Драма с драматургией

Современный российский театр не годится для западной публики

приснилось Роману Должанскому


Говорить о тенденциях в современной отечественной драматургии лично мне в последнее время все время как-то не хочется. А современные отечественные драматурги, напротив, говорят о них с легкостью. И говорят они, что наш русский театр очень провинциален.

Насчет провинциальности — мысль трудная, просто как удар под дых. С одной стороны, опровергать ее не позволяют опыт и совесть. С другой стороны, развивать ее уж больно тоскливо.

Так получилось, что, пока я собирался о тенденциях в современном российском театре все же написать, дотерпел я до того, что улетел на театральный фестиваль в Ганновер. А в самолете случайно встретил Евгения Гришковца, который летел на тот же самый фестиваль. Попытался было с ним завести разговор о театре и драматургии, но он так выразительно на меня посмотрел, что я сразу понял — ни у театра нашего, ни у драматургии никаких шансов вернуть себе интерес Гришковца сегодня нет. И потом, где театр, где драматургия — а где Гришковец! По его книгам шпионы шифровки составляют, а сам он из Ганновера в Ниццу отдыхать едет, потом вообще запрется дома книжку дописывать. Вот грозится следующей зимой новый спектакль выпустить — тогда и появится театральная тема.

В общем, в полном отчаянии поплелся я субботним фестивальным вечером смотреть спектакль — называется он "Порнография", привезен в Ганновер из Гамбурга, поставлен режиссером Себастианом Нюблингом по пьесе современного английского драматурга Симона Стефенса. Врать не буду — видел я немецкие спектакли и получше. Но продукция очень качественная, очень современная. Сидит полный зал. На любой хороший европейский фестиваль "Порнографию" можно звать.

Вернулся я в гостиницу. И приснился мне такой сон. Приходит молодой режиссер к директору театра — Гамбург вроде как третья столица Германии — в Екатеринбурге или Нижнем Новгороде и говорит: хочу поставить у вас на большой сцене современную пьесу под названием "Порнография". У директора, который сам насчет порнографии очень даже за, в этот момент все опускается — это как такое на афише написать, ведь из управления культуры сразу позвонят, а на премьеру, как ни крути, губернатора звать надо, а в стране назревает очередная кампания по борьбе за высокодуховность и миссию искусства. И театр ремонтировать надо, а деньги опять же все у губернатора. Да нет, объясняет режиссер, порнография тут не в том смысле, что трахаются на сцене, а в том, о котором Бодрийяр писал, ну, в связи с терроризмом и насилием в обществе...

Тут случается чудо. Название принято. Начинают читать пьесу — она составлена из нескольких историй о простых жителях Лондона, случившихся в июле 2005 года, когда почти одновременно произошло два исторических события: город выиграл право провести Олимпиаду-2012 и подвергся атаке террористов, в результате которой в общественном транспорте погибло больше пятидесяти человек. Пьеса — про адскую опасность современной цивилизации, внутри которой люди, несмотря ни на что, хотят быть счастливыми. И кто же пойдет это смотреть, спрашивает режиссера директор. Наши люди не хотят слышать в театре про террористов, да и где этот Лондон. А зритель отдохнуть хочет. Не пойдет он в количестве пятисот человек за один вечер смотреть про мать с ребенком и одинокого мужчину, про пенсионерку и про геев, которые в Лондоне живут. Вот если бы про то, как муж из командировки вернулся, а жена с любовником! Так что идите со своей "Порнографией" в резервацию, в подвал, в "Театр.док" или еще куда-то, а мы из английских драматургов только Рэя Куни уважаем.

Тут случается еще одно чудо — пьеса принята к постановке. Смотрят макет — на сцене будет несколько столов, стульев и огромный задник в виде Вавилонской башни, составленной, как паззл, из больших щитов и маленьких пластмассовых фрагментов. Очень современная сценография — и просто, и строго, и весьма внятный визуальный символ: люди строят из ячеек большую жизнь-мечту, а она то и дело осыпается, она никогда не будет достроена. Это, конечно, не декорация для России — столы и дома у всех есть, а в театре должно быть или очень красивое что-то, чтобы за деньги показать не стыдно было, или, наоборот, из подбора сделаем, чтобы подешевле вышло. Третьего почти что не дано.

О, третье чудо: сделали такую декорацию, как хотел художник. И снится мне дальше, что режиссер репетирует "Порнографию", а актеры наши не понимают, как такое играть. Вот сцена, где немолодой и несчастный в личной жизни мужчина приводит домой молодую женщину, просит ее потанцевать для него, а сам украдкой мастурбирует. Получается, как обычно, плохо — либо вульгарное неглиже с отвагой, либо уж так через силу и с таким нескрытым стыдом, что зритель сам краснеет. Ну, попробуйте сыграть, как немцы умеют, просит режиссер, спокойно, конкретно, ответственно, без надрыва и без стеснения, так, что зрителям и жалко обоих героев, и дальше смотреть хочется. Да зачем нам ваш эпатаж, возмущаются актеры, у нас театр-храм, мы должны чувства добрые лирой пробуждать, слезу подпустить, в конце концов, лицами своими похлопотать.

В общем, все сложилось наилучшим образом в конце концов. Сыграли как надо, и зрители пришли в положенном количестве, и два с лишним часа смотрели на одном дыхании, и ни один человек не ушел, и, главное, понятно было, что спектакль поставлен именно сегодня, и понятно, зачем его ставили, и зачем его люди смотрят, тоже понятно. То есть между сценой и жизнью установилась необходимая связь — не смешались они, но стали сообщающимися сосудами.

Однако тут я проснулся. И стал изучать программы важнейших европейских театральных фестивалей нынешнего лета. Нет почти нигде русских спектаклей — ни в Авиньоне, ни в Эдинбурге, ни в Вене, ни на Осеннем фестивале в Париже, ни на "Холланд-фестиваль" в Амстердаме, ни на большом брюссельском фестивале современного театра. Вот разве что на фестивале в Ганновере — Евгений Гришковец да Иван Вырыпаев с "Июлем".

Дело в том, что нормальные иностранные зрители на театральных фестивалях по гастрольным спектаклям хотят не только чужую речь послушать, но и понять, чем живет страна, из которой театры приехали. Или как она понимает жизнь в других странах. А что по большинству наших театральных постановок поймешь — что страна Россия то спит беспробудным сном, то приплясывает и кривляется? Оно, конечно, в известной мере отражает положение дел. Но кого интересует положение дел в безнадежной провинции, то есть там, где или дремлют от скуки, или набрасываются на любое развлечение? Не хотелось развивать эту тему, да, видно, никуда не деться.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...