25 марта исполняется 250 лет Пьетро ди Готтардо Гонзага (Pietro di Gottardo Gonzaga) — театральному художнику и зодчему, теоретику декорационного искусства, мастеру монументально-декоративной живописи и парковой архитектуры. Покинув Италию 40-летним в расцвете мастерства и славы, еще 40 лет своего творчества Гонзага посвятил России, живя и работая в пригородах Петербурга.
Почетный вольный общник петербургской Академии художеств, Гонзага сохранял дистанцию в отношениях с коллегами. Прошедший школу лучших профессоров венецианской Академии, постигший тайны мастерства в театрах Милана, Рима, Венеции, Генуи, Пармы, Мантуи и Турина, одушевивший ремесло собственными открытиями в области натурной декорации и живописных архитектурных фантазий, Гонзага не нуждался в советах и поддержке. Его архитектурной живописи рукоплескали зрители миланского Ла Скала. Его декоративные архитектурные видовые полотна выставлялись на ежегодных венецианских карнавалах. Он был почетным членом римской Академии святого Луки. Его приглашали художником в парижскую Оперу — Гонзага выбрал Россию. Молодой российский театр, позволял свободно экспериментировать.
Гонзага скоро покорил российских театралов, работая на сценах Петербурга, Павловска, Гатчины, Москвы и Подмосковья. При нем искусство живописной архитектурной декорации достигло наивысшего расцвета. Такой динамики и ритмического единства, такой выразительности световых эффектов и тональных сочетаний российская сценическая живопись еще не знала. Традиционные барочные композиции Гонзага свободно пронизывал чертами классицизма и преромантизма, сочетая в живописной "музыке для глаз" греческие, римские, египетские, византийские и готические мотивы. В России по-французски опубликовал художник свои теоретические "опыты".
Не довольствуясь одним лишь театром, Гонзага оформлял празднества, фейерверки, карнавалы, церемонии. Художник расписывал интерьеры дворцов, средствами фресковой живописи развивая, укрупняя собственно архитектурные формы. Гонзага умел раздвигать стены, поднимать потолки, изменять пропорции помещений. Особенно много художник работал над оформлением дворца и планировкой парка в Павловске.
Мастерство архитектора-декоратора, не ведающего ограничений технологией и материалом, вело Гонзагу к неожиданной, но неминуемой катастрофе. Добившись иллюзии абсолютной подлинности изображения, 66-летний художник разочаровался в своей "легкомысленной и низкой" профессии. Остаток жизни он посвятил мучительной и тщетной борьбе за звание и место архитектора. Между тем его архитектурные проекты не находили поддержки. Звание же архитектора императорских театров Гонзага получил лишь в 76 лет. Звание это осталось таким же бутафорским, как и холщовая архитектура Гонзаги.
По сути личная драма Гонзаги имела объективный смысл. Пережив встречу и обогатив друг друга в общей эволюции искусства, архитектура и театр вновь расходились к своим природным корням. Даже будучи нарисованной, архитектура оставалась архитектурой. Театр же хотел быть театром. Чем достовернее было архитектурное изображение, тем более обнаруживало оно свою неподлинность, чужеродность сцене. Архитектура и театр мстили объединявшему их художнику за противоестественность навязанного союза.
Жизнь театральных декораций мимолетна. Прославленные холсты переписывали и разрезали на иные бутафорские нужды. Словно подчеркивая справедливость утверждения Гонзаги об эфемерности его занятий, история не оставила нам ни одного достоверного изображения самого художника. Декораторов не учили рисовать людей.
АНДРЕЙ КИРИЛЛОВ