11 ноября 1971 года в журнале Rolling Stone была опубликована первая часть «Страха и отвращения в Лас-Вегасе» — культового романа Хантера Томпсона, ставшего манифестом гонзо-журналистики и окончательно уничтожившего границу между журналистикой и литературой. К 50-летию великого романа собрали размышления Томпсона о том, где заканчивается объективная реальность и начинается художественная и что вообще отделяет одно от другого.
Фото: Michael Ochs Archives/Getty Images
Фото: Michael Ochs Archives/Getty Images
1
Объективности нет нигде, за исключением разве финального счета в боксе, результатов скачек и итогов торгов на фондовой бирже, и такого понятия, как объективная журналистика, попросту не существует. Сама эта фраза представляет собой напыщенное противоречие, оксюморон.
«Страх и отвращение предвыборной гонки — 72»
2
Нечто похожее на объективную журналистику я видел всего один раз — это была съемка скрытой камерой, которую поставили, чтобы отслеживать воришек в универсаме в Вуди-Крик, Колорадо. Я всегда восхищался этой техникой, но мало кто обращал на нее внимание, пока в универсам не заглянул один из самых известных и отъявленных магазинных воров… Когда это произошло, все пришли в такое возбуждение, что вору ничего не оставалось, кроме как действовать стремительно — купить не то зеленый фруктовый лед, не то банку пива и немедленно свалить.
«Страх и отвращение предвыборной гонки — 72»
3
Журналистика — это не профессия или ремесло. Это дешевая забегаловка, прибежище всех неудачников — потайной вход в отхожее место жизни, гнусная, истекающая мочой маленькая дырка, которую просмотрел инспектор по строительству, но достаточно глубокая для пьяниц, отползающих с тротуара и мастурбирующих над ней, как шимпанзе в клетке зоопарка.
«Страх и отвращение в Лас-Вегасе»
4
Если бы я написал всю правду о том, что узнал за последние десять лет, около 600 человек, включая меня, сейчас бы гнили в тюрьмах от Рио до Сиэтла. Абсолютная правда — очень редкая и опасная вещь в контексте профессиональной журналистики.
«Страх и отвращение предвыборной гонки — 72»
5
Ни для кого не секрет, что в отделе спортивных новостей за день происходит больше событий, чем в любом другом отделе за целый месяц. Вот почему спортивные журналисты почти всегда имеют самые низкие зарплаты.
«Наших бьют! Кровавый спорт, американская доктрина и водоворот тупости»
6
Я — прирожденный спортивный журналист. У меня к этому талант. Как только я понял, что можно спать допоздна, отправляться на работу к двум часам дня и еще получать за это деньги, я уже больше никогда и ничем другим не занимался.
«Наших бьют! Кровавый спорт, американская доктрина и водоворот тупости»
7
Свое дело я нашел довольно-таки рано. Писательство. Это был словно камень в моем носке. Проще, чем алгебра. Это была работа, но всегда стоящая. Я рано узнал, как это гипнотизирует: видеть свое имя напечатанным в той графе, где указывают автора. Это было чистое удовольствие.
Интервью The Paris Review
8
Половину своей жизни я потратил на попытки уйти из журналистики, но все еще барахтаюсь в этом низком ремесле, затягивающем хуже героина, странном, больном мире неудачников и пьяниц.
«Поколение свиней»
9
Выберите любой день, сделайте групповое фото десяти лучших журналистов Америки — и вы получите памятник человеческому уродству.
«Поколение свиней»
10
В наши дни никто не рассматривает новости как хорошее капиталовложение — кроме тех из нас, кто сам занимается этим ремеслом.
«Смутные времена в медиабизнесе»
11
Я всегда чувствовал, что журналистика — это просто билет на выход из затруднительного положения и в принципе я предназначен для вещей более высокого порядка. Для романов. Писатель — это более значимый статус.
Интервью The Paris Review
12
Журналистика — естественное прибежище, если твои романы не продаются. Для работы над книгами нужно много уединенной работы.
Интервью The Paris Review
13
Журналистика — не то ремесло, которое притягивает людей с лоском; здесь нет типов в костюмах от Кельвина Кляйна, нет ни одного представителя сливок общества. Мы скорее увидим пламенеющий закат солнца на востоке, чем фото человека нашей профессии — на обложке журнала «Пипл».
«Поколение свиней»
14
Я — непризнанный Музыкант, который так крепко застрял в этом проклятущем писательском ремесле, что уже никогда не вернется обратно — хотя, кто знает, может, однажды я окажусь на удивление в одиночестве, в потайной комнате, корпящим над пишущей машинкой и пытающимся сочинить песню.
«Царство страха»
15
Некоторые люди скажут, что такие слова, как «мерзавец» и «гниль», не подходят для объективной журналистики. Это правда, но они упускают суть. Именно из-за этих «объективных» правил и догм Никсон и проскользнул в Белый дом. На бумаге он выглядел настолько хорошо, что за него можно было голосовать практически не глядя. Чтобы ясно увидеть Никсона, нужно было стать субъективным, и шок от правды, как правило, был болезненным.
Некролог Ричарду Никсону
16
Объективная журналистика — одна из главных причин, позволивших американской политике так долго оставаться продажной.
Интервью Atlantic Online
17
Калигула был серьезным человеком, и он не видел пользы в журналистах.
«Лучше, чем секс»
18
И если я «спал с врагом», как утверждали некоторые из моих раздраженных друзей, ну что же… это была солидная политическая журналистика.
«Лучше, чем секс»
19
Рассказывать правду очень просто, экономит кучу времени. Я обнаружил, что правда гораздо страннее, чем вся литература, которую я читал.
Интервью Salon.com
20
Художественная литература — мост к правде, которую не может затронуть журналистика. Факты — ложь, когда их сводят к общему знаменателю.
Письмо редактору Ангусу Кэмерону