В прокат выходят «Шепоты мертвого дома» (What Josiah Saw) Винсента Грэшоу. Михаила Трофименкова порадовало то, что фильм оказался отнюдь не образчиком жанра ужасов, каким его представляют. Он при всей своей второстепенности целиком и полностью относится к великой традиции «южной готики».
Американский Юг, населенный людьми, одержимыми смертоносными порывами, в фильме предстает во всей красе
Фото: Randomix Productions
Американский Юг, населенный людьми, одержимыми смертоносными порывами, в фильме предстает во всей красе
Фото: Randomix Productions
«Южная готика» — от романов Уильяма Фолкнера до фильмов Терренса Малика — поэтически демонизировала или даже демонически поэтизировала американский Юг. Некогда «старый добрый», но безнадежно впавший в люмпенский декаданс. Населенный людьми, намертво ушибленными экономическим упадком и религиозным ригоризмом. Одержимыми смертоносными для окружающих и прежде всего для себя порывами.
Семья Грэм, членов которой, разлетевшихся из родного гнезда, Грэшоу сначала искусно разводит по трем главам фильма, чтобы в последней новелле собрать воедино на отцовской ферме,— образцовые южане. Плоть от плоти ржавой земли в кольце колючей проволоки, которую упорно отказывается пахать ржавый трактор «Бэтти», и аборигенам только и остается, что заливать тоску ржавым самогоном из медных кружек.
Лица у Грэмов, даже у вроде бы успешно вырвавшейся из плена земли родной Мэри, достойны персонажей фильма ужасов. Особенно у тиранического отца-вдовца — его жена давно повесилась — Иосии: величавый извращенец Роберта Патрика порой вдруг напоминает постаревшего «голову-ластик» из фантазии Дэвида Линча. Грэшоу, увы, нанес визуальной зловещности фильма жестокую рану, сопроводив действие почти непрестанной музыкой еще более зловещего толка, которая порой звучит уже пародийно.
Терзающие же Грэмов бесы кажутся отнюдь не потустороннего свойства, а скорее, так сказать, социально детерминированными. Оригинальное название фильма — «Что увидел Иосия». Ответ на этот вопрос звучит в самом начале фильма и неожиданно безобиден. Старикан с ярыми сексуальными заскоками — он заставляет сына Томаса (Скотт Хейз) мастурбировать на порножурналы, оставшиеся от сбежавшего из дома Элии (Ник Стал),— галлюцинирует почти по-детски. Всего-то увидел во дворе крохотного человечка в зеленом костюмчике, испражняющегося радугой. Что называется, допился до лепреконов.
Что же такого видит Томас, что не видит никто другой из героев, выяснится лишь в самом финале: самый приземленный и безвольный Грэм окажется самым ушибленным на всю голову.
«Белая шваль» Элия, обитатель трейлера и клиент страхолюдин-проституток, отсидевший по мутноватому обвинению в педофилии, сам ничего особенного не видит. Зато видит что-то роковое в нем старая гадалка: в таборе цыган Элия оказался, отрабатывая долг перед крестным отцом Буком, еще одной наряду с Иосией вариацией на тему специфически южного Бога-отца, бессмысленного и беспощадного. Иисус здесь и не ночевал, здесь правит бал Ветхий Завет. Но видение цыганки относится не только к бойне, которая неминуемо разразится в таборе, а к чему-то скрытому в далеком прошлом и недалеком будущем Элии.
Наконец, кровавые кошмары, преследующие по ночам Мэри (Келли Гарнер), легко объяснить ее печальной личной судьбой. Пусть она и замужем за состоятельным человеком, пусть и работает фотографом, но мучительно жалеет о том, что в 18 лет решилась на стерилизацию. Единственная возможность утолить жажду материнства — это усыновить ребенка, но у врачей и психологов к ней слишком много вопросов. Впрочем, если бы это было единственной проблемой Мэри, она была бы счастливейшей женщиной из штата Оклахома.
Воссоединение семьи — Грэмам требуется подписать договор о счастливой продаже своей земли нефтяной компании — лишь подтверждает старую максиму: «никогда не возвращайся в прежние места». Особенно на американском Юге. Концентрация извращенных тайн достигает, ломая неспешно-уверенный ритм фильма, грангиньольного апогея, а из всех «шкафов» фильма и шкафов отчего дома лавиной сыплются метафорические и натуральные скелеты. Впрочем, об этом догадываешься с первых же кадров с той самой ржавой землей.