Я понимаю растерянность российских работодателей и чиновников. За 15 лет им пришлось в корне изменить мировоззрение, сделать из госплановой системы рыночную экономику, выучить слова "менеджмент" и "маркетинг", не говоря уже о непроизносимом "EBITDA". Но тут нагрянула новая беда — социальная ответственность. Только предприятия отряхнули со своих ног прах садиков и санаториев, как перед ними поставили новые задачи в той же самой совершенно некоммерческой области.
Дальше — больше. Россию догнала мировая волна "новой экономики", в которой появилось понятие "sustainability". Точного перевода этого слова на русский язык нет, а что скрывается за родившимся в социально-экологических мучениях развитых стран термином, даже в США и Европе все понимают по-разному. Но они-то его обсуждали десятилетиями. А мы, рассчитывая на их деньги, вынуждены принять как данность.
Западные социальные стандарты являются неизбежным спутником западного капитала. И если капитал российская экономика съедает легко и с удовольствием, то стандартам она сопротивляется — в большинстве случаев, правда, пассивно. Вызывая щемящие воспоминания о железном занавесе, на пути самых радужных инициатив встает законодательство времен царя Гороха и того же розлива мировоззрение.
Рукавицы должны быть брезентовыми. Вам полагается по штату ватник весом в пуд и респиратор с игривым названием "Лепесток". К приезду широко улыбающегося французского топ-менеджера залитую соляркой траву надо подкрасить, а остатки ноги гастарбайтера с лесов тщательно соскоблить. Душераздирающие фильмы заумных британских консультантов по управлению персоналом о страшных последствиях производственных травм можно увлекательно смотреть всей семьей в субботу вместо набившего оскомину "Кошмара на улице Вязов". Инспектор по труду сойдет за местного дурачка.
Вы думаете, я о слесарях и токарях? Да ничего подобного. Все это можно услышать от бригадиров, начальников цехов, директоров предприятий и "белых воротничков" из центрального офиса. Вот она, сила коллектива. И руководство можно понять. У него падает добыча, срываются контракты, меняется, опять новое слово, конъюнктура рынка. Не до сломанных рук и ног.
Пока проходит. Пока еще поломанные и покалеченные не умеют обращаться в суд. А у тех, кто умеет, не получается много отсудить. Но зарплаты белеют, и суммы исков будут расти. А профсоюзное движение — крепнуть. Там, где родилось sustainability, именно так и случилось.