Окончание контракта для всякого театрального деятеля — момент волнующий и страшный. Даже тем из них, кому нечего бояться, чье время расписано на годы вперед, немного не по себе от грядущей перемены. Правда, иногда бывает, что этот момент ожидается с нетерпением, но и тогда к этому чувству примешивается ощущение неуверенности — а вдруг дальше будет еще хуже?
Разумеется, такому настроению надо противостоять. Режиссеры, актеры и театральные художники уподобляются здесь средневековым подмастерьям — те к окончанию срока своей службы должны были создать шедевр, который утвердил бы их высокую репутацию и придал уверенности в собственных силах.
Именно по этому пути пошел Николя Жоэль, пока еще главный режиссер театра Акрополис в Ницце. В нынешнем году заканчивается срок его пребывания на этом посту, и главреж решил создать запоминающийся спектакль, материалом для которого должна была послужить опера Вагнера "Парсифаль", одно из наиболее таинственных и лирических (по мнению критика LE FIGARO) произведений композитора, написанное на его собственное либретто. Об этом своем намерении Жоэль и оповестил французскую оперную общественность. Общественность оказалась заинтригована, так что к премьере в Ниццу слетелось несколько обозревателей из главных парижских газет.
Руководить оркестром был приглашен немецкий дирижер Карл Вайзе. Ни один из рецензентов не выразил неудовлетворения его работой за пультом, но никто и не похвалил, хотя фамилию Вайзе упомянули абсолютно все. В общем, со своей задачей он, видимо, справился. При этом LE FIGARO не без едкого сарказма отмечает, что акустика в гигантском Акрополе — это нечто совершенно особенное.
В противовес этому совершенно определенные выводы сделали критики о работе художника сцены Юбера Монлу. Газета PARISIENNE назвала его оформление однообразным, а критик из LE FIGARO счел, что в художественном отношении сцена представляла собой нечто безысходное. И в самом деле — сцена почти совершенно пуста, и даже в третьем действии, где по либретто должен был возникнуть волшебный лес, ничто не переменилось. Как лежало посередь сцены нечто большое и прямоугольное с зеркальными краями, подсвеченное снизу, так и осталось лежать.
Впрочем, удостоился похвал хор Ниццкой оперы, руководимый итальянцем Данте Герси. Его звучание (несмотря на отмеченную выше плохую акустику) было, по мнению критиков, достаточно удачным.
Но все это, конечно, частности. Максимум внимания всех критиков привлекла именно режиссерская интерпретация знаменитой оперы. К сожалению (или к счастью), особенной пищи для размышлений Николя Жоэль не дал. Прежде всего он отказался от столь характерной для постановок "Парсифаля" мистической, таинственной атмосферы. По мнению рецензентов, режиссер максимально приземлил действие, сделав его в минимальной степени похожим на красивую легенду. Для Жоэля льющаяся из незаживающей раны Амфортаса кровь — вовсе не символ страдания, а просто субстанция, переносящая гемоглобин для обеспечения функционирования тканей и органов. Клингзор — вовсе не могущественный волшебник, а обыкновенный злодей, которому (до определенного момента) удается воплотить в жизнь все его отвратительные намерения. Красавица Кундри отнюдь не подвержена воздействию магических сил, а просто доверчивая простушка, страдающая от своей доверчивости. Парсифаль — смазливый юноша, пользующийся популярностью у суровых рыцарей из-за своей юности и красоты. И так далее.
Конечно, для воплощения столь смелого замысла потребовались особые актеры. И они были найдены Жоэлем — сплошь в США. Ни один из них не заслуживает упрека за качество исполнения — пели все ровно, прекрасно вытягивая необходимые высокие ноты, в дуэтах и трио их голоса звучат слаженно. Однако, по оценке критика LE FIGARO, такое здоровое и полнокровное исполнение не только лишает известную оперу свойственного ей таинственного обаяния, но и вообще дискредитирует оперу как искусство, полное условностей.