«На московской улице прохладно и ветрено. Окна просторного зала широко открыты, а в зале все-таки душно, тяжело дышать.
Душно вовсе не от жарких, слепящих «юпитеров» или напряженного дыхания людей, душно и тяжело дышать при взгляде на этих сидящих на скамье подсудимых руководителей и участников польского черного подполья, на этих преступников, крепко привязанных к трупу фашизма, а вернее сказать, крепко привязавших себя.
Вот возле деревянной перегородки — лысый, седой человек. У него массивное лицо, алые уши, он говорит глухо и неразборчиво, держа в руках очки и текст обвинительного заключения. Это – Ясюкович, член «подпольного» польского «правительства», «информатор» польского эмигрантского «правительства» в Лондоне, этой клоаки, отравляющей общественное мнение Европы…
Привязанный к трупу фашизма, он умеет одно – ненавидеть, лгать и обманывать. Вместе с Окулицким, военным руководителем банд, он декларировал роспуск «Армии Крайовой», на самом деле подготовляя пулю, нож, убийство, пожар для советских граждан и офицеров Красной Армии».
«Армия Крайова» якобы распущена. Но она перекрашена, и довольно длинное название ее заменено одним слогом «НЕ». Он лжет, когда говорит, что сокращение идет от слова «независимость». Нет! От слова «ненависть» идет оно. Ненависть к демократии, к свободе, вот что создало слог «НЕ»!...
В первом ряду на скамье подсудимых сидит командующий «Армией Крайовой», организатор отрядов «НЕ», убийца и предатель интересов польского народа и славянства — генерал Окулицкий. Он — низкорослый, широколицый, с опущенным ртом и открытыми зубами, похожий на рысь. Карандаш зажат в его руке, как нож. Он вскакивает быстро, встряхивая волосами и задает подсудимым вопросы, похожие на приказания.
Тщетны его усилия, напрасно сверкают очки, напрасно мечется низенькая его фигурка. Он изобличен!..
Подпоручик Станкевич «выполнял задачи, которые мне приказывали»:
— Был мне прислан из Вильно приказ: расстрелять председателя сельсовета Василевского. Я направил командира взвода. Расстреляли Василевского и его жену, и его дочь, 18 или 17 лет, не знаю. Она закрыла телом своего отца, и автоматом — очередь. И его мать также...
Жуткая тишина стоит в зале. Станкевич покачивается, смотрит в потолок и говорит нежным голоском ужасающие, хватающие холодом за сердце слова:
— Шестого числа, первого месяца, сорок пятого года убили пятьдесят красноармейцев и офицеров. В конце первого месяца тож убили секретаря сельсовета... — Он смотрит в потолок. Долгая пауза. Он вспоминает, какой деревни, и, наконец, говорит: — деревни Капитанцы. В ночь на 15-е того ж месяца в деревне Жонтень убили семь красноармейцев, на основании приказа...
— Кто приказывал?
— Приказ получили через командующего северной группой «Армии Крайовой»...
Нет, не уйти Янковским и Окулицким от фактов. Продавшиеся фашизму, мечтавшие о союзе с Германией, чтобы вместе с нею уничтожить Россию, Советский Союз, — как спрятаться им, привязанным к трупу, который уже смердит много дней!»