Отцы с Валерием Панюшкиным
Случается же людям, если честно, пойти иногда в магазин "Икеа". Ну, например,
Случается же людям, если честно, пойти иногда в магазин "Икеа". Ну, например, купить что-нибудь ненужное, встретить знакомых, посоветовать что-нибудь ненужное знакомым, просто укрепить семью, потому что, выходя из магазина, нагруженные бессмысленными пакетами люди как-то сближаются, ибо вот вместе и наглядно натворили глупостей.
Ради всего вышесказанного мы и пошли в магазин "Икеа" с четырехлетней нашей дочерью Варей. И я знал. Я знал, что надо проскользнуть как-то мимо детского загона при входе, потому что мне не нравится сама идея камеры хранения для детей. Я подумал, что лучше мы пройдем по этажам с Варей вместе, купим ей в отделе игрушек маленьких куколок, надевающихся на пальцы, а потом я стану управлять автомобилем и слушать, как на заднем сиденьи жена с дочкой играют в ролевые игры надетыми на пальцы куколками. Но не тут-то было. Варя вошла в вестибюль "Икеи", увидела за стеклом бассейн этот чертов, где вместо воды шарики, а в шариках резвятся дети, и веселье у них столь же сомнительное, сколь сомнительным заменителем воды могут быть пластмассовые шарики.
— Я хочу туда,— заявила Варя.
Я пытался возражать. Я рассказывал девочке, что наверху можно валяться на диванах, пролезать в дырку, ведущую в отдел игрушек, покупать игрушки, наконец, сшибать прилавок с бокалами. Ничего не помогло. Девочка настаивала на том, что обязательно пойдет в камеру хранения для детей, потому что все дети туда идут и можно там купаться в бассейне из шариков.
Пришлось покориться. На Варю надели синюю майку с номером один. С Вари сняли ботинки, заставили меня подписать квитанцию или, может быть, акт сдачи-приемки ребенка, после чего Варя оказалась в вожделенной игровой комнате, а мы стали смотреть на нее снаружи через стекло.
Она вышла на середину комнаты ровно на полпути между закутком, где дети смотрели мультики, и закутком, где дети купались в пластмассовых шариках. Вышла и стала. И стояла долго, опустив свои тоненькие руки. Словно бы ждала чего-то.
— Пойдем,— сказала жена.— Варя разберется.
А я смотрел, как моя четырехлетняя дочка стоит столбом посреди игровой комнаты, и никак не мог вспомнить, где я видел это или читал про это.
Мы так и ушли, оставив Варю стоять посреди игровой комнаты. Накупили чего-то ненужного, накупили куколок, надевающихся на пальцы, и вернулись. Варя сидела перед телевизором и смотрела почти наизусть знакомый ей мультик про Шрека. Я предъявил квитанцию на ребенка, и женщина с рупором пошла по игровой комнате, выкликая:
— Кто тут у нас Варя?
Варя не отзывалась. Она смотрела на потешного тролля в телевизоре и совсем не слышала ничего вокруг. На каком-то этапе женщина с рупором подошла к Варе и, держа рупор прямо у девочки над ухом, стала выкликать:
— Кто тут у нас Варя?
Пришлось мне подозвать эту женщину и объяснить ей, что Варя — это та самая рыжая девочка, у которой над ухом она только что орала в рупор.
Варя вышла. Я спросил, купалась ли она в пластмассовых шариках.
— Нет,— Варя пожала плечами,— меня никто не позвал купаться.
— А что ж ты не пошла купаться в шариках сама?
— Потому что меня должен был кто-то позвать.
— Почему ты так решила?
— Потому что со мной так нельзя, чтобы никто меня не позвал.
Весь этот разговор и вся логика моей дочери были невероятно как-то знакомы мне. Я где-то слышал подобные слова или читал их. Я спросил:
— Так значит, тебя никто не позвал, и ты пошла смотреть мультик?
— Да, про Шрека,— отвечала Варя с некоторой даже небрежностью.— Потому что Шрек знакомый, он махнул рукой, и я пошла его смотреть.
И тут я вспомнил:
"Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и... сдерживая дыхание, блестящими испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и величайшее горе. У ней была одна мысль: неужели так никто не подойдет ко мне? Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую и как им весело будет танцевать со мною".
Лев Толстой. Первый бал Наташи Ростовой.
Мы сели в машину. Я глядел в зеркальце. На заднем сиденьи жена моя и дочь достали маленьких куколок из пакета, надели куколок на пальцы и принялись играть в ролевые игры. Жена моя играла за короля, принцессу, шута, ведьму и пирата. А Варя играла за одного только дракона. Она сказала:
— Давай, мама, играть, что дракона никто не знает и никто не хочет с ним играть.
— Давай,— сказала дочери моя жена и, дергая пальцем, увенчанным куколкой принцессы, продолжала тонким голосом:
— Ты кто? Я тебя не знаю.
— Я дракон,— отвечала Варя, дергая одетым в дракона пальцем.— Вы меня не знаете и поэтому думаете, что я злой.
— А ты злой? — спросила принцесса.
— Нет, я добрый.
Ради всего вышесказанного мы и пошли в магазин "Икеа" с четырехлетней нашей дочерью Варей. И я знал. Я знал, что надо проскользнуть как-то мимо детского загона при входе, потому что мне не нравится сама идея камеры хранения для детей. Я подумал, что лучше мы пройдем по этажам с Варей вместе, купим ей в отделе игрушек маленьких куколок, надевающихся на пальцы, а потом я стану управлять автомобилем и слушать, как на заднем сиденьи жена с дочкой играют в ролевые игры надетыми на пальцы куколками. Но не тут-то было. Варя вошла в вестибюль "Икеи", увидела за стеклом бассейн этот чертов, где вместо воды шарики, а в шариках резвятся дети, и веселье у них столь же сомнительное, сколь сомнительным заменителем воды могут быть пластмассовые шарики.
— Я хочу туда,— заявила Варя.
Я пытался возражать. Я рассказывал девочке, что наверху можно валяться на диванах, пролезать в дырку, ведущую в отдел игрушек, покупать игрушки, наконец, сшибать прилавок с бокалами. Ничего не помогло. Девочка настаивала на том, что обязательно пойдет в камеру хранения для детей, потому что все дети туда идут и можно там купаться в бассейне из шариков.
Пришлось покориться. На Варю надели синюю майку с номером один. С Вари сняли ботинки, заставили меня подписать квитанцию или, может быть, акт сдачи-приемки ребенка, после чего Варя оказалась в вожделенной игровой комнате, а мы стали смотреть на нее снаружи через стекло.
Она вышла на середину комнаты ровно на полпути между закутком, где дети смотрели мультики, и закутком, где дети купались в пластмассовых шариках. Вышла и стала. И стояла долго, опустив свои тоненькие руки. Словно бы ждала чего-то.
— Пойдем,— сказала жена.— Варя разберется.
А я смотрел, как моя четырехлетняя дочка стоит столбом посреди игровой комнаты, и никак не мог вспомнить, где я видел это или читал про это.
Мы так и ушли, оставив Варю стоять посреди игровой комнаты. Накупили чего-то ненужного, накупили куколок, надевающихся на пальцы, и вернулись. Варя сидела перед телевизором и смотрела почти наизусть знакомый ей мультик про Шрека. Я предъявил квитанцию на ребенка, и женщина с рупором пошла по игровой комнате, выкликая:
— Кто тут у нас Варя?
Варя не отзывалась. Она смотрела на потешного тролля в телевизоре и совсем не слышала ничего вокруг. На каком-то этапе женщина с рупором подошла к Варе и, держа рупор прямо у девочки над ухом, стала выкликать:
— Кто тут у нас Варя?
Пришлось мне подозвать эту женщину и объяснить ей, что Варя — это та самая рыжая девочка, у которой над ухом она только что орала в рупор.
Варя вышла. Я спросил, купалась ли она в пластмассовых шариках.
— Нет,— Варя пожала плечами,— меня никто не позвал купаться.
— А что ж ты не пошла купаться в шариках сама?
— Потому что меня должен был кто-то позвать.
— Почему ты так решила?
— Потому что со мной так нельзя, чтобы никто меня не позвал.
Весь этот разговор и вся логика моей дочери были невероятно как-то знакомы мне. Я где-то слышал подобные слова или читал их. Я спросил:
— Так значит, тебя никто не позвал, и ты пошла смотреть мультик?
— Да, про Шрека,— отвечала Варя с некоторой даже небрежностью.— Потому что Шрек знакомый, он махнул рукой, и я пошла его смотреть.
И тут я вспомнил:
"Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и... сдерживая дыхание, блестящими испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и величайшее горе. У ней была одна мысль: неужели так никто не подойдет ко мне? Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую и как им весело будет танцевать со мною".
Лев Толстой. Первый бал Наташи Ростовой.
Мы сели в машину. Я глядел в зеркальце. На заднем сиденьи жена моя и дочь достали маленьких куколок из пакета, надели куколок на пальцы и принялись играть в ролевые игры. Жена моя играла за короля, принцессу, шута, ведьму и пирата. А Варя играла за одного только дракона. Она сказала:
— Давай, мама, играть, что дракона никто не знает и никто не хочет с ним играть.
— Давай,— сказала дочери моя жена и, дергая пальцем, увенчанным куколкой принцессы, продолжала тонким голосом:
— Ты кто? Я тебя не знаю.
— Я дракон,— отвечала Варя, дергая одетым в дракона пальцем.— Вы меня не знаете и поэтому думаете, что я злой.
— А ты злой? — спросила принцесса.
— Нет, я добрый.