Громкое дело в отношении историка и бывшего доцента Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) Олега Соколова, обвиняемого в убийстве и расчленении своей сожительницы и аспирантки Анастасии Ещенко, подходит к концу. В понедельник прокуратура потребовала для 64-летнего фигуранта 15 лет колонии строгого режима и попросила не учитывать оформленную явку с повинной. По мнению гособвинения, вместо реального раскаяния в убийстве Олег Соколов на деле заявлял о срежиссированности всех действий его научным оппонентом Евгением Понасенковым. Защита настаивает на аморальном и противоправном поведении Анастасии Ещенко, которое якобы спровоцировало историка на убийство. По мнению адвоката, правосудие в процессе будет состоять в признании этого факта.
Историк Олег Соколов
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Историк Олег Соколов
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Спустя шесть месяцев судебного следствия стороны по делу об убийстве аспирантки СПбГУ Анастасии Ещенко перешли к прениям. В связи с ограничениями, которые действуют в судах из-за пандемии коронавируса, заседание транслировалось объединенной пресс-службой судов города. Олега Соколова обвиняют в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 105 (убийство) и ч. 1 ст. 222 (незаконное хранение оружия) УК РФ.
“Ъ” неоднократно рассказывал о совершенном преступлении, которое осенью прошлого года мгновенно получило широкий общественный резонанс. Ранним утром 9 ноября 2019 года Олега Соколова достали из реки Мойки. При нем обнаружили рюкзак с двумя отрубленными женскими руками. Позднее стало известно, что конечности принадлежат Анастасии Ещенко, его сожительнице и аспирантке СПбГУ. По материалам дела, в период с 2:36 до 3:00 8 ноября «в ходе бытового конфликта на почве взаимной ревности» историк из обреза выстрелил в лицо девушки, после чего попытался ее задушить. Анастасия Ещенко продолжала подавать признаки жизни, поэтому Олег Соколов выстрелил в ее голову еще три раза. Далее доцент расчленил труп с помощью пилы-ножовки по дереву, двух кухонных ножей и топора. Вечером 8 ноября он начал по частям выкидывать тело в Мойку, а во время одной из ходок сам свалился в реку.
Перед началом слушаний около здания горсуда (там Октябрьский районный суд проводит выездные заседания для возможности вести трансляцию) появилась «Газель» с портретом Олега Соколова в образе Наполеона Бонапарта и надписью: «Ефремову — восемь. Сколько Соколову?»
На прения обвиняемый оделся парадно: в пиджак и белую рубашку. На протяжении всего заседания он много ходил по «аквариуму» из стороны в сторону. Не менялось его поведение ни во время выступления прокурора Марины Суворовой, которая запросила для него 15 лет строгого режима (в случае его назначения и отбытия Олегу Соколову исполнится 78 лет), ни во время выступления адвоката потерпевшей стороны Александры Бакшеевой, которая особенно подробно описывала детали убийства его сожительницы.
Историк оформлял явку с повинной, однако это произошло уже после его фактического задержания. Поэтому прокуратура просила не учитывать этот документ, ссылаясь на то, что она была написана уже после установления причастности обвиняемого к преступлению.
В случае если суд все-таки решит ее учесть, Олегу Соколову нельзя будет назначить наказания, превышающего две трети от максимально возможного срока. По статье об убийстве он составляет 15 лет.
На протяжении года позиция Олега Соколова о виновности несколько раз менялась. Так, при избрании меры пресечения он однозначно признавал себя таковым, а когда дело начали слушать по существу, отказался отвечать на соответствующий вопрос судьи. На заседании в понедельник Олег Соколов признал себя виновным, однако заявил, что не может назвать убийство умышленным. «Я мог сделать это только в состоянии полного умопомрачения»,— сказал он. По уверениям стороны обвинения, для историка действительно сложилась психотравмирующая ситуация, но обусловлена она была только отношениями с Евгением Понасенковым.
Отдельно прокуратура оценила разрозненность показаний обвиняемого: «При даче показаний Соколов вину фактически признал. Но дал показания, которые свидетельствуют о другом, я цитирую: ''Я испугался, когда Анастасия замахнулась ножом в спальне, поэтому выстрелил''».
Подобные показания даны Соколовым с целью переквалификации его действий на совершение убийства при необходимой обороне либо превышении ее пределов (ст. 108 УК РФ). Потом он дополняет в ходе судебного заседания, что выстрелил по неосторожности, имея в виду уже ст. 109 УК РФ (убийство по неосторожности). При этом и первое, и второе действие у него сопровождалось, с его слов, «временной потерей памяти». Простыми словами — он был не в себе.
«Таким образом, пытаясь защитить самого себя, Соколов охватил все виды так называемых облегченных форм убийств, по которым можно либо избежать уголовной ответственности, либо переквалифицировать действия на статьи небольшой степени тяжести. В его случае это невозможно»,— рассуждала прокурор Ася Локтева.
Адвокат потерпевшей стороны Александра Бакшеева сосредоточилась на описании страданий Анастасии Ещенко в ночь убийства, а также на деятельности фигуранта на следующий после совершения преступления день. «В ходе допросов Олег Соколов пытался убедить следствие и общественность, что после содеянного он хотел покончить жить самоубийством, уйдя красиво и достойно, но после того, как разберется с делами, а именно оформит завещание на детей»,— рассказывала в прениях адвокат Александра Бакшеева. Среди таких дел обвиняемого и она, и сторона обвинения приводили, например, желание починить газовую колонку.
«Первым местом, куда он позвонил утром (после убийства.— “Ъ”), был ''Жилкомсервис №2 Адмиралтейского района''. Затем он звонил в ''Петербурггаз'', чтобы договориться о ремонте газовой колонки. Затем звонил бывшей жене, ходил в магазин за покупками для предстоящего застолья с товарищами. Он даже успел съездить в IKEA для покупки нового матраса, так как предыдущий был залит кровью убитой; нашел время, чтобы позвонить в посольство Франции. Там он хотел осведомиться, было ли получено его письмо, направленное послу в качестве председателя военно-исторического общества с предложением о сотрудничестве в области сохранения исторической памяти»,— говорила госпожа Бакшеева.
По большей части Олега Соколова не сильно интересовало эмоциональное выступление адвоката — он уткнулся в свои бумаги и, по всей видимости, повторял детали своей будущей речи. На одном из прошлых заседаний он спрашивал судью, нет ли ограничения по времени, отведенному для последнего слова.
По словам адвоката Сергея Лукьянова, представляющего интересы Олега Соколова, защита никогда не планировала просить о переквалификации статьи об убийстве на более мягкую. Господин Лукьянов указал суду на его «обвинительный уклон» и отсутствие реакции на свои замечания во время процесса. «Как будто я говорил их сам себе»,— подытожил защитник. Он просил признать недопустимым доказательством психолого-психиатрическую экспертизу, а раскаяние, наличие малолетних детей, состояние здоровья, активное способствование раскрытию преступления, нахождение Соколова в длительной психотравмирующей ситуации и аморальность поведения потерпевшей признать смягчающими обстоятельствами.
На последнем господин Лукьянов остановился особенно подробно: «Предметом состязательности (процесса.— “Ъ”) являются причины, в оценке которых мы со стороной обвинения расходимся <…>. Правосудие в этом процессе будет состоять в том, чтобы признать, что поведение потерпевшей, как бы это ни было неприятно стороне обвинения, было аморальным, противоправным и повлияло на действия Соколова и явилось поводом для совершения преступления». По мнению защитника, Олегу Соколову стоит назначить не более восьми лет лишения свободы по совокупности преступлений.
В последнем слове, извинившись перед потерпевшими, историк Соколов заявил, что должен быть наказан. Приговор по его делу огласят 25 декабря.