Нервозность, проявленная русскими в связи с правительственным кризисом, оказалась чужда оптимистическим американцам. По мнению госсекретаря США Уоррена Кристофера, уход Гайдара закономерен и уместен, ибо необходимо, чтобы в России "с большей чувствительностью относились к тому, как реформы сказываются на людях".
Кристофер, очевидно, исходил из предложенной временно безработными советологами новой генеральной линии партии и правительства США, заключающейся в том, чтобы всячески гуманизировать российские реформы. По замыслу советологов, русские, узнав, что отныне реформы будут гуманными, обрадуются и встанут горой за ценности свободного мира. В реальности, узнав, что отныне правительство станет относиться к ним "с большей чувствительностью", загадочные русские впали в паническое состояние. Рецепт Кристофера стал звучать несколько амбивалентно: по итогам истекшей недели можно заключить, что в видах большей чувствительности и заботы о людях никак не следует удалять из кабинета монетаристов, чтобы чуждые достижениям советологической науки русские не впали в уныние. В одном отношении советологи с госсекретарем оказались все же правы: в итоге гуманистических кабинетных перестановок русские чрезвычайно прониклись любовью к ценностям свободного мира, т. е. к банкнотам зеленого цвета с надписью "In God we trust".
В отличие от рядовых граждан, твердых в своем уповании на Бога и Федеральное казначейство США, соратник Григория Явлинского и нынешний тайный советник премьера Черномырдина академик Николай Петраков проникся скорее антизападными настроениями. Академик отмечает, что "МВФ ведет себя, не побоюсь таких слов, просто цинично, по-хулигански по отношению к нам. Все время ставятся какие-то условия".
Если считать, что предъявление желающему отсрочки по платежам несостоятельному должнику известных условий следует квалифицировать как "действия, грубо нарушающие общественный порядок и выражающие явное неуважение к обществу (...), отличающиеся по своему содержанию исключительным цинизмом или особой дерзостью" (УК РФ, ст. 206, ч. 1-2), то консультирующий Черномырдина академик может существенно обогатить отечественное гражданское законодательство в части, касающейся обязательств, залога, ипотеки, мирового соглашения и т. д. — равно как и улучшить отношения с собственным банкиром, который, чтобы не загреметь по ст. 206, без всяких условий откроет академику неограниченный кредит. В то же время позиция Петракова грешит известной непоследовательностью: баллотируясь в Думу по спискам блока ЯБЛ, Петраков в соответствии с программой блока исходил из того, что поддерживать правительство можно лишь тогда, когда оно исполняет некоторые условия, и такую предвыборную установку хулиганской не считал. Противоречие можно разрешить, допустив, что правом выставлять своему правительству "какие-то условия" обладают лишь подданные этого правительства, в случае же претензий со стороны чужеземцев — земля будет гореть под ногами хулиганов.
Хулиганы своей дерзостью и цинизмом безусловно заслуживают достойной кары, но беда в том, что по мнению петраковского вождя Григория Явлинского, земля будет гореть также и под ногами министров. "С конца марта положение будет очень и очень тяжелым... Мы понимаем полную беспомощность властей... предлагаем срочную систему мер против сваливания страны в кризис", — объявил лидер ЯБЛ.
Порыв и великодушный, и гражданственный, но предлагать от имени фракции сугубого меньшинства услуги по формированию чрезвычайного кабинета можно лишь имея в виду повторение опыта конца 1991 года, т. е. создание правительства под президентским прикрытием, когда президент заслоняет собой министров от парламента и групп давления. В предположении, что Ельцин отличается замечательным политическим альтруизмом и никогда никого не сдает, можно даже положиться на требуемое Явлинским слово президента, что за все свои труды по политическому прикрытию президент не станет ничего требовать от премьера. Но все эти сильные допущения не устраняют главного вопроса: каким образом кандидата в премьеры сумеет надежно прикрыть тот самый президент, которого кандидат еще осенью объявил исчерпавшей себя политической мнимостью, т. е. политиком, в принципе не способным исполнять функцию прикрытия.
Покуда давний критик Ельцина Явлинский вдруг уверовал в президентскую харизму, ельцинский "верный Личарда" Михаил Полторанин в ней изрядно разуверился. По мнению Полторанина, к власти приходит ведомая Черномырдиным "уголовно-политическая мафиозная группировка", и если Ельцин "продолжит политику уступок, то скоро не только он окажется под водой — начнется гиперинфляция, и к весне возможна всероссийская стачка".
В речах Полторанина занимательна не столько их крайняя горячность, сколько порождаемый ими вопрос: так горячится отставной фаворит, рассчитывающий смелой речью вернуть президентское благоволение, или же прежний фаворит, как и в былые времена публично проговаривающий то, что не вполне удобно сказать самому Ельцину?
Во всем этом сумбуре миролюбива лишь руководительница "Женщин России" Алевтина Федулова, отметившая: "Если бы нашелся такой мужчина, такой лидер, который бы сделал одну программу из программы 'Выбора России', коммунистов и Явлинского, то женщины бы за ним пошли". Как замечала еще женщина России Агафья Тихоновна, "если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да пожалуй прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась".
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ