Не каждые твари

Осматривал ГЕННАДИЙ Ъ-ЙОЗЕФАВИЧУС

Знаете ли вы, кто такие сурикаты? Это такие забавные, похожие на человечков суслики (простите, господа зоологи!), про которых телевидение BBC снимает бесконечный документальный сериал. Знаменитые суслики выползают с первыми лучами солнца из своих норок, встают на задние лапки и начинают обозревать окрестности. Посмотрят налево, направо, залезут на какую-нибудь кочку, чтоб повыше было, посмотрят оттуда. Потом к дозорным присоединяются другие члены жилтоварищества, и, когда вся семья оказывается на поверхности, начинается активная жизнь маленькой коммуны: утренний туалет, уборка территории, игры. В какой-то момент сурикаты собираются вместе, разворачиваются в разные стороны, садятся на попы, складывают передние лапки на животиках, и компания сусликов превращается в группку пенсионеров, устроившихся на парковых скамейках и приготовившихся перемыть косточки проходящей мимо молодежи.

Живут эти забавные существа в пустыне Калахари, в южноафриканской ее части, и почти все кадры из жизни сусликов-человечков были сняты в частном заповеднике Цвалу, принадлежащем семье бриллиантового короля Ники Оппенгеймера. 100 тысяч гектаров красного песка были куплены Оппенгеймерами у наследников прежнего владельца этих территорий, англичанина Стивена Болера, который, вознамерившись создать крупнейший в Южной Африке частный заповедник, свез сюда самых редких животных, каких смог найти. Причем к отбору животных, допущенных на ковчег, англичанин подошел с особым тщанием. Слонов, к примеру, Болер решил внутрь ограды не пускать. Цвалу, конечно, не посудная лавка, но деревья и кустики здесь, как и положено быть пустынным деревьям и кустикам, чахлые, и слоновье отношение к растительности оставило бы заповедник без флоры. Еще Стивен Болер отказал в гостеприимстве леопардам, а львов отселил в отдельную резервацию, и в отсутствие охотников, крупных хищников и крупных хулиганов все остальное население Цвалу зажило счастливой и насыщенной жизнью. В заповедник попали белые и, что особенно важно, почти вымершие черные носороги, десятки видов антилоп, жирафы, разные редкие ночные существа.

Потом англичанин умер, и все его гектары были куплены Оппенгеймерами, решившими обустроить здесь что-то вроде дачи. Это же у нас богатые любят ютиться на десяти сотках (ну хорошо, на двух гектарах) конча-заспенской земли, а тамошним олигархам подавай просторы, и персональные дюны, и собственных куду, и разных антилоп, и носорогов, и чтоб сурикаты на посылках были. И никакого вам моря-океана, зато песчаного пляжа — хоть отбавляй. Оппенгеймеры (ко всему прочему владеющие компанией Anglo American) построили посреди пустыни полуторакилометровую бетонную взлетную полосу, и длинный до того путь от Йоханнесбурга до дачи превратился в приятные час с небольшим полета на турбовинтовом самолете.

Улучшения на этом, понятно, не закончились. Дом англичанина был перестроен, ему добавили спален, бассейн, антикварной мебели, оборудовали профессиональную кухню и назвали виллой Таркуни. Вскоре неподалеку от Таркуни было решено построить деревню для гостей. Семье ведь, даже такой большой и самодостаточной, хочется делиться с друзьями радостью жизни в пустыне, а мест в доме на всех перестало хватать очень быстро. Деревню назвали Мотсе, и восемь больших бунгало вскоре были готовы к приему постояльцев. Понятно, что для содержания такого обширного хозяйства потребовались сведущие люди, а потому в пустыне появилась еще одна деревенька — теперь уже для персонала, потом другая — для зоологов, ботаников и телевизионщиков с BBC, которые полюбили Цвалу и его обитателей. Так постепенно целинные калахарские пустоши оказались освоены бриллиантовыми королями. Сам Ники Оппенгеймер, его дети, племянники, друзья и друзья друзей стали проводить время в Калахари, и очень скоро коммерческая натура человека, научившегося буквально из-под земли добывать свои миллионы, заставила его задуматься об одной простой вещи: о коммерческом же использовании Цвалу. Большую часть года и Таркуни, и Мотсе стоят пустыми, персонал жиреет, а взлетно-посадочная полоса зарастает бурьяном. Это же форменный непорядок! Вот старик Ники и решил пускать в свой дом не только родственников, друзей и друзей друзей, но и тех, на ком можно хоть чего-то заработать. И так ему эта идея понравилась, что даже те, кто раньше прилетал в Цвалу бесплатно, стали платить за постой в Таркуни или Мотсе. Более того, даже сам Ники Оппенгеймер начал заранее бронировать свой собственный дом и оплачивать (sic!) свое пребывание в Таркуни. Вот, что называется, до чего капитализм доводит!

В общем, в Цвалу поехали простые миллионеры, обладающие возможностью арендовать самолет (или прилететь на своем) и оплатить пребывание в одном из бунгало Мотсе или в большом оппенгеймеровском доме Таркуни. Свой самолет, кстати, Ники Оппенгеймер расписал разными калахарскими зверушками, и из серьезного борта турбовинтовой джет превратился в какую-то забавную детскую игрушку. Понятно, что и эта собственность Оппенгеймеров сдается в аренду.

Как же выглядит путешествие к Оппенгеймерам? Вы приезжаете в ангар Anglo American неподалеку от международного аэропорта Йоханнесбурга, пьете домашний лимонад (или более крепкие напитки), садитесь в расписанный калахарскими зверушками самолет и летите полтора часа до бетонной полосы. Последние десять минут вас изрядно трясет, и тряски этой почти невозможно избежать: из холодных высот самолет опускается к нагретым пескам и горам, и теплые потоки воздуха наводят турбулентность. После турбулентности и мягкого приземления вы вываливаетесь из кондиционированного салона в зной, и начинается пустыня. Сначала лимонад, знакомство с проводником и следопытом, потом первая поездка по пескам — от взлетной полосы до Мотсе или Таркуни.

Залезаешь в открытый Land Rover (брезентовый навес наличествует), выезжаешь за забор из рабицы, ограждающий аэродром, и немедленно встречаешься с дикой природой — с антилопой какой-нибудь, с парочкой львиц, проводящих сиесту под кустом, с дикой кошкой. Потом буквально проезжаешь между ног жирафа, вспугиваешь целый детский сад новорожденных импал, переживаешь равнодушие бородавочника, сталкиваешься нос к носу с гепардихой, обучающей двух своих тинейджеров премудростям пустынной жизни, и незаметно добираешься до дома, до Таркуни.

У тропки, ведущей через пески к дому, тебя встречает сдобная девушка с мокрыми ледяными полотенцами, и пропылившаяся физиономия с благодарностью принимает холод и влагу. Затем — какой-нибудь сок из каких-нибудь экзотических ягод-фруктов и экзистенциальный выбор одной из четырех хозяйских спален. Дом-то сдается только целиком, без подселения, и в том случае, когда приезжаешь один или вдвоем, решение вопроса "где спать?" не дается легко. Впрочем, все комнаты примерно одинаково хороши. Кроме спальни гостю Таркуни достается огромная гостиная с очагом, лежанками вдоль окон, диванами и креслами, а также антресоли с библиотекой и внушительных размеров телевизором. Это внутри. Снаружи — бассейн, тенистая пергола с обеденным столом, веранда с другим столом и бома — традиционное африканское пространство, огороженное частоколом. Сколько бы дней ты ни провел в Таркуни, ужин никогда не будет накрыт за одним и тем же столом. В одном случае тебя пригласят к бассейну, в другом — к костру в боме, в третьем так и вовсе на дюны. Этот третий случай — он, конечно, самый особенный. Представьте, вы отправляетесь на вечерний обход (вернее, объезд), наблюдаете антилоп и носорогов, выслеживаете семью гепардов, солнце садится, и пустыню накрывает кромешная темнота. В голову лезут разные мысли: "а чего это он (твой проводник) так припозднился?" и "а вдруг заблудимся?" А проводник уверенно едет, взбирается на очередную дюну, и Land Rover неожиданно выезжает в песчаную ложбинку между двумя барханами, и ложбинка эта оказывается освещенной факелами и кострами, разведенными в железных жаровнях. Шеф-повар (талантливый юноша с мишленовскими амбициями) что-то творит на мангале, в то время как бармен мешает коктейли. Прямо на песок брошен персидский ковер с подушками, а на самой верхушке дюны накрыт стол, и белые скатерти, отражая свет костров и факелов, придают всей картине совсем уж таинственный окрас. Тропинка, обозначенная керосиновыми лампами, ведет куда-то на другую сторону холма, и, пройдя по ней, ты обнаруживаешь... унитаз в кустах. Именно так — врытый в песок самый обыкновенный унитаз, и справа от него — туалетный столик, а под ногами — еще один ковер. Вокруг мерцают огни керосинок, над головой — миллиарды звезд, и простое отправление естественных функций организма превращается в какой-то мистический ритуал.

Потом ты моешь руки благоухающей розами водой, вытираешь их полотенцем из тонкого льна и возвращаешься к своим коктейлям, к подушкам на ковре, и, поверьте, любые, самые дальние мысли о чем бы то ни было улетучиваются куда-то в сторону звезд.

В этот момент шеф возвращает тебя на землю сообщением о том, что мясо приготовилось: "Сегодня, сэр, я приготовил вам эскалопы куду и ножку импалы. С чего начнете?"

А ведь я знаю множество людей, которым наскучило бы в пустыне Калахари даже не на второй день, а в первый же час! Мне же не хватало там и 24 часов в сутки. Столько надо было всего сделать: выехать еще до рассвета, чтобы посмотреть сурикатов, потом позавтракать потрясающими фруктами и настоящими, только что выпеченными круассанами, поплавать в бассейне, поваляться под утренним солнцем, потягивая смешанный собственноручно коктейль (обширный бар в твоем распоряжении день и ночь); пообедать салатами и вполне итальянской пастой в прилепленной к скале столовой, почитать, нанести визит массажистке, разложившей стол в одной из незанятых спален; съездить к носорогам, поискать гепардов, поужинать в дюнах. И это далеко не все! Надо отыскать в плотном графике время, чтобы съездить в горы и посмотреть на творчество доисторических бушменов, надо подсмотреть, как охотится гепард, надо съездить в Мотсе, в конце концов! Дел — по горло, а времени — в обрез. Хоть жить тут оставайся. Тут и работа найдется — сурикатов снимать, к примеру. Процесс-то этот весьма неспешен. Оказывается, оператору до начала съемок надо не приручить, но приучить сурикатов к себе, дать им привыкнуть, освоиться с новым объектом природы. Сначала у норки выставляется автомобиль. В течение двух-трех недель суслики адаптируются к машине. Потом внутрь Land Rover садится оператор, и зверьки привыкают к человеку как части автомобиля. Много позже кинематографист вылезает из машины, и сурикаты начинают воспринимать его отдельно. Человек подходит к норе все ближе и ближе, и в один прекрасный день он и сам становится... сурикатом, во всяком случае забавные создания принимают его в свой круг и даже начинают использовать в повседневной жизни — в качестве смотровой башни, к примеру. Может, и моя жизнь должна была сложиться таким образом, чтобы я стал смотровой башней для сурикатов? Ну, и автором хорошего фильма вдобавок. По крайней мере, я смог бы остаться в Калахари — хотя бы на время съемок многосерийной эпопеи про сурикатов.