Фото: Alamy / ТАСС
Фото: Alamy / ТАСС
Как следует из названия, большой вандейский гриффон зародился на просторах французского департамента Вандея, до сего дня известного нам в основном своими славными контрреволюционными традициями. Однако наш гриффон куда старше Великой французской революции, а также великой вандейской контрреволюции: по самым робким прикидкам, уже в XVI веке эта собака была вполне распространенным явлением. То есть, возможно, становление породы произошло еще раньше. Ну а с помощью кого конкретно это становление происходило, конечно, никто теперь не скажет. Вернее, наоборот — теорий происхождения вандейских гриффонов даже слишком много.
Возможно, родословная их восходит непосредственно к Canis Segusius, античной галло-кельтской охотничьей собаке, в свое время восхитившей даже древнеримских оккупантов. Впрочем, эта самая Canis считается предком кучи прочих пород — так почему бы и не наших вандейцев тоже? Среди других возможных предков большого гриффона называют и загадочную «белую собаку короля». При этом есть мнение, что вандейский гриффон и есть та самая «белая собака короля», только со временем ставшая не столь кардинально белой. Впрочем, у королей были и другие специальные собаки — например, «серая собака короля Людовика Святого», тоже, видимо, гончая. Очень может быть, что среди пращуров вандейца есть и ее благородная кровь. А еще в предки большому вандейскому гриффону записывают гриффона брешского и гриффона фов де бретань, гончую святого Губерта (она же бладхаунд), нивернейского гриффона, итальянского пойнтера, гончую бийи, большую англо-французскую гончую… В общем, в создании этой собаки, видимо, поучаствовала тьма разных пород, причем в основном настолько редких, экзотических и местами давно исчезнувших, что про них мало кто слышал и практически никто их не видел. Даже на картинке. Ну а когда большой вандейский гриффон так или иначе создался, он и сам послужил отправной точкой для целого ряда других пород. Но это уже совсем другая история.
А знаете, почему большой вандейский гриффон называется большим? Это потому, что он большой! Ну не прямо большой-большой, есть на свете собаки куда больше, однако для гончей он считается весьма крупным: под 70 см в холке и около 30–35 кг веса делают эту собаку вполне солидной персоной. К тому же он — самый большой из целой коллекции прочих вандейских гриффонов и бассет-гриффонов, большинству из которых он приходится прапрадедушкой.
Сразу видно, что у этой собаки, как, видимо, и у ее хозяев, на уме есть что поважнее прически и укладки. На самом деле вандейца пару раз в неделю непременно надо расчесывать, а иногда даже и мыть, потому что псиной попахивает. Однако все эти парикмахерские процедуры нимало не отражаются на его внешнем виде: встрепанном, несколько заполошном и как будто бы несерьезном. Ну да, собака получилась и правда забавная, но вот насчет несерьезности я бы не торопилась, ведь мы имеем дело с одной из самых крупных и могучих гончих современности. А это очень серьезно, особенно если эта гончая гонится лично за вами.
И все же из-за своей как бы неприбранной шерсти большой вандейский гриффон выглядит несколько простецки. Да и физиономия у него тоже не больно-то важная: морда добродушная, нос большой, черный, усы во все щеки… Длинные, но узкие мохнатые уши ленточкой висят чуть ли не до плеч, темные глазки полускрыты не то густыми бровями, не то редкой челочкой. И отовсюду торчит шерсть — густая, слегка волнистая, довольно грубая и жесткая, зато никогда не сваливающаяся, что чрезвычайно удобно. Шерсть у вандейца не особо длинная, но из-за общей растрепанности он кажется немного пушистым, хотя как раз по-настоящему пушистым-то ему быть и не положено. Основной цвет шерсти — белый, иногда серый или палевый, на этом фоне бывают разбросаны отметины — серые, рыжие, оранжевые, встречаются и черные подпалины. Вся эта красота элегантной походкой передвигается на сильных и стройных, хоть и весьма мохнатых лапах и помахивает толстым, тоже умеренно лохматым хвостом.
Большой вандейский гриффон и сегодня собака рабочая, охотничья. Впрочем, неработающий компаньон из него тоже получается превосходный. Конечно, лучше всего ему жилось бы за городом, но и в квартирах он чувствует себя неплохо. Разумеется, при условии, что неохотящиеся хозяева обеспечили ему длинные променады и спортивные занятия, в качестве коих сгодятся, например, совместные прогулки на лыжах или велосипедах. Или бурная возня с детьми: детей вандеец обычно любит. Так что он вполне может быть и безработным любимцем семьи, но непременно семьи, имеющей склонность к подвижному образу жизни.
Однако большая часть поголовья этой весьма редкой породы все же до сих пор помогает своим хозяевам добывать кабанов, оленей, волков и лисиц. Зайцев тоже можно, хотя такая шустрая мелюзга и не считается правильной целью вандейца, ведь изначально предполагалось, что немаленькой собаке и добыча положена немаленькая. Но к началу прошлого века в Европе крупной дичи как-то поубавилось, да и старые обширные охотничьи угодья тоже почти сошли на нет,— словом, большие вандейцы стали не так востребованы и принялись потихоньку исчезать. Ну а потом их почти доконали две мировые войны… К счастью, у этой породы оказались неравнодушные поклонники, которые для ее восстановления только что в лепешку не расшиблись. Их стараниями собака, в 1946 году считавшаяся практически вымершей, к 1969 году восстановилась настолько, что международные кинологические организации сочли возможным написать ее стандарт и официально ее зарегистрировать. И пусть большой вандейский гриффон и сегодня считается довольно редкой собакой, главное, что он существует и не спеша распространяется по свету. Единичные экземпляры этой породы (около 80–100 тыс. рублей за щеночка) забрели и к нам, что внушает надежду на будущее процветание российской ветви больших вандейских гриффонов.
А нам эта собака очень подошла бы, потому что в характере этой француженки есть и вполне русские черты. Например, любовь не только к охоте, но и к приятным в ней перерывам, то есть привалам: вандейская гончая хоть и считается достаточно выносливой породой, однако часами гнаться за зайцем ей тяжеловато. Не от какой-то особой немощи, а, наоборот, из-за чрезмерного азарта: в начале преследования она буквально вспыхивает, работает не помня себя — и, естественно, через какое-то время полностью выкладывается и устает. И принимается отдыхать с не меньшим удовольствием, чем охотилась. А это очень по-нашему.
Ну а пока она работает, для нее нет преград. Холод, дождь, снег, болота и прочие водные украшения пейзажа ей нипочем, от колючих кустов и веток ее надежно защищает могучая шкура — эту француженку неженкой не назовешь. А вот нежной — можно: неукротимый на охоте и безжалостный к дичи, в домашних условиях большой вандеец превращается в милейшую душечку, ласковую, добродушную и решительно настаивающую на чесании животика и прочих приятных семейных глупостях. Впрочем, отчего это только «семейных»? Наш гриффон с большой симпатией относится ко всем людям вообще (а это значит, что охранник из него вряд ли получится). Да и с прочими собаками и всеми остальными домашними животными, которых он знает с детства, он, как правило, ведет себя на редкость мило, агрессия в этой породе встречается редко. Хотя погнаться за уличной кошкой — это святое. Увы, если он ее догонит, у кошки будет беда: ей не повезло напороться на охотника, причем очень энергичного и настойчивого! Однако с теми, кто никак не годится на роль добычи, большой вандейский гриффон хочет не драться, а дружить. Потому что доброжелательность — его второе имя.
Есть у него и третье имя: упрямство. Ну не желает эта собака служить эталоном послушания! Вот на охоте гриффон ведет себя идеально и все рабочие команды исполняет беспрекословно — если, конечно, даст себе труд их расслышать: иногда он так увлекается процессом преследования, что просто не в силах от него отвлечься, очень уж азартный. А вот в мирной, домашней жизни он слушается отнюдь не с полувзгляда, потому что считает себя самым самостоятельным и умным. А раз он уже такой молодец, так зачем ему чему-то там учиться и кого-то там слушаться? Словом, в процессе воспитания этой независимой личности вам придется обрушить на воспитуемого тонну угощений и, главное, похвал. Вандеец любит, чтоб его хвалили и чтоб им восхищались, это поднимает его самооценку. Хотя, если честно, куда ее еще поднимать? Она у него и так выше некуда. И если бы наш гриффон не был таким добродушным, открытым, приветливым и славным, это можно было бы счесть его недостатком.
Но мы так считать не будем. Какие же недостатки могут быть у такого чудного пса? Мы объясним его упрямство оригинальным умом и общей экстравагантностью характера. И продолжим им восхищаться, ведь он у нас такой оригинальный!
Подписывайтесь на Weekend в Facebook