Свидетели джихада
Девушки рассказали, как не стали шахидками
терроризм
Вчера Мосгорсуд приступил к рассмотрению по существу дела чеченки Зары Муртазалиевой, обвиняемой в подготовке теракта, хранении взрывчатки и подстрекательстве двух москвичек к терроризму. Показания первых опрошенных судом свидетелей оказались противоречивыми, а адвокат обвиняемой заявила, что против ее подзащитной серьезных улик нет и что правоохранительным органам "нужна была девочка-чеченка, чтобы отрапортовать об успехах работы в борьбе с терроризмом".
"Они и за 15 лет не смогут доказать"
Когда прокурор Юлия Сафина зачитала обвинительное заключение, в котором Зара Муртазалиева обвиняется в "подготовке к теракту, незаконном ношении взрывчатки, поиске пособников для совершения теракта, создании условий для осуществления теракта и оказании психологического давления", судья попросила свидетелей по делу, находящихся в зале, выйти. Вышла только мать Зары Муртазалиевой Тоит. В коридоре к ней подошла мама одной из свидетельниц и подруг Зары, Ани Куликовой, Валентина. Тоит ей сказала, что не понимает, почему следователь не взял у нее дневник Зары, в котором она описывала свои впечатления, и почему ее, мать, не вызывали для дачи показаний, пока она сама не пришла в ФСБ. И что следователь сказал ей: "Не надо мне носить эти ваши бумажки".
"Я раньше, когда смотрела по телевизору, что судят шахидок и говорят, что их вина не доказана, не верила: просто так не сажают,— сказала Тоит.— А теперь Зара в тюрьме, и я не понимаю, за что. За свои мысли, за то, что она чеченка. И сейчас, на свидании последнем, она говорит мне: 'Мама, мне свобода эта не нужна, если ты себя угробишь на судах'. Я ее спрашиваю: 'Скажи мне честно, виновата ты или нет?' А она говорит: 'Они и за 15 лет не смогут доказать, что я виновата, потому что нет моей вины'".
"Зара говорила, что чеченцы — это жертвы войны"
Когда в динамике раздалась фамилия свидетельницы и подруги обвиняемой Даши Вороновой, Тоит напряглась: именно благодаря показаниям свидетельницы Вороновой дело против Зары Муртазалиевой получило такой оборот. На предварительном следствии Даша Воронова сообщила следователю, что Зара агитировала ее против русских военных в Чечне и утверждала, что надо вести джихад. Даша, обычная московская девушка в джинсах, прошла мимо Тоит, не взглянув на нее. Женщину это задело. "Когда я приезжала к Заре и эти девочки жили с ней в одной квартире, они так уверяли меня в любви к Заре,— сказала Тоит.— Хотя я уже тогда Заре сказала, что нельзя ей общаться с этими девочками. Потому что я не понимала, как это так — русские, а приняли ислам. Я сама мусульманка, но не могу пять раз в день молиться, а эти девочки говорят, что они на пути Аллаха. Когда Аня мне это рассказала, я ей ответила: 'На каком пути, что ты говоришь? Чтобы добиться милости Аллаха, надо столько перенести, это такой труд!' И вот теперь я вижу, что права была". Тоит имеет в виду Дашу Воронову в джинсах, которая, видно, после ареста подруги в исламе разочаровалась. Этого нельзя было сказать о второй свидетельнице, Ане Куликовой: в длинном закрытом платье, в платке, повязанном как положено в строгих исламских семьях, она сидела со своим адвокатом в коридоре и ждала, когда ее вызовут. Я попытались поговорить с девушкой, но она сказала: "Ой, я и так умру в этом зале, не спрашивайте меня ни о чем".
В это время в зале суда начался допрос свидетельницы Вороновой. Она рассказала, что познакомилась с Зарой Муртазалиевой в октябре 2003 года: приняв ислам, Даша вместе с Аней Куликовой стала посещать мечеть, где однажды увидела Зару, та представилась им Альбиной. Первое время девушки общались, посещали интернет-кафе. Потом Зару попросили съехать с квартиры, которую она снимала, и ее приютила семья Ани Куликовой. А в январе 2004 года девушки решили снять квартиру и жить отдельно от родителей. Все это время Зара, по словам Даши, говорила о неправильной политике России в Чечне. "Мы вместе изучали ислам, по интернету,— говорит Даша.— В интернет-кафе в Охотном ряду мы смотрели сайт 'Кавказ-центр'. Зара говорила, что федеральные войска заставляют страдать чеченский народ. Я пыталась с ней спорить, но она меня переубеждала. В интернет-кафе мы смотрели фотографии убитых чеченцев, и Зара говорила, что чеченцы — это жертвы войны, а русские — вырождающаяся нация алкоголиков и наркоманов". По словам свидетельницы, Зара Муртазалиева рассказывала, что участвовала в чеченской войне в 1995 году (на самом деле тогда обвиняемая была в пятом классе), что проходила подготовку в лагере смертников в Баку, что у нее погибли все родные.
— Знакомила ли Зара вас с чеченцами? — спросила прокурор.— Познакомила с "вором в законе" Магомедом Даканаевым,— сказала Даша.— Вместе мы встречали Новый год. А 3 января поехали в Охотный ряд, и Зара там фотографировала людей на эскалаторе.
— Муртазалиева обращала внимание на охрану эскалатора? — спросила прокурор.Этот вопрос для прокурора был очень важным, потому что Зару Муртазалиеву обвиняют в том, что она собиралась взорвать эскалатор, используя своих подруг.
Но Даша ответила, что не знает.Потом прокурор Сафина зачитала две записи из Дашиного дневника. Запись от 7 января 2004 года гласила: "Нам с Аней, двум дурочкам, повезло, что на нас свалилась Альбина, поделилась с нами своим опытом, мудростью. Я иногда бываю в коматозе, вспоминая ее слова о войне и ужасах в Чечне. Нохчи (чеченцы.—Ъ) пылают ненавистью к нам. Еще бы!" А 25 января Даша писала: "Если это действительно так, я буду воевать. Там, в горном краю, я встану на защиту угнетенных".
— Это ваши слова? — спросила прокурор у свидетельницы, а когда та кивнула головой, продолжила: — Откуда у вас появились такие мысли?
— Сначала мои убеждения и Зарины не совпадали,— ответила девушка.— Я пыталась спорить, но Зара меня убедила. Она оказывала на меня давление 24 часа в сутки.
— Во сколько ты уезжала на работу? — спросила бывшую подругу Зара Муртазалиева.— А я во сколько? Сколько раз в день мы с тобой созванивались? И после этого ты утверждаешь, что я оказывала на тебя давление 24 часа в сутки?! И если ты находилась под моим давлением, то как ты могла со мной спорить, а потом вообще захотела уехать с квартиры?
— Потому что я поняла, что это неправильно,— ответила Даша."Если они поедут в Чечню, то поймут, что такое джихад"
Потом суд допросил родителей Даши. Отец девушки Петр Воронов рассказал, что Зару он видел, но с ней не общался. "Я слышал от Даши, что они ходят в мечеть, что обсуждают войну в Чечне, что у Зары родители погибли от военных действий,— рассказал свидетель.— Зара говорила девочкам, что если они поедут в Баку и Чечню, то поймут, что такое джихад". Тем не менее свидетель Воронов отпустил дочь жить с такой странной подругой, объяснив это тем, что "влияние Зары было сильнее". Свидетель считает, что после знакомства с Зарой его дочь стала раздражительной.
— Вы видели меня, я казалась вам опасной, но вы почему-то не побоялись отпускать со мной свою дочь,— сказала свидетелю Зара Муртазалиева.
— Я решил, что пока лучше не вмешиваться,— ответил Петр Воронов.— Я не успел в милицию обратиться.
— Ваша дочь прожила в квартире с Зарой месяц, и вы не успели обратиться в милицию? — усомнилась адвокат Зезаг Усманова.
От мамы Даши Вороновой Галины узнать какие-то подробности о жизни ее дочери удалось еще меньше. "Даша ушла из дома, сказала, что хочет пожить одна,— рассказала свидетельница.— Зару я не знала, у меня не было желания знакомиться с человеком, который увел мою дочь из семьи".
"Про ваххабитов говорила, а про шахидов — нет"
Потом суд вызвал свидетеля Аню Куликову, которая, в отличие от подруги, своих религиозных убеждений не сменила. Эта девушка, первоначально давшая показания против Зары Муртазалиевой, впоследствии от них отказалась, заявив, что дала их под давлением.
В суде свидетельница Куликова вела себя неуверенно, отвечала по большей части: "Не знаю" и "Наверное", но рассказала, что вскоре после знакомства она узнала, что на самом деле ее новую подругу зовут не Альбина, а Зара: Муртазалиева сама призналась, что обманула ее. "Зара объяснила, что одна бабушка хотела назвать ее Альбиной, а другая — Зарой, но что ей самой больше нравится Альбина,— сказала свидетельница.— Она говорила, что у нее родные погибли во время войны. Но когда приехала ее мама, я поняла, что это не так. Зара говорила, что она воевала в Чечне, но было непонятно, правда это или нет. Она говорила, что в Чечне гибнут люди и это ей не нравится".
— Зара делилась с вами своим отношением к солдатам или русской нации? — спросила прокурор.
— Насчет беспредела, который творят военные, она говорила, а по поводу нации — не помню.
— А про шахидок вела разговоры?— Про ваххабитов говорила, а про шахидов нет.
— А что именно она говорила про ваххабитов?
— Ну, что есть определенная группа людей в Чечне, которые по-другому себя ведут,— ответила Аня, заметно нервничая.
— Расскажите, какие фотографии вы рассматривали в интернет-кафе,— попросила свидетельницу прокурор Сафина.— И что говорила вам Муртазалиева.
— Там были фотографии мертвых людей,— сказала Аня.— Зара ничего не говорила, но у нее текли слезы.
Дальше свидетельнице пришлось туго.— Вы говорили о политике? — спросила ее прокурор.
— Нет, не говорили.
— Как же так, прошли ведь громкие теракты в Москве, а вы не говорили?
— Я не помню.
— Муртазалиева предлагала вам принять участие в джихаде и стать шахидкой?
— Нет, не предлагала.
— Почему вы решили жить с Муртазалиевой?
— Мы переехали по совместному решению, нас никто не заставлял. Я хотела пожить отдельно от родных и в джамаате.
— А что такое джамаат?— Это когда беседы об исламе проводятся в группе и есть старший, кто больше знает, и ему задают вопросы.
— Какое влияние на вас оказывала Муртазалиева?— После советов Зары я стала лучше. Она говорила мне, что надо быть скромнее, что нельзя громко смеяться в мужском обществе. Но она никогда ни к чему меня не призывала.
— А вы не замечали, хранит ли Зара в доме что-то противозаконное?— Нет, не замечала.
Свидетельница Куликова еще вспомнила, что Муртазалиева рассказывала ей про сотрудника ГУБОПа Саида Ахмаева, который, как думали девушки, за ней ухаживал. Оперативник Ахмаев, как выяснилось позже, за Зарой Муртазалиевой не ухаживал, а "вел" ее — в частности, предоставил комнату в общежитии с прослушкой. Данные этой прослушки, где Зара Муртазалиева говорит с подругами о войне, и стали потом одним из доказательств обвинения.
Прокурор Сафина попросила у судьи огласить показания, данные свидетельницей Куликовой на предварительном следствии, сообщив, что между первоначальными показаниями и данными в суде есть разногласия. Свидетельница на это ответила, что на предварительном следствии ее показания неправильно записали и она об этом сказала следователю. Тут прокурор стала зачитывать первоначальные показания. В них Аня Куликова признавалась, что после общения с Зарой испытывает ненависть к русским и что собиралась взорвать себя. Еще она показала, что, когда подруги рассматривали фото убитых чеченцев, Зара Муртазалиева говорила, что в войне виноваты русские и что это вырождающаяся нация, которую надо убивать и резать. И еще Зара говорила, что все шахидки попадают в рай и если девушки хотят стать шахидами, надо позвонить человеку по имени Муса, он отвезет их в Баку, в лагерь смертников.
— Как же вы тогда утверждали одно, а теперь другое? — спросила прокурор Сафина.
— Я же говорила, что там неточности,— робко ответила Аня.— В чем именно?
— Ну, что все шахидки попадают в рай,— все больше волнуясь, ответила девушка.
Судья Марина Комарова спросила свидетельницу, почему она приняла ислам, на что девушка ответить не смогла, сообщив только, что не сразу восприняла эту религию, но "прониклась" уже по мере обучения.
Об истинных причинах принятия ислама русскими девушками рассказала адвокат обвиняемой Зезаг Усманова: "Эти девушки просто замуж хотели выйти за чеченцев, вот и приняли ислам. Сама Даша Воронова говорила, что для нее самым страшным наказанием было бы, если бы Зара сказала чеченцу, с которым встречалась Даша: 'Не женись на ней'".
По мнению адвоката Усмановой, в деле нет прямых улик против ее подзащитной; единственный серьезный вещдок — пластит, обнаруженный в сумочке Зары Муртазалиевой при задержании в марте этого года, был уничтожен в ходе следствия. А на нем, по словам адвоката, не было даже отпечатков пальцев ее подзащитной, что даже задокументировано. "Пластит ей подбросили, потому что им нужна была улика,— считает адвокат.— После серии громких терактов им нужна была девочка-чеченка, чтобы отрапортовать об успехах в борьбе с терроризмом". Ъ будет следить за процессом.