Традиционный образ жути

В прокат вышел фильм ужасов «Заклятие. Зло внутри» (It Lives Inside) — полнометражный дебют американского режиссера индийского происхождения Бишала Дутты. В картине он мешает привычные хоррорные тропы с исследованием иммигрантской травмы, и если первое работает вполне эффективно, то со вторым, по мнению Юлии Шагельман, удается не все.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Премьера фильма состоялась на важном жанровом фестивале South by Southwest (SXSW) в городе Остине, штат Техас, где он получил приз зрительских симпатий. Причины расположения публики понятны: «Зло внутри» — это крепко сколоченная полуторачасовая история. В ней, несмотря на явно небольшой бюджет, есть вполне впечатляющие визуальные моменты и действительно страшный монстр, которого создатели большую часть хронометража мудро скрывают от зрительских глаз, чтобы устроить ему выразительный выход ближе к финалу. Есть здесь и симпатичная героиня, органикой восполняющая схематичность своего характера. Что еще надо, чтобы всласть попугаться и проявить необходимую в рамках сюжета эмпатию?

Бишал Дутта, как его австралийские коллеги братья Филиппу, снявшие главную хоррор-сенсацию нынешнего лета «Два, три, демон, приди!» (Talk to Me), отказывается от модных в последние годы приемов, делающих фильмы ужасов «возвышенными» или «артовыми». Он возвращается к привычным жанровым наработкам, использует проверенные десятилетиями ходы и методы, а оригинальности его картине придает та среда, куда он, явно основываясь на личном опыте, помещает свою историю. Это сообщество иммигрантов из Индии, проживающих в пряничном североамериканском городке. Их религия, традиции, привезенные из дома и приобретенные на новом месте страхи и становятся питательной средой «Зла внутри».

Старшеклассница Самидха (Меган Сури) родилась и выросла уже в Америке. Она говорит по-английски без акцента и меньше всего хочет выделяться среди белых сверстников: бреет волосы на руках, обрабатывает свои селфи с помощью осветляющего фильтра, досадливо отмахивается от просьбы матери (Ниру Баджва) помочь ей с приготовлением прасада — подношения богине Дурге, праздник которой собирается отмечать община. Сами, как она предпочитает себя называть, даже почти перестала общаться с когда-то лучшей подругой Тамирой (Мохана Кришнан), предпочтя ей новых белых друзей. Тем более что та ведет себя странно: прячется от людей, вздрагивает от каждого шороха и ходит везде со стеклянной банкой, в которой, как она признается Сами, заперто древнее Зло.

Сами, конечно, не верит и легкомысленно разбивает банку, выпуская Зло наружу, что имеет самые неприятные последствия. Тут уж хочешь не хочешь, а приходится погрузиться в мифы и верования исторической родины, вспомнив старые сказки, которые когда-то рассказывала мама, а той — ее нянька. Выясняется, что в городке поселился демон Пишача, питающийся негативными эмоциями. Теперь Самидхе надо загнать его обратно в подходящий сосуд, а также спасти Тамиру, которую демон куда-то утащил,— и на все про все у нее есть ровно неделя, пока он не стал непобедимым, вдоволь насытившись Тамириным ужасом.

Не забывая пугать зрителей внезапными звуками, игрой света и теней и парочкой изобретательных смертей, Дутта рассматривает разные варианты иммигрантского существования: полную ассимиляцию, упрямое сохранение собственной идентичности или нечто среднее — компромиссный вариант выбирает отец Сами (Вик Сахай), который и индийские обычаи соблюдает, и в американскую жизнь вписался без труда, и к метаниям дочери относится с пониманием. Сам режиссер, судя по его работе, тоже пошел по этому пути, вдохновляясь одновременно американскими хоррорами и индийскими легендами. Однако, настаивает он, победить зло, в том числе поселившееся в душе, можно, только обратившись к своим корням и отринув все наносное, даже если процесс этот окажется весьма болезненным.