Когда я трудился в одной крупной компании, чей бывший мажоритарный акционер в прошлом году был принудительно переведен сроком на шесть лет на новое место работы в город Краснокаменск Читинской области, а сама компания фактически приказала долго жить, моими любимыми собеседниками из тех, с кем приходилось пересекаться по служебной необходимости, были люди из правового управления и департамента корпоративных финансов.
С большой симпатией к ним я относился не только потому, что люди это были сами по себе приятные, но еще и большие доки в своем деле, так что общение с ними давало в профессиональном плане куда больше, чем диплом MBA. Люди эти были интересны в том числе и тем, что общались на своем языке — безусловно русском, но очень-очень своем, для узкого круга очень-очень своих.
Из ежедневных дискуссий с этими специалистами я вынес много неологизмов и содержащих их словосочетаний, о существовании которых раньше не мог и подозревать. Вот, например, некоторые из них:
"живопырка" (вариант — "живопыра мутная");
"завести (вариант — скинуть) на живопырку";
"члены борда";
"прайсы обфачились" и проч.
Описывать все богатство семантики этих слов и их возможных сочетаний, а также различия в степени экспрессивности — колонки не хватит. Поэтому попробую пояснить значение наиболее часто упоминаемого в крайне узкой профессиональной среде термина "живопырка" (она же "прокладка", но это устаревшее), а также словосочетания "завести на живопырку".
"Живопырка" есть компания, чаще офшорная, используемая для формально законных, но не всегда прозрачных сделок, связанных, например, с приобретением спорных активов или оптимизацией налогообложения.
"Завести на живопырку" — словосочетание более значимое, имеющее уже явно негативный подтекст. "Завести на живопырку" большей частью означает номинально сделать упомянутую компанию собственником какого-либо актива, к которому по ряду причин (в основном юридических) вы не хотели бы публично иметь формального отношения, опасаясь возможных негативных последствий — ну там потери этого актива в результате судебного или уголовного преследования или каких других неприятностей.
Я скучаю по бывшим коллегам, часть из которых стала вынужденными эмигрантами, а часть разделила участь своего бывшего босса и мажоритарного акционера. Я скучаю по их языку. Но случилось чудо: в минувший вторник на родном языке профессионального сленга моих экс-сослуживцев вдруг заговорил президент Российской Федерации Владимир Путин.
В интервью испанским журналистам перед отъездом с государственным визитом в Испанию президент вновь рассказал об истоках газового конфликта с братской Украиной и указал на непрозрачность ее участия в пресловутом СП "Росукрэнерго". СП это, сказал Владимир Путин, на 50% принадлежит "Газпрому". А вот кто там собственник других 50%, украинских, решительно непонятно.
По словам президента России, он сказал своему коллеге Виктору Ющенко: "Пожалуйста, мы будем приветствовать, если ваши 50% будут заведены напрямую на 'Нафтогаз Украины'". Но, посетовал Владимир Путин, украинская сторона этого не сделала. "Кого они завели на эти 50% под вывеской Райффайзенбанка, я не знаю — так же, как и вы. И 'Газпрому' это неизвестно",— подчеркнул глава государства.
От профессионального "завели на Райффайзенбанк" сердце мое захлестнули воспоминания. А совсем я разволновался, когда Владимир Путин вдруг рассказал испанским журналистам, что участие "Байкал Финанс Групп" в сделке по покупке "Юганскнефтегаза" было вызвано тем, что "будущие собственники должны были подумать о том, как они будут работать; как, возможно, будут в судах отвечать на иски, которые могут быть им предъявлены". Я уже совсем был готов к тому, что венцом этого признания станет фраза "Вот поэтому, уважаемые коллеги, мы и завели 'Юганск' на эту живопырку", но беседа с представителями испанских СМИ переключилась на более глобальные темы мировой политики. Ну, может, и правильно, что переключилась, а то вдруг потом опять прайсы обфачатся.