В Новосибирске и его окрестностях проходят заключительные концерты основной программы X Транссибирского арт-фестиваля, возглавляемого скрипачом Вадимом Репиным. Одним из крупнейших событий форума стала мировая премьера Концерта для скрипки с оркестром Михаила Плетнева, которую Репин представил в сопровождении Российского национального оркестра (РНО). На премьере побывал Илья Овчинников.
Благодаря Вадиму Репину (слева) и дирижеру Алессандро Кадарио на фестивале прозвучало, возможно, лучшее сочинение Михаила Плетнева
Фото: Александр Иванов / Новосибирская филармония
Благодаря Вадиму Репину (слева) и дирижеру Алессандро Кадарио на фестивале прозвучало, возможно, лучшее сочинение Михаила Плетнева
Фото: Александр Иванов / Новосибирская филармония
Прошла неделя с тех пор, как на Транссибирском арт-фестивале прозвучал Скрипичный концерт Полада Бюль-Бюль оглы, и вот еще одна премьера. За десять лет существования форума Вадим Репин практически каждый год исполнял по новому сочинению для скрипки с оркестром, но впервые представляет целых два подряд. Для «Транссиба» писали София Губайдулина, Александр Раскатов, Марк-Энтони Тёрнедж, Илья Демуцкий, и Михаил Плетнев в этом ряду, надо признать, смотрится не менее неожиданно, чем Бюль-Бюль оглы. Однако новый опус Плетнева превзошел все ожидания, оказавшись важнейшим высказыванием о времени, о себе и о нас.
В мире Плетнев известен и любим как выдающийся пианист и дирижер; как композитора его знают хуже, и сам он, кажется, относится к этой своей роли с подчеркнутой скромностью.
Создав в 1990 году РНО и руководя им на протяжении более чем 30 лет (полгода назад коллектив возглавил Александр Рудин), Плетнев крайне редко пользовался возможностью представлять собственную музыку за его пультом.
В своем роде единственным остался незабываемый концерт 2007 года к 50-летию маэстро, посвященный только его сочинениям, и лишь в 2014 году он еще трижды исполнял их в Москве. Среди них Fantasia Helvetica для двух фортепиано с оркестром — по-видимому, единственное произведение Плетнева, аудиозапись которого издана официально, притом что как исполнитель он активно записывается на крупнейших мировых лейблах.
Из опусов Плетнева, которые доводилось слышать прежде, большинство звучит как будто знакомо, так или иначе отражая обширный репертуар маэстро.
В этом смысле главным в премьере Скрипичного концерта могло быть напоминание о личности самого Плетнева — одного из музыкантов, долгие годы игравших важнейшую роль в культурной жизни России и продолжающих играть ее уже потому, что их отсутствие в стране сегодня ощущается столь остро.
И этого было бы немало, но случилось нечто гораздо большее — благодаря Вадиму Репину мы услышали, возможно, лучшее сочинение Плетнева.
Скрипичный концерт, завершенный в 2022-м, маэстро посвятил другу и соратнику Алексею Бруни, до недавних пор — бессменному концертмейстеру РНО. По признанию Бруни, сегодня здоровье не позволяет ему сыграть премьеру — эта честь выпала Репину. Плетневским, как по привычке называют РНО, оркестром дирижировал итальянец Алессандро Кадарио, он же представит московскую премьеру. Новинку окружили двумя проверенными шедеврами — после антракта сыграли Вторую симфонию Брамса, а начали со Второго скрипичного концерта Прокофьева, одного из коронных номеров Репина.
Впрямую сопоставить новое сочинение с признанным шедевром в том же жанре — уже риск, но никакого ощущения наподобие «ну, это не Прокофьев» концерт Плетнева не вызвал. Как не напомнил и иные его крупные сочинения. В большинстве их автор будто прячется за спины великих предшественников, здесь же обращается к нам от первого лица. Правда, рядом периодически возникает тень Шостаковича, напоминающая о себе реминисценциями, интонациями, узнаваемыми ходами. Выбор не самый очевидный — к кругу наиболее близких Плетневу композиторов Шостакович вроде бы не принадлежит, хотя плетневские исполнения его симфоний великолепны: например, последней — Пятнадцатой, одной из самых мрачных, тоскливых и безнадежных. Возможно, в 2022-м Плетневу понадобился именно язык Шостаковича 1971-го, тем более что в обоих случаях речь о 65-летних композиторах, как ни трудно себе представить их ровесниками.
Несомненно, влияния Шостаковича было не избежать следующим за ним поколениям композиторов, как были неизбежны и позднейшие призывы «убить в себе DSCH», сбросив мэтра с корабля современности. После этого обратиться к языку Шостаковича в конце первой четверти XXI века (если ты не эксплуатировал его десятилетиями) — не такое уж общее место. Как пишет музыковед Светлана Савенко, «уподобление музыки языку, речи — не более чем метафора... однако в отношении творчества Шостаковича эта метафора кажется буквальностью. Его музыка действительно говорит, или, точнее, нам кажется, что она говорит о совершенно определенных вещах. Будущим слушателям она скажет что-то иное, но скажет в любом случае».
Повторить это свойство музыки Шостаковича композиторам его круга удавалось редко — и удается Плетневу: его концерт в исполнении Репина «говорит о совершенно определенных вещах».
Если вдруг мерещатся первые такты Пятой симфонии Шостаковича (1937), барабанная дробь из Седьмой (1941) или удары литавр из той же Пятнадцатой, то Плетнев не столько цитирует, сколько говорит: «Я тоже так думаю», завершая сочинение долгим и очень странным аккордом уже совсем из другого измерения. При получасовой длительности концерт в трех частях проносится как миг и воспринимается на удивление цельно, обладая признаками образцового «сочинения позднего периода», когда автор приходит к музыке исключительной чистоты и ясности. В успехе концерта сыграло роль и участие плетневского оркестра, вписавшего важную страницу в историю премьер «Транссиба». Московская премьера состоится 9 апреля в зале Чайковского.