считаетет Анна Наринская
Бывший некогда весьма многообещающим, но никаких своих обещаний не выполнивший артист Тоби Магуайр в фильмах о Человеке-пауке выглядит исключительно симпампонистым. Он и вообще таким выглядит, но в этой роли — особенно. Женщине с мало-мальски развитым материнским инстинктом хочется взять его на ручки, покачать, оградить и просюсюкать что-нибудь вроде: "Посмотрите на этого господинчика: у него ножки, как у куколки, я задушила бы такие ножки".
Умилительное обаяние господина Макгуайра, по замыслу создателей паучьей киноэпопеи, должно дополнять и оттенять слегка устрашающую личину в красно-синем костюме с ячейчатыми глазами. Заметим, что и в этом спортивном виде артисту не удается выглядеть достаточно брутально — так, как это нарисовано в комиксах Стэна Ли и Стива Дитко. Там студент-рохля после укуса радиоактивного паука стал превращаться в настоящую зверюгу, переполненную идеями добра и справедливости.
Но ни затянутая в лосины мужественность рисованного Человека-паука, ни пухлощекое очарование Тоби Макгуайра не могут побороть стойкий паучий миф, живущий в головах наших соотечественников. Так что даже материнский инстинкт российских женщин при виде младенческих прелестей американского артиста бьет ключом далеко не столь мощным. Потому что основное представление о пауке привито нам бессмертным произведением "Муха-цокотуха", в котором образ паука дан исключительно выпукло и исчерпывающе.
Это престарелый маньяк-насильник. Сходный с Ганнибалом Лектером и своими пристрастиями: "Зубы острые в самое сердце вонзает // И кровь у нее выпивает", и своими повадками: "Муха криком кричит, надрывается, // А злодей молчит, ухмыляется".
Понятно, что такого яркого, интенсивного образа не перебить никаким заокеанским паучьим пиаром типа недавно экранизированной книги "Паутина Шарлотты" Элвина Уайта или приснопоминаемого господина Макгуайра с оборотнями в исполнении Уильяма Дефо и Альфреда Молины.
И дело здесь совсем не в том и уж во всяком случае не только в том, что старичок-паучок входит в нашу жизнь в детстве, укрепляется в подкорке и плетет там свою паутину. Просто Чуковскому удалось буквально несколькими короткими фразами и — главное — куда более значительными умолчаниями создать героя более запоминающегося и живого, чем вся остальная литературно-киношная орда вместе взятая, усиленная недавно возникшим страшилой Арагогом из "Гарри Поттера". По мощи образа нашего старичка-паучка можно сравнить только с мифологической Арахной. И заметим, его история тоже вполне могла бы стать предметом голливудской экранизации.
Ведь что мы знаем о похитителе Цокотухи? Практически ничего. Что мы можем предположить? Многое. Что этот опытный злодей с темным и явно трагическим прошлым, в котором, ну, скажем, отвергнувшая и надсмеявшаяся девушка, чьи незабываемые черты видятся нашему Пауку в облике любой девицы на выданье. Веселой и задиристой, как Цокотуха. В привычку нашего героя вошло смешиваться с толпой на праздниках — он ненавидит веселье — и там выбирать свою жертву. Самую молодую, самую жизнерадостную, самую очаровательную. Она заплатит ему долг той, другой. Своею кровью. Липкие паучьи пальцы нащупывают тугой моток веревки в кармане.
Вот это как-то больше похоже на Человека-паука. Вернее, такое куда больше похоже на паучность. А розовощекий Тоби Магуайр в лучшем случае тянет на Человека--божью коровку.