Другим наука
Как переносит российскую спецоперацию передовая медицина
Русфонд продолжает изучать, как нынешняя геополитическая обстановка влияет на российское здравоохранение. Это не личные истории и не собрание экспертных прогнозов. Мы рассказываем о механизмах работы рынка и определяем точки, через которые события в мире на него влияют. В предыдущих обзорах шла речь о лекарствах и о медицинских изделиях. Сегодня — о новых методах лечения.
Алексей Каменский
Фото: Юлия Кауль
Алексей Каменский
Фото: Юлия Кауль
Можно сказать, что новые медицинские технологии — понятие географическое. Они еще не распространились по миру, обычно привязаны к конкретным исследователям, производителям, странам. И поэтому особенно чувствительны к геополитике.
Первая часть проблемы — материальная. Для технологий нужно оборудование, а доступ к нему уменьшился: странно было бы надеяться, что медицина совсем отгородится от спецоперации и сделает вид, будто вокруг ничего особенного не происходит.
Китаю, Индии и российским производителям замещать новые технологии особенно сложно. Один из самых печальных примеров — лечение лейкозов с помощью технологии CAR-T, внедрением которой восемь лет занимался НМИЦ имени Дмитрия Рогачева. Мы о ней много писали: суть в том, что иммунные клетки генетически модифицируют, чтобы научить их бороться с опухолью. При некоторых формах лейкоза это позволяет спасти 80% пациентов, которые иначе бы умерли. С началом спецоперации немецкая компания Miltenyi Biotec прекратила сотрудничество с Россией, а без нее ничего не получится. «Мы нашли в Китае аналоги Miltenyi для лабораторий, но не для клинического использования»,— рассказал сотрудник компании «Биокоммерц», дистрибьютора Miltenyi.
Но таких случаев единицы, с большинством компаний просто стало сложнее работать. Нам грозит не катастрофа, а стагнация и прозябание. Например, Thermo Fisher Scientific, один из крупнейших производителей лабораторного оборудования и реактивов, тоже перестал работать с Россией, но специалисты говорят, что обходные пути возможны — просто получается дольше и дороже. «В моей сфере 80% производителей поставили сотрудничество с Россией на паузу,— оценивает Павел Волчков, директор Института персонализированной медицины НМИЦ эндокринологии и Центра геномных технологий и биоинформатики МФТИ.— Но большинство торговали в России через дистрибуторов, и сейчас им особо не мешают продолжать продажи. В принципе, могут додавить, но пока этого не делают».
Определенно хуже стало с клиническими исследованиями для иностранной фармы — новые практически не запускаются. «Россия и Украина были удобным местом для исследований,— говорит руководитель научной экспертизы фонда Inbio Ventures Илья Ясный.— С одной стороны, здесь много непролеченных пациентов. С другой — все-таки не Африка, качество исследований было достаточным для западных заказчиков».
Новые технологии — это еще и специалисты со своими знаниями и идеями. И вот тут все даже хуже, чем в материальной сфере. Исследователи всего мира реагируют на события по-разному, но — реагируют. Региональный медцентр, продвигающий в России новую технологию,— создатели просили не называть его имени — в мае провел международную конференцию. Онлайн должны были участвовать врачи из Японии и Европы — и все отказались.
Мотивы отказа бывают разные: иногда собственное решение, иногда и давление сверху. Альберт Ризванов, директор Научно-клинического центра прецизионной и регенеративной медицины Казанского (Приволжского) федерального университета, разрабатывает серию препаратов на основе генной терапии, в том числе для лечения спинальной мышечной атрофии. Иностранные компании, с которыми он обсуждал возможность коммерциализации разработок, прекратили взаимодействие, но «очень извинялись». «В партнерских проектах пришлось разорвать официальные договоры, хотя неформально сотрудничество в целом продолжается»,— говорит Ризванов.
С профессиональными контактами проблемы, а шансы заменить чужие мозги своими уменьшаются. Китай и Индия могут быть поставщиками чего угодно, но стажироваться молодым специалистам лучше все-таки в США и Западной Европе. «Никакое внутреннее обучение не заменит полугодовой стажировки в лучших мировых центрах»,— уверен Илья Ясный. А с этим, хоть прямых запретов обычно нет, стало гораздо сложнее.
весь сюжет