На Netflix выходит «Рука бога» Паоло Соррентино, получившая гран-при в Венеции. Драма взросления в Неаполе 1980-х, в которой Соррентино, отдавая долг городу своего детства, отказывается от фирменной эксцентрики и цинизма.
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Неаполь — новый город, но ближе к полуночи на его медленно пустеющих улицах дует ветер, чье дыхание пахнет вечностью. И святой Януарий из католического великомученика превращается в языческое божество, построенный в 1959 году стадион «Сан-Паоло» — в арену времен Римской империи, а Диего Марадона — из форварда в гладиатора, которому ни «Интер», ни «Юве» с их космическими бюджетами не страшны. Он выходит на еще не выжженный майским солнцем газон, и тысячи болельщиков «Наполи» чувствуют себя спасенными, ведь Мессия, которого ждали всю весну 1984 года, наконец-то явился проливать кровь, пот и слезы за их души, за их фанатскую честь.
Среди заново уверовавших в бога, в его руку, что любой мяч отправит в ворота, был и Фабиетто — именно его coming of age story неторопливо рассказывает Паоло Соррентино, нынче вроде бы главный эксцентрик и циник, когда-то взявшийся вернуть сильно побледневшему после смерти Феллини итальянскому кино ярмарочную суть, цирковую природу.
Но не в этот раз и не в этом фильме. Привычное уже зрителю фрик-шоу, доведенное Соррентино до стадии совершенно невыносимого акме в «Молодом папе» и «Лоро», распущено, уволено в запас. Личное, может, сегодня и политическое, но в первую очередь лишено комического, ибо тот, кто хоть раз вспоминал слишком быстро пролетевшую жизнь, карикатуры на время уже не рисует и вообще мало над чем смеется.
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Весна 1984-го в Неаполе выдалась довольно прохладной, даже двоюродная бабка Фабиетто, кушая сочный арбуз на террасе, куталась в норковую шубу. Шумное семейство выезжало по воскресеньям в загородный дом дяди Альдо, чиновника-коррупционера, тюрьма по нему плакала, а жена понукала на взятки пожирнее. Над ее жадностью подшучивала тетка Патриция, самая красивая из известных Фабиетто женщин, мучимый ревностью муж Патриции хотел упрятать ее от похотливых взглядов в монастырь, а в итоге сжил со свету. Родители Фабиетто, напротив, составляли очень счастливую пару, мать терпела измены отца, а отец тяготы матриархата и катастрофический сезон «Наполи». Старший брат Фабиетто уже ночевал у девушек, младшая сестра уже мастурбировала в ванной, и только Везувий не знал своего возраста и беспечно дремал в объятьях Амальфитанского побережья.
Фабиетто, как и положено человеку юному, жил днем вчерашним и днем завтрашним. Настоящее замечают лишь люди взрослые, те, для кого смерть — уже часть реальности. Никто не умеет жить, но молодость еще и не знает, что значит быть живым, ведь все в молодости кажется безразмерным и вместе с тем несоразмерным тебе — твоей дерзости, твоей хрупкости, твоей неопытности.
Вот и Фабиетто отгораживается от жизни Walkman-ом, синглом «Lucky star» с дебютного альбома Мадонны. Какая звезда принесет ему счастье, да и в чем оно — думает Фабиетто, глядя на ночное небо Неаполя. За кормой лодки его нового друга Армандо — контрабандиста и философа — плещет море, увы, не подсказывая ответ. На такой же лодке с Кубы в Майами прибыл кумир Фабиетто Тони Монтана, научивший его главному: имена — чистая абстракция, особенно в Америке, построенной, кстати, отчасти итальянцами. Имя, как и судьбу, человек выбирает сам. Знал бы Фабиетто, прокручивая затертую до трещин на пленке кассету «Лица со шрамом», что скоро и его сердце жизнь поранит, и рана эта не затянется никогда. Ибо смерть не оставляет шрамов, смерть оставляет позади себя страшную, вечную пустоту.
Каждый потенциально большой автор в какой-то момент понимает, что настало время выпрямиться в полный рост, расправить плечи и раскрыть миру всю душу, вплоть до той самой, давным-давно высохшей на его щеках детской слезинки, которой этот мир не стоит. Но стоит настоящее искусство. В «Руке бога», как в универсальном автопортрете художника в зрелости, мы, конечно, узнаем и Луи Маля с его «Шумом в сердце», и Феллини с его «Амаркордом» (на пробы к Феллини Соррентино отправит старшего брата Фабиетто), и Бертолуччи с его «Ускользающей красотой». Это исповедь сына века, уже приноровившегося к веку следующему, но помнящего, что прошлому надо отдавать долги, что Орфей обязан обернуться.
И напрасно несостоявшийся ментор Антонио Капуано, Армандо, уже из-за решетки, куда приводят контрабандистов-философов мечты, седовласая баронесса, чуть привлекательнее Иоанна Павла II, говорили, кричали Фабиетто: смотри на жизнь теперь, пока она смотрит в ответ, пока смерть не отвлекает ее, в этой жизни уже есть все, что нужно.
О том, что жизнь утечет сквозь пальцы, как вода Неаполитанского залива, как песок амальфитанских пляжей, и тогда придется ее заново выдумывать, в последний раз вспоминать,— можно догадаться, когда уже никто не предложит тебе прожить ее заново. Как и Тони Монтане. Как и Диего Марадоне. Разве что Неаполю… ведь это новый город.
Смотреть: Netflix, с 15 декабря