обозреватель
За последние годы в адрес России на Западе было сказано столько критических слов, что сегодня они уже, кажется, перестали у нас кого-то задевать. Одной резолюцией ПАСЕ, одними слушаниями в сенате США больше — какая нам разница. А что там понапишут о России в Washington Post или Liberation можно и вовсе не читать. За долгие годы мы привыкли к этой почти повседневной критике, как постепенно привыкают к неприятному резкому звуку работающих с утра до ночи отбойных молотков, когда за окнами идет непрекращающееся многолетнее строительство. Мы выработали иммунитет к упрекам, руководствуясь полюбившейся нам восточной поговоркой "Собака лает, караван идет".
Любопытно, что неприятие "внешнего давления" с годами обрело у нас свою философию, неизменно диктующую нам свою модель защиты, свою контригру. Данная философия основывается на нескольких постулатах. Первый — это известный спасительный тезис об исповедуемых Западом "двойных стандартах", безотказно срабатывающий в ходе ристалищ в Страсбурге или "дружеской полемики" с американскими партнерами. Второй — это идея о своеобразии российской демократии, основывающейся на многовековых национальных традициях и поэтому, дескать, отторгающей чужие рецепты и советы. Третий — это не афишируемое, но прорывающееся раз за разом представление о собственном превосходстве, внутреннее убеждение, что мы-то в любом случае лучше, чем они. А значит, не им нас учить. Последний тезис, в частности, объясняет ту неизменную изжогу, которую вызывают у российской политической элиты попытки наставить Россию на путь демократии, предпринимаемые по линии Совета Европы или ОБСЕ. Если американцев у нас кулуарно обвиняют в великодержавном высокомерии и чванстве, но при этом еще как-то уважают, поскольку инстинктивно побаиваются, то "европейских карликов" с их либеральными ценностями, вроде Дании, которая водит хороводы с чеченцами, ставят на порядок ниже. Их представляют некими гуманоидами, словно свалившимися с другой планеты и совершенно не представляющими реального положения дел в России — будь-то ситуация в Чечне, проблема свободы слова или укрепление властной вертикали.
Впрочем, брезгливо морщась при каждой новой попытке научить нас уму-разуму, мы не можем позволить себе громко хлопнуть дверью, устроить по-настоящему крупный скандал в отношениях с Западом, поскольку не хотим, чтобы к России стали относиться, как к режимам Александра Лукашенко или Туркменбаши. Но что же тогда остается в арсенале наших средств защиты? Российская контригра — это время от времени звучащие напоминания о том, что критикуемая Москва делает очень даже весомый денежный взнос в бюджет Совета Европы. А тот, кто платит, и заказывает музыку. В общем, эдакая фига в кармане. Еще одно средство ответить ударом на удар — не дать заменить российский контингент в Приднестровье на международных миротворцев. Или устроить большую разборку с маленькой Эстонией, чтобы напомнить Западу о своем величии. Других способов доказать свою правоту у нас не осталось.