В выставочном зале Москомархитектуры, "Доме на Брестской", открылся восьмой фестиваль "Под крышей дома". Он вызывает серьезнейшее беспокойство за состояние русского интерьера.
По словам устроителей фестиваля, в нем приняли участие менее ста участников. Собиралось принять участие более ста, но в последний момент несколько не доехали, и отсюда такая цифра. Но это включая всех тех участников, которые продают мебель, сантехнику и светильники, а если брать архитекторов, то их, вероятно, половина. Причем считая и тех, кто поучаствовал в фестивале тремя-пятью фотографиями 10х15 см или одним самодельным светильником или табуреткой. А если брать тех, у кого более или менее представительные экспозиции, то их, вероятно, должно было быть более десяти. Но некоторые не доехали.
Фирменный конек фестиваля по мысли организаторов — разнообразие. То есть некоторая, я бы сказал, неровность. Ну вот висит большой стенд бюро "Архиграф", философическая фотография, которая называется "Посвящается санузлу". На ней санузел. Рядом — интерьер реконструированного Манежа. Они друг с другом соревнуются — кто, так сказать, лучше. По дизайну. На фестивале можно насладиться квартирой Михаила Филиппова, а с другой стороны — алюминиевым светильником в форме зимней елочки самодеятельного художника Гарольда Георгиевича Коскур-оглы. Архитектурное бюро "АБ" (авторы нашумевшего в прошлом году дома "Стольник") выставило интерьер, в который недавно переехало, а группа "Глинка" — уникальные кованые предметы, например ворону. Архитектурное бюро Тимура Башкаева выставило диспетчерский пункт объединенного диспетчерского управления энергосистемами Северо-Запада, это большой экран в интерьере. А Анастасия Немоляева привезла небольшой буфет, на котором нарисовала ангелов с орнаментами. Прямо глаза разбегаются.
Если считать за общий уровень светильник, ворону и еще несколько таких предметов, то следует сказать, что непонятно, как Михаил Филиппов или Павел Андреев с Манежем решаются тут выставляться. Это как если бы столичный артист поехал побороться в межрайонном конкурсе чтецов. Но и чтецов тоже немного, так что за общий уровень их тоже не посчитаешь. Нет тут общего уровня. Напоминает 1993 год: кто ворон делает, кто Манеж, кто санузел, и все твердят, что главное — профессионализм. Профессионалы не плачут, а работают как могут.
Я ходил по залам и все размышлял, для чего ж такое нестроение. Некоторые считают, что дело в жюри. Раньше у этого фестиваля была такая фишка, что в жюри приглашали какую-нибудь западную звезду, например Карима Рашида. И звезда приезжала и светом своим все преображала. Ну не так, чтобы все, участники были те же самые, но их было больше, экспозиции наряднее и вообще как-то поприличнее. А теперь в роли и. о. западной звезды парижский эмигрант — историк моды Александр Васильев, а он и не такое видел. Русская аристократия в эмиграции и пожалостливее обтрепывалась, духовной бонтонности вовсе при этом не теряя.
Но, я считаю, дело совершенно не в этом. Жюри что? Подумаешь, жюри. Ну дадут дипломчик — невелика ценность. Честь в этом фестивале шла вовсе не от жюри, а совсем от других источников. Он был фестиваль интерьера при Москомархитектуре. И открывал его, и закрывал главный архитектор Москвы Александр Кузьмин. Отрывался от больших градостроительных проблем, приходил, смаковал кресла, диванчики и санузлы и выбирал лучший. И автор лучшего мог рассчитывать, что вот наградит его главный архитектор за санузел — и, считай, знакомы. А это важно, потому что плох тот мастера санузла, который не лелеет в мечтах замысел градостроительного решения, и мечта может сбыться. Скажем, придешь к господину Кузьмину через год-другой, скажешь: вот, Александр Викторович, у меня проект многофункционального офисно-гостиничного комплекса с элементами жилья, многозального кинотеатра и торговли, не посмотрите ли, ведь это ж я, вы ж меня, помните, за санузел самолично награждали.
Да что, в конце концов, значит Александр Кузьмин, когда сам Владимир Иосифович Ресин лично открывал фестиваль. Лично! И говорил первый вице-мэр и о его большом международном значении, и о том, сколько в следующем году будет введено в строй метров жилья, и о значении интерьера. В воздухе отчетливо пахло возможностью появления самого Юрия Михайловича Лужкова, как всегда бывает, когда появляется Владимир Иосифович, и тут уж такая честь, что мое почтение, и на любую кованую ворону глядишь иначе. Не просто как на изделие, а как на элемент интерьера в разрезе больших государственных задач.
Ну вот, а в этом году никого из них не было. Совершенно никого. Я встретил пресс-секретаря главного архитектора Москвы Дмитрия Селявченко, а он говорит: "Шефа не будет", и настроение у него было каникулярное. Открывал все это дело заместитель главного архитектора Андрей Грин, и когда я его спросил, будет ли Владимир Ресин, он мне сказал: "Нет" — и так на меня в упор выразительно посмотрел, что, мол, я сам должен все понять. А что тут понимать? Бросили Владимир Иосифович и Александр Викторович интерьер на произвол судьбы, и все развалилось до такого вот мизерабельного состояния.
И, честно сказать, мне сделалось страшно. Потому что уже лет восемь, каждый год, в особенности почему-то по весне, возобновляются слухи о том, что Юрий Михайлович может уйти и с ним вместе уйдут и Владимир Иосифович, и Александр Викторович, и даже та дама, которая внизу у входа в Москомархитектуру продает карандаши и ластики для господ архитекторов, тоже уйдет. И что тогда будет?
Это не ежегодное мероприятие, а грозное предзнаменование. Интерьер — это дело внутреннее, никому не видное; но бросили, оставили на произвол судьбы — и все рухнуло. Но ведь то же самое выйдет и с большой архитектурой. Сейчас, скажем, в Канне на МИПИМе (международная инвестиционно-проектная выставка) экспозиция Москвы, говорят, не уступала Бахрейну. Слышите, господа, не уступала! А уйдут они — и уступит. И все наши грандиозные замыслы, архитектурные титаны, и Зураб Церетели — все это будет как с интерьером. Был большой фестиваль, а стали какие-то похороны мышки.