Ни слухом ни духом

Завтра в Ханты-Мансийске завершается IV Международный кинофестиваль «Дух огня». Конкурсная его программа традиционно лишена огонька и представляет собой коллаж из конкурсов европейских фестивалей средней руки, зато панорама прошлогодних российских дебютов предоставляет уникальный шанс увидеть большим пакетом отечественные фильмы, которые мало где еще кому-нибудь доведется посмотреть. Шансом воспользовалась ЛИДИЯ МАСЛОВА.

Посмотрев подряд хотя бы пару фильмов, представленных в панораме дебютантов, испытываешь тревожное культурологическое предчувствие: когда пока еще дрожащие руки некоторых наших начинающих режиссеров окрепнут, мы рискуем получить поколение лютых сюрреалистов, принципиально не желающих ничего знать об окружающей действительности и отражать ее в своих произведениях. Ничего катастрофического в этом нет, если авторы при этом научатся придумывать какую-то свою полноценную альтернативную реальность, но пока у них получается только довольно корявый аналог Твин Пикса — а именно взгляд на странную жизнь российской провинции, воспринимаемый как будто сквозь столичный наркотический угар. Например, выпускница режиссерской мастерской Александра Митты Элина Суни снимала свой полнометражный дебют «Человек в футляре, человек в пальто и человек во фраке» в Торжке, однако откровенно назвать место действия Торжком сочла, видимо, слишком вульгарным. Вместо этого она сконструировала условный город Круглов, на слух рифмующийся с городом Глуповым, но на самом деле перенаселенный литературными аллюзиями. Продавец мороженого наряжен Чеховым и не расстается с книжкой, а вокзальный бомж, расположившись на скамейке с шахматной доской, разыгрывает сам с собой защиту Лужина. В эту душную атмосферу, как камень, брошенный в воду, помещается круглый мужчина в исполнении Александра Семчева, неразрывно ассоциирующегося с пивной рекламой как знаменитый толстяк, в компании с которым время бежит незаметно.

В фильме «Человек в футляре» это время незаметно стоит: Семчев играет оперного певца с итальянским образованием, приезжающего в глубинку учить детей пению. Однако приступить к этому благородному занятию герой никак не может, поскольку слишком занят чтением нотаций всем остальным персонажам, включая случайных прохожих, учительниц и учеников местной школы. Наблюдать этот мучительный процесс становится немного интересно лишь тогда, когда на экране возникает голубоглазая Алиса Гребенщикова, играющая городскую сумасшедшую, юродивую старшеклассницу, симулирующую запущенную беременность и влюбленность в местного вокального самородка, тоже не лишенного своих странностей. Автор фильма словно бы упивается коллекционированием разнообразных человеческих чудачеств, между тем как изображать жизнь эксцентричных персонажей гораздо легче, чем описывать скучное существование обычных, следующих общепринятым нормам поведения людей: заставил героя выкинуть или ляпнуть что-нибудь дикое и необъяснимое, и вот тебе вроде бы аттракцион.

Насколько мало для хорошего фильма даже самого подробного, исчерпывающего каталога таких аттракционов, наглядно продемонстрировала в ханты-мансийской панораме петербургская эксцентрическая комедия «Лопухи», два режиссера которой — Михаил Вассербаум и Андрей Коршунов — упорно перетягивали одеяло каждый на себя, и в результате не добились ни тени консенсуса. Лопухи, деревня в ста километрах от Петербурга, такое же нереальное, мифическое место, как и город Круглов в «Человеке в футляре». Волею буквально ничем не обузданной фантазии сценариста Вассербаума в этой стреляющей глуши собирается паноптикум совершенно несовместимых персонажей: разнополые лейтенант и сержант МВД, между которыми возникает светлое чувство, муж, жена и ее любовник, притворяющийся психотерапевтом, а на самом деле замышляющий убийство мужа, большая семья плодоовощного ларечника, чей свекор уверяет, что спрятал в Лопухах клад, в поисках которого принимают посильное участие все действующие лица, вплоть до хозяина лопухинской гостиницы, где отродясь не бывало постояльцев, а тем более в таком количестве. Не последние питерские актеры (в том числе Игорь Лифанов, Сергей Русскин, Константин Воробьев, Ольга Самошина, Георгий Штиль), предоставленные самим себе, комикуют с таким пережимом, что даже теоретически смешные реплики не вызывают ничего, кроме кривоватой ухмылки, — то есть примерно такой же растерянной реакции, как и «Человек в футляре». Можно было бы, конечно, не заметить оба этих фильма как не делающие погоды в российском мейнстриме и вряд ли способные хоть как-то вписаться в прокатную ситуацию (ну разве что в форме какого-нибудь очень ограниченного видеорелиза), однако фрагментарность и сюрреалистичность режиссерского сознания настолько остро чувствуется в них, что хочется объединить их как признак назревающей тенденции.