Об особенностях текущего состояния российской финансовой системы и фондового рынка, о банковских рисках и отличиях текущего кризиса от предыдущих, а также о самых эффективных отраслях для частных инвестиций в условиях санкционного давления рассуждает профессиональный инвестор, один из родоначальников российского фондового рынка Анатолий Гавриленко.
Профессиональный инвестор Анатолий Гавриленко.
Профессиональный инвестор Анатолий Гавриленко.
«Единственный ресурс, который остался,— люди»
— Как бы сравнили то, что происходит сейчас с российскими банками, с тем, что происходило с ними во время кризисов 1998 или 2008 годов? И более близкими шоками 2014-го и 2020-го?
— В 1998-м это все-таки был шок, обрушение государственных финансов, а за ней и банковской системы. Но были большие запасы производственных мощностей, спрос на зарубежных рынках, поэтому и восстановление экономики — а с ней и банков — пошло достаточно быстро, тем более что из-за девальвации рубля повысилась конкурентоспособность отечественной продукции. В 2008-м был общемировой кризис, но с ним и боролись всем миром — отсюда и V-образное восстановление экономики, и быстрое купирование проблем в финансовом секторе усилиями всех мировых центральных банков. Примерно так же было и в 2020-м, во время первой волны ковида. В 2014-м — да, были санкции из-за Крыма, но большую роль сыграли, честно говоря, упавшие цены на нефть, которые потом быстро восстановились — весь кризис свелся по большому счету к избавлению банковской системы от слабых игроков, что даже пошло ей на пользу.
Личное дело
Анатолий Гавриленко родился в 1946 году в Симферополе. В 1969-м окончил Московский государственный институт иностранных языков им. М. Тореза, в 1984-м — Академию внешней торговли СССР. В 1976–1986-м работал в Госплане СССР, в 1986–1990-м — в секретариате Совета экономической взаимопомощи. В начале 1990-х основал и возглавил инвестиционную компанию «Алор», с 2009-го — председатель наблюдательного совета ГК «Алор». Также является председателем экспертного совета по финансовой грамотности в сфере деятельности некредитных финансовых организаций при Банке России, членом правления Московской торгово-промышленной палаты, председателем совета директоров ассоциации НП РТС. Считается одним из «отцов» российского фондового рынка.
Сейчас ситуация иная. Шок для банковской системы довольно большой, но не смертельный. А серьезные негативные последствия могут быть связаны с проблемами в промышленности и экономике в целом, причем как раз из-за санкций. И они будут носить долгосрочный характер, и заграница нам, в отличие от предыдущих случаев, едва ли поможет.
Нынешний кризис носит ползучий характер — для его преодоления нужны кардинальные усилия по перестройке экономики страны и самой модели управления, которых, увы, пока не видно. В этом, мне кажется, главная опасность.
— Как вы, будучи инвестором, оцениваете текущую ситуацию в российской экономике?
— Текущая ситуация в России у нас сложная, это ни для кого не секрет. Хотя есть приятные новости: те кошмарные прогнозы падения ВВП более чем на 10% в этом году, которые озвучивались весной — в начале лета, не сбываются; насколько я понимаю, ВВП снизится примерно на 3–4%. То есть можно сказать, что пока мы держимся, выдерживаем давление как со стороны санкций, так и со стороны мер по мобилизации экономики. Пока еще есть ресурсы, есть деньги, пока есть вера в завтрашний день, очень у многих людей есть абсолютно четкая уверенность, что все будет хорошо, что год пройдет и все будет здорово, все опять вернется на круги своя.
— А вы как считаете?
— Я считаю, что все действительно могло быть гораздо хуже. И считаю большой победой финансовых властей хотя бы то, что удалось удержать рубль от обвала — пусть даже и в условиях существенных ограничений валютных операций. Впрочем, на фоне санкций, на фоне отключения крупнейших банков от международных расчетов эти ограничения не выглядят столь уж жесткими — могло быть и хуже.
Для описания нынешней ситуации, мне кажется, очень подходит термин «серый носорог». В отличие от всем известных «черных лебедей», символизирующих абсолютно непредвиденные события, серые носороги — опасность, которую люди видят, но не придают ей должного значения. Однако это, скорее всего, и есть серый носорог, который разгоняется и бежит в нашу сторону.
Люди верят: как-то выкарабкаемся, сможем что-нибудь этому противопоставить. И я, кстати, верю, что противопоставить что-то можно. Другое дело, что пока ничего для этого не делается, и это беспокоит. Есть только ситуативные реакции вроде развития параллельного импорта, а стратегии нет. А носороги тем временем разгоняются.
У нас недавно был опыт, когда по такой модели сделали вакцину от ковида, и она оказалась не хуже, чем у других.
Сейчас ровно то же самое надо делать в каждой отрасли экономики.
А этого нет. Я не вижу соответствующего призыва, а раз так — нет и отклика. Надо просто бизнес спросить: ребята, что надо сделать, чтобы вы нормально развили условно рынок ценных бумаг или автопром?
А у бизнеса на самом деле ответ готов: уберите всю ту регуляторную нагрузку, которую вы каждый день нам выкатываете, уберите хотя бы на пять лет, и мы за пять лет сделаем вам новый рынок. Потому что сегодня почти невозможно что-либо сделать, причем практически в любой отрасли.
Самые лучшие для бизнеса времена, мне кажется, были в первой половине 1990-х, даже несмотря на процветавший тогда бандитизм, который, конечно, сильно мешал. Но зато не мешало государство: можно было делать все, что угодно, что не запрещено, а тогда, по сути, ничего не было запрещено помимо, разумеется, криминала. За прошедшие 30 лет бизнесу запретили практически все: все утоптали в рамки жесткого госрегулирования, выставили массу ограничений. А откуда тогда развитие, откуда инвестиции?
— В финансовом секторе такая же ситуация? Скажем, на фондовом рынке?
— Абсолютно. Единственный ресурс, который остался, у которого есть деньги,— люди, население.
«Частный инвестор прежде всего должен понимать, что в целом происходит в стране»
— Куда вкладываться частным лицам в плане инвестиций?
— Это очень тяжелый вопрос. Что бы мы с вами сегодня ни обсуждали, вся наша экономика зависит от геополитики, абсолютно вся. И частный инвестор должен это понимать в первую очередь.
— Из этого не следует, что вы не можете дать личные рекомендации.
— Не следует. Но нужно точно понимать, что это и должна быть исходная точка для любых рекомендаций — наличие неопределенности. Как в бизнесе, так и для частных инвесторов.
Исходя из этого и нужно строить логику поведения. На сегодняшний день нормальный человек, частный инвестор, прежде всего должен понимать, что в целом происходит в стране.
— Вы упомянули середину 1990-х, когда только зарождался рынок ценных бумаг. И тоже была неопределенность. В чем отличие нынешней ситуации от тех лет?
— Во-первых, тогда все было разрешено. И это, я считаю, одно их самых главных достоинств, тех светлых моментов, которые позволили поднять экономику. Появлялись совершенно новые отрасли, новые инструменты. И даже в 2008 году, после мирового кризиса, мы создавали новый рынок, буквально каждую неделю появлялись инновационные решения. Сегодня же другая ситуация: чтобы ввести какой-то новый инструмент надо десять раз со всеми согласовать, десять раз попросить, десять раз уточнить, десять раз убедить, и не факт, что на выходе получишь реализацию идеи, а не некую бюрократическую отписку. Ну и второе — отсутствие целей, призывов, мотивации, о чем я уже говорил.
Между тем Россия находится в реальной экономической опасности, но мы об этом молчим. Мы по-прежнему говорим: у нас все хорошо, у нас денег много. На самом же деле мы обречены, если ничего не сделаем, на иранский вариант существования. Если нас это устраивает — тогда давайте людям скажем об этом откровенно, тогда не надо ничего придумывать, надо взять иранский вариант и жить в этой парадигме 20–30–40 лет.
— Какие выводы из всего этого может сделать для себя частный инвестор?
— Если мы говорим о перспективных активах, все зависит от того, как будет развиваться в дальнейшем наша страна. Я бы предложил покупать акции российских сырьевых компаний. Потому что будут или не будут покупать нефть в тех как бы объемах, как сейчас, но покупать точно будут. С газом то же самое. Но мало этого, если у нас остается избыток нефти, мы начнем внутреннюю переработку этой нефти внутри страны, у нас появится большое количество новых продуктов переработки, мы перестанем быть сырьевыми поставщиками и начнем запускать ту глубокую переработку, о которой мы все время говорим.
Такие компании, как «Газпром», «Норникель», «Русал»,— это все компании, которые работают на сырье, это то, что нужно всему миру. Это то без чего любая промышленность, где бы она ни находилась — в Америке, в Англии или в Штатах, не может существовать. И это все так или иначе будет развиваться, пользоваться спросом.
Вторая перспективная инвестидея — вкладываться в те производства, которые производят продовольствие, это также всегда востребовано. В моем понимании сельское хозяйство очень зависит от поддержки государства, от государственной политики, во всем мире это так. Тем не менее, учитывая сегодняшнюю санкционную политику, я бы скорее сделал ставку на сельскохозяйственных производителях.
— А вложения в драгметаллы, в золото чем не вариант в описанных вами условиях неопределенности?
— Золото есть смысл покупать людям, у которых достаточно много денег и которые хотели бы его в качестве определенного неликвида оставить своим детям. Это будет что-то такое, из чего ты всегда можешь сделать украшение, но ты должен быть готов, что придется продать данный актив с 50-процентной уценкой.