из собрания Александра Попова, все они созданы художником до отъезда на родину в 1918-м.
Редкость и три работы Николая Синезубова, затерявшегося в парижской эмиграции настолько, что долгое время даже в постсоветской России неверно указывали дату его смерти, не говоря уже о дне, месяце и месте (он умер в 1956-м в Шартре, но похоронен в Париже). А писать о нем приходилось, ведь в начале 1920-х Синезубов был одним из героев московской арт-сцены. Выставлялся на равных — по крайней мере по количеству работ — с Кандинским, Родченко и Степановой, работал в Институте художественной культуры и был большим поклонником французской школы живописи, друзья даже прозвали его Французом. В эмиграции он как-то потерялся, перейдя от влияния «новой вещественности», заметного в его творчестве еще в России, к совсем уж старым на тот момент веяниям вроде импрессионизма. Поэтому найти работы Синезубова нелегко как в европейских, так и в русских музеях. Для выставки отобрали его мини-шедевры о повседневной жизни — «У зеркала» из Вятского музея им. Васнецовых, «За туалетом» (Тотемское музейное объединение) и «У фотографа» (собрание Валентина Шустера).
Выставки Музея русского импрессионизма обычно сильны выбором экспонатов из множества коллекций по всей стране и спецпроектами на третьем, последнем этаже музея. На этот раз участвует 51 собрание, включая 17 частных, всего 113 работ. Среди них выделяется первоклассная «Натурщица на красном фоне» Ильи Машкова из Дальневосточного художественного музея в Хабаровске — ей было бы не потеряться и на нынешней ретроспективе Машкова в Третьяковской галерее. А спецпроект выглядит как посвящение Матиссу, дань его декоративности. Несколько современных российских художниц выставили живопись и объекты; получилось довольно нарядно, вполне в духе героя, к тому же впервые, кажется, в истории музея открыли заднюю стену, теперь там огромное панорамное окно, отчего возникает ощущение салона. К сожалению, эти работы не вошли в каталог выставки — каждый раз музей словно стесняется обращения к современному искусству, вынося, пряча, подобные проекты за рамки основной экспозиции.