рекомендует Сергей Ходнев
Симфонии Антона Брукнера исполняются у нас с какой-то просто-таки поразительной редкостью: поразительной хотя бы при том, что на словах почтения перед крупнейшим австрийским симфонистом второй половины XIX века никто не отменял, да и музыка сама по себе пренебрежения явно не заслужила. Можно, конечно, в порядке самооправдания указать на то, что в "гении-на-все-времена" Брукнера как при жизни зачислять не торопились, так и после смерти зачисляют, в общем, не очень решительно. Но самооправдание это довольно жалкое, ибо хотя чуть ли не весь ХХ век великие от Малера и Стравинского до Караяна и Челибидаке о Брукнере спорили, а исполнений его музыки на Западе от этого меньше не становится.
Так что присутствие Теодора Курентзиса за дирижерским пультом Национального филармонического оркестра России именно на концерте, где будет исполняться Девятая симфония Брукнера, уместно по меньшей мере вдвойне. Во-первых, маэстро (и его работам, конечно) действительно всякий раз очень идет роль восстановителя музыкальной справедливости. Во-вторых, хотя речь идет о произведении всего-то немногим более столетней давности, тут впору припомнить и любовь дирижера к аутентизму, точнее говоря к реконструкции первичных композиторских замыслов — часто назло сложившейся исполнительской практике. Именно в реконструированном виде будет в этот раз звучать финал брукнеровской симфонии, по поводу чего нужны некоторые пояснения.
Дело в том, что Девятую симфонию Брукнер писал почти пять лет, так и не успев ее закончить к моменту своей смерти в 1896 году. Это не случай Моцарта, который все-таки вряд ли ведал, удастся ли ему дописать "Реквием". Брукнер, всегда сочинявший неторопливо (а здесь и вовсе тративший на каждую часть симфонии как минимум по году), сознавал, что дописать четвертую часть ему уже не удастся. Между тем в своей Девятой он видел не просто прощание с жизнью, но и прощальный акт веры — на первом листе симфонии в качестве посвящения стояло ни больше ни меньше "Dem lieben Gott", то есть "Возлюбленному Богу". Именно поэтому он предлагал в качестве финала симфонии исполнять свой "Te Deum" — но доделать "связку", перекидывающую мостик к ликующему до-мажору "Те Деума" от совсем иного тонального материала симфонии, тоже не успел. Остались только наброски, по которым теоретически можно с терпеливостью и тщанием палеонтолога реконструировать этот вариант завершения — и еще несколько вариантов.
То есть можно было бы ограничиться самым обычным решением — исполнить три первые части, тем более что третья часть, "Адажио", не зря стоила композитору полутора лет работы: это, наверное, одна из вершин его творчества, и, прослушав ее, можно прийти к любому ощущению, но только не к разочарованному "и это все, что ли?". Не жалующий обыкновенных решений Теодор Курентзис, однако, решил обратиться к последним достижениям брукнероведения и отыскать самую лучшую из возможных реконструкций пресловутого финала.
Большой зал консерватории, 29 апреля, 19.00