Со смертью шутят

В прокате — фильм-альманах абсурдно-потешных ужасов «Байки на Хэллоуин» (Satanic Hispanics). Пятеро испано-американских режиссеров — Алехандро Брюгес, Майк Мендес, Джиджи Сол Герреро, Эдуардо Санчес и Демиан Рунья — полностью оправдали, по мнению Михаила Трофименкова, оригинальное название фильма, которое можно вольно перевести как «Чертовы латинос!».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вводные данные таковы.

Пограничный с Мексикой техасский городок Эль-Пасо. Двадцать семь изувеченных трупов в одном помещении. Любопытные орудия убийства, среди которых метровый деревянный фаллос с Занзибара, незаменимый в рукопашных поединках с нервно сквернословящими африканскими демонами, и святая пуля, заряженная стружкой с Голгофского креста, столь же незаменимая в перестрелках с сатаной.

Двум гипербодипозитивным и разнополым детективам — «Байки» местами восхитительно некорректны — надо кровь-из-носа повесить эти трупы на единственного выжившего в бойне — недобро щурящегося перца по имени Хуан Гарсиа, что аналогично русскому «Ивану Иванову». Впрочем, по данным полицейских архивов, конкретно этот Хуан Гарсиа давно мертв. А по его собственным словам, он, напротив, давно жив. И никакой он не Хуан Гарсиа, а 542-летний бессмертный уроженец древней столицы ацтеков Теночтитлана, обладатель множества непроизносимых имен.

У любого человека от таких признаний голова бы повернулась на 360 градусов, но только не у пограничных копов. И не такого в своем Эль-Пасо они навидались. Ага, ликуют следователи, значит вы соврали, что родились в Соединенных Штатах, ща мы вас депортируем! Ну, соврал, пожимает тот плечами, зато депортировать не успеете, поскольку сейчас в участок зайдет сама Смерть на высоких каблуках, и мало вам не покажется! А пока Смертушка не пожаловала, выслушайте-ка, дорогие зрители, несколько побасенок о выходцах с того света.

Это не спойлер. Это конспект первых минут десяти из двухчасового фильма. То ли еще будет.

Шутки шутками, но мексиканцы смеются над смертью всерьез. Достаточно вспомнить их «калаверас», веселых скелетов, которых таскают по улицам на карнавале в День мертвых и которых рисовали такие великие графики, как Хосе Гуадалупе Посада.

У некоторых «Баек» подкладка вполне невеселая. Гекатомба на границе напоминает о массовых смертях нелегальных иммигрантов из Мексики в США. А новелла об агенте ЦРУ, внедренном в наркокартель — его цинично запоздали вывезти через границу и отдали на растерзание американские боссы,— об изуверской криминально-гражданской войне, которая бушует в Мексике с 2006 года.

Вполне мужественная позиция режиссеров примерно такова. Миру на эти смерти плевать, что ж, будем, как нам свойственно, танцевать свою пляску смерти, в которой наркобароны окажутся агентами древней хтони. Ну и что с ней, с этой хтонью, поделаешь, если на ее стороне могущественные ведьмы из племени ольмеков?

Впрочем, под нож режиссеры весело пускают не только собственную культурную идентичность, но и идентичность заемную, голливудскую. Одна из новелл начинается убойной пародией на дебют «Криминального чтива»: встретившиеся за завтраком любовники, некогда поссорившиеся из-за ошибки официантки с заказом, выясняют, что и закусочной, где они сидят, давно не существует, да и сами они не совсем те, кем кажутся. Когда же Смерть зайдет в полицейский участок, аналогичная карательная экспедиция Терминатора из первого эпизода эпопеи Джеймса Кэмерона, конечно, не совсем сдуется, но изрядно поблекнет.

Но среди всех этих орошенных кровью и мозгами юморесок сияет чистым, наивным, нелепым бриллиантом новелла под неприхотливым названием «Вампир». Старикан-вампир, вечно собачащийся со своей юной, всего-то 198-летней женой, имеет шанс поразвлечься по полной только в ночь Хэллоуина. В ночь, когда никто не отличит людскую кровь от клюквенного сока, а полицейские радостно сфоткаются с упырем, размахивающим откушенной головой хипстера. Только вот беда какая: дедушка-упырь путается в переходе с летнего на зимнее время, а рассвет для него — сами понимаете.

Что с того, что эта новелла напоминает такие шедевры, как «Дракула — отец и сын» (1976) Эдуарда Молинаро или «Дракула, мертвый и довольный» (1995) Мэла Брукса. По большому счету это история вечной любви, рифмующейся, само собой, с кровью.