Кинокороль вальса

В Кишиневе на 89-м году жизни умер композитор Евгений Дога, автор музыки ко многим и многим десяткам фильмов, включая «Мой ласковый и нежный зверь» Эмиля Лотяну. Он был одним из тех редких кинокомпозиторов, чья музыка «уходила в народ» и превращалась в самостоятельные шлягеры, известные всем и каждому.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

К своей киномузыкальной славе Евгений Дога, как это нередко бывает, относился поначалу амбивалентно. Он был невероятно плодовит, даже сетовал в последние пару десятилетий, что заниматься собственным архивом становится все труднее — «шкафы, шкафы и шкафы». Была, разумеется, и толика того, что в свое время полагалось «по должности» писать официально признанному композитору сначала республиканского, потом общесоюзного значения. Но это буквально щепотка по сравнению с общим объемом партитур — камерных, симфонических, балетных, кантатно-ораториальных. И все же по степени известности и востребованности все эти «шкафы» едва сравняются с иным киношным саундтреком. Кажется, со временем это его все-таки перестало тяготить — и уж точно у него не было никогда ощущения, что в случае кино он работает для совершенно другого слушателя, слушателя классом пониже, менее требовательного и менее ценного.

Дога-кинокомпозитор был почти что стахановцем. Начиная с фантасмагории Георге Водэ «Требуется привратник» (1967) о солдате, посмертно охраняющем райские врата, он за полвека написал музыку к двумстам фильмам, включая половину продукции студии «Молдова-фильм».

Конечно, и там было много поденщины, документальной и анимационной, хватало и киношлака о председателях колхозов, но прославился Дога отнюдь не этим хлебом насущным.

Сейчас мало кто помнит, что ныне убитая «Молдова-фильм», созданная с нуля в 1950-е годы московскими назначенцами, включая великолепных Михаила Калика и Вадима Дербенева, стала к концу 1960-х одной из самых оригинальных республиканских студий. Дога писал музыку к фильмам всех ее лидеров, от Валериу Гажиу («Десять дней за одно лето», 1969) до Николая Гибу («Зарубки на память», 1973).

Работал он и с всесоюзными классиками: Самсоном Самсоновым («Одиноким предоставляется общежитие», 1983; «Танцплощадка», 1985), Витаутасом Жалакявичюсом («Зверь, выходящий из моря», 1992), Александром Прошкиным («Черная вуаль», 1995). Но звездным его часом стало сотрудничество с Эмилем Лотяну, чье имя, как имена ослепительной Светланы Томы, брутального Михаила Волонтира и самого Доги, было для советских людей синонимом молдавского кино.

С Лотяну, одним из самых спорных на тогдашний взгляд советских режиссеров, Дога работал на четырех фильмах: «Лаутары» (1971) о гонимых бродячих музыкантах, «Табор уходит в небо» (1976) с не виданной в советском кино фронтальной обнаженкой Томы, «Мой ласковый и нежный зверь» (1978) и «Анна Павлова» (1983).

Критика, пренебрегая изумительным, изобретательным визуальным строем фильмов Лотяну, выходивших в лидеры проката, плевалась: что это за цыганщина, что за дурновкусие? Как можно переименовать «Старуху Изергиль» Горького в «Табор», а «Драму на охоте» Чехова — в «Зверя». Но музыка Доги вкупе с мастерством Лотяну доказывала: еще как можно.

Выводить киношлягеры Доги из молдавско-валашского фольклора соблазнительно, но бессмысленно. Он недаром вспоминал в качестве своего главного наставника в Кишиневском музучилище итальянца Паоло Баччини, которого непонятно как занесло в послевоенную советскую Молдавию. Недаром после окончания консерватории в том же Кишиневе, прежде чем плотно заняться композицией, честно пытался как теоретик изучать фольклор — но фольклор все-таки чужестранный, хотя и родственный: балканский. Недаром собирал десятилетиями записи современной западной музыки — французской, итальянской, американской.

Секрет его шлягеров, безусловно, прежде всего в цепкой мелодике, которая всегда универсальна: где-то подступается к городскому романсу, где-то — к общедоступной оперности XIX века.

Но еще он виртуозно умел подать свои мелодии так, чтобы они, даже незатейливые, работали безотказно.

1970-е и начало 1980-х — помимо многого другого, время Поля Мориа, время, когда «эстрадно-симфонический» оркестр становится одним из главных душеприказчиков для музыки массовых жанров. Но мало кто пользовался этими эстрадно-симфоническими возможностями так эффективно и колоритно, как Дога-аранжировщик.

Тактичная ритм-секция, аккуратная бас-гитара, но зато надрывно поющие скрипки, лирика деревянных духовых, ненавязчиво импровизационные пассажи фортепиано, или, допустим, аккордеона, или и вовсе даже клавесина.

Вроде бы и ничего радикального, но на слух это ложится накрепко, намертво.

В «Таборе» та самая пресловутая цыганщина перетекала в хипповские мотивы а-ля «Иисус Христос — суперзвезда» и прочий анахроничный рок-н-ролл. Для «Моего ласкового и нежного зверя» Дога сочинил нежнейший, ласковейший и зверский вальс, сравнимый лишь с великим вальсом Георгия Свиридова из фильма Владимира Басова «Метель». Недаром именно вальс Доги звучал на открытии Олимпийских игр в Москве (1980) и Сочи (2014). И недаром в смысле популярности у уличных музыкантов к нему если и может что-то приблизиться из репертуара примерно того же времени, то разве что музыка Эннио Морриконе.

Отдел культуры