«Масляева дважды исчезала»

В Мещанском суде Москвы 8 июня состоялось третье заседание по делу «Седьмой студии» без журналистов из-за мер безопасности в связи с COVID-19. Все заседание показания давал бывший гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин. “Ъ” приводит хронику заседания на основе полученной аудиозаписи.

---

В начале заседания судья Олеся Менделеева проверила явку: не было второго защитника Кирилла Серебренникова — Елены Орешниковой,— и второго юриста Минкульта — Владимира Плаудина. Все согласились продолжать в таком составе.

Судья напомнила, что на прошлом заседании «договорились», что будет давать показания подсудимый Юрий Итин, и пригласила его к кафедре. Итин спросил, может ли он давать показания после оглашения «ряда томов». «Тома сейчас принесут. Давайте начнем вас допрашивать. Проходите»,— ответила судья. Юрий Лысенко, адвокат Итина, сказал, что они «определили порядок», что Итин будет ссылаться на эти тома. «Давайте сначала по существу мы его допросим, а потом вы исследуете тома»,— ответила Менделеева. Лысенко опять напомнил про порядок, тогда судья сказала ему, чтобы он сам «спустился» и принес тома «прямо сейчас».

Пока Лысенко ходил за томами защита Софья Апфельбаум предложила заявить ходатайство, которое они не заявили на прошлом заседании, но судья отказала: не было в зале одного из адвокатов (Лысенко), и еще одна причина — «все ходатайства — в стадии дополнений».

Вскоре Лысенко пришел с томами дела — 43, 44, 45, 46, 51, 98, 249, 250, 273, 291 — и начал их исследовать. В томе 51 адвокат исследовал письмо Минфина в Минкультуры: в нем говорится, что Минфин готов в установленном законом порядке указать в проекте бюджета ассигнования на «Платформу». В томе 52: письмо из Минкульта в Минфин, где указывается, что Минкульт направляет проект распоряжения правительства по «Платформе» для его финансирования. Лысенко обратил внимание: в письме указано, что траты на изготовление костюмов и прочего на мероприятия «Платформы» оцениваются «на основании схожих расходов по подготовке новых постановок по пьесам современных авторов в театрах федерального значения». (В письмах из других томов Лысенко также обращал внимание не аналогичные фразы, но в них вместо «схожих расходов» говорилось уже о «средних расходах».— “Ъ”). В томе 54 — письмо из Минкульта в Минфин: в нем, в частности, говорится, что утвердить «определенный перечень мероприятий (на "Платформе") не представляется возможным», есть пояснительная записка и сметы расходов. В этом томе еще одно письмо — из Минкультуры в Минфин, где просят согласовать проект распоряжения правительства по «Платформе», в нем определены правила предоставления субсидии из федерального бюджета. В том же томе — еще несколько писем Минкульта в Минфин по согласованиям распоряжения правительства по «Платформе». В том же томе — документ, где говорится, что средства на «Платформу» в 2011 году возьмут из «лимитов Минкульта». В том же 51-м томе — Минфин пишет в Минкульт, что замечаний по финансированию «Платформы» «не имеется». В томе 43, как сказал Лысенко, содержатся командировочные удостоверения Итина, оформленные в ярославском театре имени Волкова — командировки в том числе в Минкульт. В томе 44 адвокат также исследовал командировки Итина. Том 45 — характеризующие Итина документы: красный диплом вуза, аттестат доцента, аттестат профессора, диплом доктора наук, медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Том 46 — еще командировочные документы Итина. Том 98 — доверенность от 2011 года: Итин доверяет бухгалтеру Нине Масляевой доступ к средствам «Седьмой студии» в «Альфа-банке» — сведения по доступу в онлайн-клиент, электронный ключ, доверенность без права передоверения на шесть месяцев. Потом еще одна доверенность на Масляеву от Итина — представлять в банк платежки и выписки. Том 249 — постановление о назначении экспертизы. «Обращаю ваше внимание, что при назначении экспертизы следователь не указывает, какие тома, какие материалы отправлял»,— исследовал том Лысенко. В том же томе — отказ следователя в том, чтобы адвокат ознакомился с материалами дела, отправленными на экспертизу. Том 250 — ходатайство эксперта Татьяны Рафиковой следователю Лаврову о выдаче дополнительных материалов по экспертизе: выписок по банковским счетам ИП «Синельников», «Инфостиль», «Рилл-Ком», «БизнесАльянс» и еще ряда фирм. Далее в том же томе адвокат Лысенко исследует письмо Лаврова, в котором он удовлетворение ходатайства Рафиковой, но в приложении к письму направляет только «постановление об удовлетворении ходатайства» вместо запрошенных документов. Затем Лысенко исследует еще ряд аналогичных писем Рафиковой и следователя Лаврова — в ответах эксперту, в приложениях нет запрошенных документов, только «удовлетворение ходатайств». Том 273 — ходатайство адвоката Лысенко о возвращении уголовного дела прокурору. «Я подчеркну, что его не рассматривали»,— обращает внимание судьи Лысенко. Том 249 — протокол ознакомления Лысенко с экспертизой по дискам. «Защита попросила предоставить возможность снять копии с двух дисков. <...> Мы их не посмотрели»,— закончил изучение томов адвокат Лысенко.

После начался допрос подсудимого Юрия Итина.

— Я вам напоминаю ст. 51 Конституции, в соответствии с которой вы можете не свидетельствовать против себя и своих близких. Показания давать будете? — спросила судья Менделеева.

— Да,— ответил Итин.

— Тогда я вас предупреждаю, что ваши показания будут использованы как доказательства по настоящему уголовному делу, даже если в последующем вы от них откажетесь. Вину признаете? — спросила судья.

— По предъявленному мне обвинению в хищении государственных средств, в том объеме, в котором было предъявлено обвинение, вину не признаю. Считаю, что этого преступления не было,— заявил Итин.

Далее вопросы Итину начал задавать его адвокат Юрий Лысенко.

— Юрий Константинович, расскажите коротко о себе. Что вы заканчивали, где работали,— начал задавать вопросы адвокат.

— Я родился в Симферополе в 1965 году. После окончания средней школы в 1981 году, поступил в ГИТИС на театроведческий факультет. По окончанию института служил в Севастополе срочную службу. После этого работал в течение двух лет помощником директора театра дружбы народов. Затем год главным экспертом коллегии искусств министерства культуры СССР. И с 1992 по 2009 год был проректором российской академии театрального искусства, бывший ГИТИС. После этого работал заместителем директора киностудии имени Горького, заместителем художественного руководителя театра Модерн. И с апреля 2011 года до известных событий — был директором театра имени Федора Волкова в Ярославле,— ответил Итин.

— Сейчас вы там работаете? — спросила судья.

— Сейчас в связи с карантином нас всех отправили в неоплачиваемый отпуск. Сейчас я работаю помощником руководителя историко-культурного комплекса «Вятское» в Ярославле. Но с 30 марта комплекс закрыт, поэтому... — ответил Итин.

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Серебренниковым? — спросил адвокат Лысенко.

— Первый раз мы встретились с Кириллом Семеновичем, без такого личного знакомства, это была середина 2000, когда я был проректором ГИТИСа, и ректорат пригласил Кирилла Серебренникова на встречу со студентами всего института. Я от лица всего ректората представлял Серебренникова, после этого его провожал. Тогда мы в первый раз с ним увиделись, хотя, конечно, я о нем слышал и видел его спектакли. Естественно, знал об этом человеке, потому что его имя уже к началу нулевых годов было достаточно известно в театральной Москве,— сказал Итин.

— У вас неприязненных отношений ни к кому из подсудимых нет? — уточнила судья.

— Нет, только уважительные,— ответил Итин.

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Малобродским? — спросил адвокат Лысенко.

— С Алексеем Аркадьевичем Малобродским мы познакомились в середине 1980-х годов, я уже был на четвертом курсе, а Алексей Аркадьевич после первого высшего образования и армии поступил на второй курс, если я помню правильно, мы жили на одном этаже в общежитии и вместе ездили в колхоз, у нас сложились товарищеские, человеческие отношения,— ответил Итин.

— Когда — аналогичный вопрос — с Малсяевой? — спросил адвокат.

— Через полгода моей работы в театре «Модерн», это был октябрь 2010 года, нас, администрацию, собрал художественный руководитель — директор Врагова и представила нам главного бухгалтера, которого она пригласила из Брянска. Представила как опытного человека, как она сказала, который 12 лет до этого был главным бухгалтером в Брянске, и вот так, собственно, мы с ней познакомились. И в течение буквально трех месяцев до моего увольнения работали. Мы работали параллельно, потому что у меня был сектор административный, но так или иначе пересекались по работе,— сказал Итин.

— Неприязненных нет отношений? — уточнила судья Менделеева.

— Нет,— ответил Итин.

— Аналогичный вопрос — Апфельбаум Софья Михайловна,— сказал адвокат Лысенко.

— С Софьей Михайловной Апфельбаум, приблизительно могу вспомнить — в конце 1990-х годов поступила в ГИТИС, также на театроведческий,— тогда уже назывался продюсерский,— факультет. Я был в составе приемной комиссии, и на четвертом-пятом курсе я преподавал на курсе у Софьи Михайловны,— сказал Итин.

— Когда и кем было принято решение о реализации проекта «Платформа»? — спросил адвокат.

— Первый раз я услышал вообще это слово — проект «Платформа»,— это было начало 2011 года, моя мама, Шполянская, работала помощником художественного руководителя (МХТ) Табакова Олега Павловича, и я каждый день за ней приезжал и отвозил домой, и вот, в одну из встреч в кабинете, мы уже так познакомились с Кириллом Серебренниковым. Я уже пришел в момент разговора, когда Кирилл Серебренников рассказывал о своей идее создать такой мультижанровый центр искусств, тогда я впервые услышал вот эти четыре направления от него, и вот такой был первый разговор. По крайней мере, я впервые услышал о том, что есть такая идея,— ответил Итин.

— Кто и когда предложил вам участвовать в проекте «Платформа»,— спросил адвокат.

— Мне предложил также Кирилл Серебренников, но это уже была не первая встреча, а может быть, вторая. Он мне сказал, что предварительно уже разговаривал с Олегом Павловичем Табаковым, и тот очень активно поддержал эту идею. И Кирилл Серебренников мне сказал, что в самое ближайшее время ожидается встреча, на которую он будет приглашен — молодых деятелей искусств с президентом Российской Федерации — и по совету Олега Павловича, он туда не просто пойдет, а пойдет с конкретными письменными идеями, в которых изложит концепцию, чтобы получить одобрение. Тогда, в момент этого разговора, я, можно сказать, не очень был доволен своей работой в театре Модерн, и вот у нас был такой разговор о том, что… Он мне сказал: «Давай попробуем пойти вместе в это дело»,— сказал Итин.

— Кто еще предлагал вам оказывать помощь в реализации проекта «Платформа»? — спросил адвокат.

— Дело в том, что так как это обсуждение все было в художественном театре, то я еще только от двух человек слышал достаточно положительные отзывы об этом — это, естественно, от моей мамы, где я впервые услышал об этом, и очень положительную характеристику этой идеи дал Олег Павлович Табаков. Я его к тому моменту по ГИТИСу достаточно долгое время знал, и вот он мне так четко и сказал: «Хватит заниматься театром старым. Надо молодое искусство двигать. В общем, давай впрягайся». Он очень позитивно относился к этой идее. Он не зря приглашал Серебренникова на постановки в художественный театр. Если не ошибаюсь, пять или шесть, может быть, даже больше постановок было его в художественном театре. И очень позитивно отнесся к тому, что у Серебренникова, наконец, появится новое дело,— рассказал Итин.

— Кто, когда, вернее, от кого, вы узнали, что реализация проекта «Платформа» одобрена? — спросил адвокат.

— Я узнал также от Серебренникова. Он мне сказал, что после того, как он был на встрече с президентом, и пришел туда с письмом, буквально через несколько дней, на проходную художественного театра пришел ответ из администрации президента, в котором в позитивном русле была резолюция, что этот проект поддержать. И также он мне сказал, что в самое ближайшее время, по итогам этой резолюции будут совещания в министерстве культуры, где будет обсуждаться вопрос поддержки,— рассказал Итин.

— Когда и от кого вы узнали, что решается вопрос о бюджетном финансировании проекта? — спросил адвокат.

— После этого совещания, по моей памяти, это был конец февраля—начало марта. Это совещание проводил, как мне сказал Серебренников, Сергей Григорьевич Шевчук…

— В 2011 году? — уточнила судья.

— Да, в 2011.

— А вы присутствовали?

— Нет, не присутствовал.

— Вы со слов Серебренникова знаете, да? — спросила судья.

— Да. И вот именно на этом совещании было сформулировано, что в рамках уже утвержденного бюджета… Можно я глоточек водички?

— Да, конечно.

— В маске тяжело... Что в рамках уже утвержденного бюджета, единственная возможность, по которой министерство может оказать поддержку — это государственный контракт, который может выделить средства автономной некоммерческой организации, и что у Министерства культуры есть такая возможность. Даже была объявлена сумма, что в резерве Министерства культуры есть 10 млн руб., на которые можно начать этот проект. И еще, как я понял, на этом совещании была высказана общая позиция министерства и в том числе министра о том, чтобы проект «Платформа» запустился в самое ближайшее время, то есть не ожидая следующего бюджетного года, когда планируется субсидия, как было сказано, а уже в 2011 году именно по такому формату как государственный контракт автономной некоммерческой организации. Но для этого ее надо было создать,— рассказал Итин.

— Принимали ли вы участие в подготовке годовой сметы расходов на реализацию проекта «Платформа», которую Минкульт представил для утверждения Минфина РФ? — спросил адвокат.

— Нет. Когда мы ознакомились с материалами дела, мы просто видим переписку на основании того творческого проекта и того перечня мероприятий, который был разработан художественным руководителем. И была достаточно долгая переписка между Министерством культуры и Министерством финансов, где обе стороны согласовывали в итоге ту годовую смету расходов,— ответил Итин.

— Кто и когда вам предложил должность директора ярославского театра имени Федора Волкова? — спросил адвокат.

— Это было так. В конце февраля, может быть, в начале марта мне позвонили из департамента…

— Какого года? — спросила судья.

— 2011-го… Мне позвонили из департамента поддержки профессионального искусства и пригласили на встречу с руководством. У меня была встреча с директором департамента Шалашовым Алексеем Алексеевичем и с двумя его замами — Александром Борисовичем Волковым и Софьей Михайловной Апфельбаум. И на каждой из этих встреч мне рассказали о том, какая сложилась ситуация в театре Волкова, что там уволился директор, что там нет художественного руководителя, что ситуация достаточно плачевная и, в общем, у министерства есть такая идея — рекомендовать меня в этот театр. Мне предложил Алексей Алексеевич Шалашов съездить в Ярославль, потому что по установу, существующему тогда, директор нанимался художественным руководителем. И в министерстве мне сказали, что они планируют назначить художественными руководителем Марчелли, с тем, чтобы потом он подписался на контракт как директор. Я поехал в Ярославль. У нас была многочасовая встреча с Марчелли. Я увидел театр. Я не буду описывать, что там был за театр, в каком он был состоянии…

— Не имеет отношения к делу.

— Не имеет, да. В итоге после этого министерство согласовало мою кандидатуру, и с 11 апреля 2011 года я начал работать в театре Волкова.

— Это дата назначения?

— Да.

— Говорили ли вы Серебренникову Кириллу Семеновичу о вышеуказанном предложении назначении вас на должность директора театра? И какое вам было предложение с его стороны? — спросил адвокат.

— О назначении не говорил, говорил о предложении. Я позвонил, сказал, что есть такая идея у министерства, я раздумываю переезжать в Ярославль. Кирилл меня тогда поздравил. Сказал, что от таких предложений не отказываются. И вообще надо брать, потому что все, как он сказал, неизвестно, что сложится здесь, неизвестно, что сложится там. То есть у нас был такой предварительный разговор. А уже когда меня назначили, я уже сказал, что меня назначили.

— Какой был режим вашего рабочего времени в театре Волкова? — спросил адвокат.

— Он был ненормированный. Почти без выходных.

— Как часто вы уезжали в командировки в качестве директора? География и продолжительность,— спросил адвокат.

— Как только я начал работать, у меня были очень частые командировки в Москву, потому что надо было ставить перед министерством проблемы театра, описывать, решать огромный спектр вопросов. И одной из задач, которую мне ставило министерство, сделать так, чтобы театр начал ездить на гастроли, потому что до этого он практически не ездил. А дальше практически каждый месяц, как получалось, что у нас были гастроли самой большой географии — от Магадана до Касселя или от Нового Уренгоя до Душанбе и так далее. По крайней мере, летом, как правило, когда в театре шли ремонтные работы — нам надо было реконструировать все здание — порой гастроли длились по да с половиной — три месяца,— рассказал Итин.

— Когда вы бывали в командировках в Москве, особенно 2011 год, оформлялись ли командировочные и была ли у вас командировка на проект «Платформа»? — спросил адвокат.

— По соглашению, которое я подписал как директор театра, без командировки я не мог покидать основное место работы, поэтому все командировки были по приказам. А на открытие «Платформы», которое было, если не ошибаюсь, в начале октября 2011 года, я приехал уже для творческих и каких-то совместных планов и даже взял с собой заместителя директора по творческой деятельности. Так что были командировки на «Платформу»,— рассказал Итин.

— Теперь возвращаемся к тому, что нужно создать организацию. Когда, в какое время идея «Платформы» начала воплощаться в жизнь путем регистрации автономной некоммерческой организации? Давайте (вернемся) на конец апреля,— сказал адвокат.

— Да, в апреле, когда у меня случилось это назначение, у нас был разговор, где я описал свою будущую деятельность и высказал идею, что, конечно, для текущей хозяйственной деятельности, для реализации проектов должен быть человек постоянный, я это назвал заместителем директора...

— Это с кем вы говорили? — уточнил адвокат.

— Серебренникову (сказал). Серебренников обозначил это как генеральный продюсер, что это тот человек, для которого это будет основное место работы, который будет постоянно и только этим заниматься. Вот после этого Серебренников предложил мне подумать о кандидатурах. Понятно, что это должен был быть очень профессиональный человек. С опытом работы в театре. И самое главное — свободный. На тот момент таких было только два человека, у которых прекратился контракт в драматических театрах — это был Илья Колосов и Алексей Малобродский. Я поговорил и с тем, и с другим. У Колосова это не вызвало никакого энтузиазма, но я очень рад, что Алексей согласился. И после этого у нас была встреча первичная уже втроем. Малобродский и Серебренников знали друг о друге, потому что Малобродский к тому времени уже руководил двумя театрами, и в новом драматическом театре был директором и в Школе драматического искусства имел очень высокую репутацию. Его очень положительно охарактеризовал Серебренникову даже основатель театра Школы драматического искусства Анатолий Васильев. Вот была такая встреча, на которой мы в первый раз обсудили, что будем создавать организацию, будем ее регистрировать.

— Можете сказать, когда она (встреча) была? Примерно,— попросил адвокат.

— Она была в конце апреля.

— Там были Малобродский, Серебренников и вы? — уточнила судья.

— Да.

— Чем должен был заниматься Малобродский на «Платформе»? С кем обсуждались его обязанности? На этой встречи до того? — спросил адвокат.

— Понимаете, на этой первой, предварительной встрече вообще еще не было ничего непонятно. Была только идея у Серебренникова создать четыре направления современного искусства. Тогда же на этой встрече было озвучено им, Серебренниковым, о том, что у него есть предварительная договоренность с площадкой под названием «Винзавод», которая готова содействовать нам и готова предоставить «Цех белого». В начале мы оговорили, что мы будем создавать организацию. Мне была предложена должность генерального директора, Алексею Аркадьевичу — генерального продюсера. Еще не было ни организации, ни бухгалтерии, ни счета. Вообще еще ничего не было, а было просто общее стремление этот проект запустить как можно быстрее.

— А что-нибудь говорил вам Серебренников или Малобродский — из обстоятельств данного уголовного дела по обналичивании денежных средств? — спросила судья.

— Никогда я не слышал…

— По какой схеме работать? Не было разговоров? — уточнила судья.

— Не было разговоров.

— А финансирование как получать? Это как-то обсуждалось? — спросила судья.

— Во-первых, после этой встречи стало понятно, что эта идея одобрена. Я имею в виду — в Министерстве культуры. Потом на этой встрече было озвучено, что в рамках 2011 года министерство культуры объявит конкурс. И озвучена эта сумма, которую озвучил Шевчук, что у министерства есть 10 млн руб., чтобы этот проект запустить. И там же в рамках этого совещания было сказано, как я узнал от Серебренникова, что Министерство культуры будет готовить проект постановления с тем, чтобы такую сложную процедуру как конкурс,— очень такой непонятны,— все-таки заменить на стабильную субсидию. То есть это все было пока на словах, никакого конкурса еще не было, никакой организации не было создано. Но вот эти две идеи…

— Примерная схема, как будет финансироваться, вам примерно нарисовали, да? Как будет происходить бюджетное финансирование из Министерства культуры, вам примерно рассказали, да? — спросила судья.

— Нет, я не присутствовал на этой встречи. Я просто понимаю, что субсидия в отличие от конкурса — это адресное финансирование.

— Вот вы сказали, вам предложили должность генерального директора, Малобродскому — генерального продюсера. Не помните, какую должность должен был выполнять Серебренников? — спросила судья.

— Во-первых, идеолог и автор проекта. И самая главная функция — это моделирование всех творческих идей…

— В АНО «Седьмая студия» какую должность он занимал?

— Художественный руководитель.

— Кто готовил регистрационные документы и регистрировал автономную некоммерческую организацию? — спросил адвокат.

— Я помню, мы вместе с Алексеем, каждый по отдельности, просто промониторили список юридических компаний, которые оказывают услуги по организации автономной некоммерческой организации. Потом, в один из моих приездов, мы выбрали такую фирму, которая за меньшие деньги оказывает эту услугу, это было в районе Олимпийского проспекта. Мы вместе туда приехали, нам дали типовой проект документов: приказ, собрание, типовой устав и так далее. Это было первое. Дальше меня не было, к этому времени Алексей Аркадьевич подготовительную работу провел, и дальше мы приехали уже, может быть, недели через две, втроем — Серебренников, Малобродский, я, заполнили все те документы, которые нам представили, обозначили название организации — эта идея была тоже Кирилла Семеновича, что это будет «Седьмая студия», как студия художественного театра. И нам сказали, что это вопрос небыстрый и что организацию в лучшем случае зарегистрируют месяца через три — три с половиной. По крайней мере, мы отдали все документы. И, собственно, все. Дальше этот вопрос решала комания,— ответил Итин.

— На вопрос суда вы ответили, чем занимался Кирилл Семенович. А Алексей Аркадьевич, чем он должен был заниматься? — спросил адвокат.

— Реализацией и выпуском всех художественных проектов.

— Когда это было? Можете сказать месяц?

— Мы сдали документы в конце мая 2011 года.

— Кто обладал административно-распределительными функциями в АНО «Седьмая студия»? — спросила судья.

— По уставу административно-распределительными функциями обладал генеральный директор. И по тем доверенностям, которые были выданы,— генеральный продюсер и художественный руководитель.

— В данном случае — Серебренников, Малобродский и вы? — уточнила судья.

— Потом Воронова.

— Потом Воронова… А Масляева обладала административно-распределительными (функциями)? — спросила судья.

— Нет. У Масляевой была доверенность только та, которая была заполнена в банке, когда мы открывали счет. Но это мы уже перескочили по хронологии,— ответил Итин.

— Кто, когда предложил кандидатуру Масляевой? Как это все происходило? — попросил рассказать адвокат.

— Естественно, как в любой организации, должен быть главный бухгалтер, но еще не было ни организации, ни офиса, ни печати, ничего…

— (А вам офис какой-то нужен был, да)? — уточнила судья.

— Для регистрации,— сказал адвокат.

— Сейчас я расскажу, как мы начинали это дело, потому что проект открылся практически без финансирования.

— Вы потом,— сказал адвокат.

— Потом… Значит, при первых документах было написано, что обязанности главного бухгалтера исполняет генеральный директор. Это то, что мы еще заполняли в мае. А дальше мне Кирилл предложил подумать по поводу кандидатуры главного бухгалтера. Да, это, конечно, рок, что судьба нас свела с Масляевой, но дело в том, что на тот момент, во-первых, главный бухгалтер — это не дворник, и так просто по объявлению его найти нельзя, надо хотя бы знать человека, понимаете. Я увидел Масляеву, в 2010 году это было, это совершенно не та Масляева, которую мы здесь видели, в суде — это была уверенная, взрослая, самостоятельная как личность женщина, которая командным голосом руководила бухгалтерией, которая строго требовала даже от администраторов, которыми я руководил, вовремя…

— Почему не такая? Такая,— перебила Итина судья на месте описания личности Масляевой.

— Ну, знаете, по крайней мере, в тот момент, когда пришла Масляева, департамент культуры Москвы прислал большую комплексную ревизию в театр «Модерн». И нас, каждого из руководителей, вызвали к ревизорам по каждому виду деятельности. И я от ревизоров слышал о том, что «у вас наконец в театр пришел человек, навел порядок»…

— То есть ее характеризовало окружение хорошо, да? — уточнила судья.

— Ее характеризовало не просто окружение, ее охарактеризовал хорошо учредитель, который ее рекомендовал в театр «Модерн», и не просто так, а даже после «Платформы» ее — эта должность, которая утверждается в вышестоящей организации, — ее же после этого департамент культуры рекомендовал в театр Марка Розовского. Поэтому никаких… Более того, у нас сложились — не могу сказать приятельские — нормальные, человеческие отношения. Я вообще не считаю себя человеком конфликтным, поэтому старался со всеми как-то ладить. И так получилось, что в одном из разговоров она рассказал о себе, что она вдова, что у нее двое детей, что у нее два высших образования. Я от нее тогда услышал, что она 12 лет была главным бухгалтером в Брянском театре, что, в общем… То есть никакой формально список — ни внешне, ни фактически — не вызвал никакого сомнения, что этот человек профессиональный. Более того, я хочу сказать, что в результате этих разговоров,— я уже сказал, что я ухожу тогда,— она мне тоже сказала, что работать в театре «Модерн» практически невозможно, если будет хоть какая-то идея, то она с удовольствием ушла. Вот такая у меня была информация. Вытащить в непонятное дело, с непонятным вообще исходом, совершенно рискованным, главного бухгалтера из работающего, стационарного, стабильного театра,— это практически невозможно. То есть нет рынка главных бухгалтеров, где можно найти человека, у которого есть опыт в сфере театрального искусства — по крайней мере, у меня не было такой информации, поэтому я предложил,— рассказал Итин.

— Предложили и дальше что? — спросил адвокат.

— Дальше я… Я сейчас не буду говорить, что говорила Масляева, что к ней все приезжали в театр «Модерн». Это абсолютная неправда.

— Не приезжали? — уточнила судья.

— Не приезжали,— ответил Итин.

— Ну как Масляева появилась на первой встрече с Серебренниковым? — спросила судья.

— Значит, была первая и единственная встреча, на сколько я помню, в формате четверых — она была в кафе на «Винзаводе», это когда смогли все в одно время собраться.

— Когда это было?

— Это был июнь 2011 года. Я представил коллегам человека. Сказал, что я в течение нескольких месяцев работал в с ним в театре «Модерн», что у меня сложилось — на тот момент — позитивное мнение, и что этот человек… Дело в том, что я еще двум людям звонил — в театр Маяковского, еще одному своему знакомому, но никто в непонятную историю впрягаться не хотел. Все задавали вопросы, а что будет через год. И что будет потом и как и что…

— То есть вы ее представили Серебренникову и Малобродскому? — уточнила судья.

— Да. Вот была единственная, насколько я помню, общая беседа. Совершенно в общих чертах на ней Кирилл изложил свое видение, что это будет — что это будет не стационарный театр, где есть стабильная труппа, стабильное помещение, в определенные дни зарплаты, что это будет такой…

— Мы слышали обстоятельства этой встречи в видении Масляевой, как она излагала. Что вы можете пояснить по этому поводу? Масляеву допрашивали, она рассказывала,— прервала Итина судья.

— Ваша честь, я прошу прощения, но это полная ложь,— сказал Итин.

— То есть вы ее представили. О чем дальше был разговор? — задала вопросы судья.

— Разговор шел о том, что это будет очень интенсивный… Так как видение было пока только у художественного руководителя и в его сознании уже был огромный перечень будущих мероприятий…

— То есть говорили в основном о проекте, да? — вновь перебила судья.

— Говорили о самом проекте, о том, что его надо запустить как можно быстрее. Говорили о том, что люди будут меняться. Что это не будет постоянная труппа, которая там 5-го и 20-го получает зарплату. Говорили о специфике работы. Говорили о том, что если мы хоть в чем-то проколемся и с кем-то вовремя не рассчитаемся или кто-то из исполнителей в день выступления не получит зарплату, то престиж организации сразу упадет и никто с нами работать не будет…

— А расчет? Вы говорили что-либо про расчет с теми же самыми артистами наличными? Наличные, безналичные средства в этот момент вы оговаривали? — спросила судья.

— Да, мы оговаривали этот момент. Во-первых, надо понимать, что на дворе был 2011 год, поэтому никакой системы зарплатных карт в подавляющем большинстве не было и шла речь о том, что… Ну как это происходит в шоу-бизнесе и как это происходит вообще в концертной деятельности…

— Понятия не имею,— вставила судья.

— Расчет с исполнителем происходит не в какой-то день зарплаты, а в день выступления. И тогда Масляева сказала, что у нее есть опыт работы и в концертных организациях. Она озвучила идею, что надо получить корпоративную карту в банке и по ней снимать деньги. Это уже не привязано к определенным дням,— рассказал Итин.

— Это Масляева предложила получить корпоративную карту? — уточнила судья.

— Да.

— Чем она должна была заниматься? — спросил адвокат.

— Она должна была заниматься — это было сказано и мною, и Алексеем Аркадьевичем — в соответствии с законом о бухгалтерском учете тем, чем занимается главный бухгалтер. Это все четко прописано. Ведение бухгалтерии, ведение расчетов, ведение корсчетов — в общем, всем тем, чем занимается главный бухгалтер. Еще что обозначили? Обозначили, что организации еще нет, а подготовительный период начался, можно сказать, уже с первой встречи нашей — я имею в виду — с Малобродским и Серебренниковым. Потому что, чтобы проект в октябре запустился и работал каждый день и также перетек в 2012 год, это по опыту любого театра,— всю подготовительную работу и все переговоры надо было вести заранее. И самое главное то, что было сказано Масляевой на этой встрече, что — как я сейчас помню,— мы уже до этого съездили с Алексеем, посмотрели площадку этого «Винзавода», и это было совершенно не приспособленное к театральным меркам помещение, где не было ни туалета, ни гардероба, ни света, ни звука, ни стульев, ничего. Это был голый цех с голыми стенами. Поэтому перед Масляевой сразу была поставлена задача, что мы сейчас изыщем — это было сказано вместе с Серебренниковым — определенный собственный стартовый капитал, что нужно вести его учет, потому что нужно незамедлительно вести, во-первых, ремонтные работы и, самое главное, приобретать все то, чтобы в октябре открыться. Я имею в виду для приема зрителя — те же стулья, свет, кабели и многое другое. И чтобы она непосредственно вела учет поступления этих средств.

— Скажите, а с зарплатой, как определялись с ней? — спросил адвокат.

— С зарплатой, это было ее условие, что она приходит только в том случае, если ее зарплата будет не меньше, чем в театре «Модерн». Она сама озвучила эту сумму,— ответил Итин.

— Зарплату вашу, Алексея Аркадьевича, Кирилла Семеновича, кто определял? Как это определялось? — спросил адвокат.

— На начальном этапе, когда мы обсуждали вдвоем с Серебренниковым вопрос зарплаты, им была озвучена идея, что мы должны получать не больше 100 тыс. руб. И тогда же, тоже от Кирилла Серебренникова, я выслушал и полностью согласился с этим мнением, что зарплату мы будем получать только тогда, когда будет стабильное финансирование. То есть только с 2012 года. Эта сумма — 100 тыс. руб., она была озвучена еще весной 2011 года.

— Серебренниковым? — уточнила судья.

— Да. «В районе». Так было сказано.

— Алексей Аркадьевич, когда вы с ним разговаривали, тоже что-то предлагал? — спросил адвокат.

— Да. У Алексея Аркадьевича ситуация была немного хуже, чем у нас, в том смысле, что мы с Серебренниковым на тот момент работали, и у нас у каждого была зарплата — какой-то источник содержания семьи и себя. Алексей Аркадьевич уже несколько месяцев был без работы. Поэтому мы определили тоже и обсуждали это с Алексеем Аркадьевичем тоже какой-то изначальный авансовый капитал непосредственно ему, пока еще не началось финансирование. И, кроме нас с Серебренниковым, и Масляева и Малобродский начали получать зарплату уже с момента начала работы организации — с сентября 2011 года. Уровень зарплаты был соизмерим — в районе 100 тыс. руб.,— рассказал Итин.

— То есть не было завышено? — спросила судья.

— Самое большое завышение — это зарплата Масляевой.

— Она себе — 150 тыс. руб., вы сказали?

— Это было ее условие.

— И гендиректор, генпродюсер примерно так и получали — в районе 100 тыс. руб.? — уточнила судья.

— Да.

— Давайте закончим с этой встречей. <...> Речь шла о том, как будут производиться выплаты тем же артистам, на проекты и так далее? Про обналичивание денежных средств кто-нибудь говорил? — спросила судья.

— Никто не говорил.

— Масляева предлагала?

— Нет, Масляева не предлагала. Она только говорила о том, чтобы… Понимаете, в обычном театре деньги снимаются два раза в месяц на зарплату, а здесь надо было — если каждый день новое, — снимать каждый день,— сказал Итин.

— А Серебренников, Малобродский не предлагали схему по обналичиванию? — уточнила судья.

— Нет. Я такого не слышал ни от одного, ни от другого.

— На встрече решили, что Масляева будет главным бухгалтером? — спросил адвокат.

— Да.

— Зачем и с какой целью вы оформляли доверенности на Масляеву, Малобродского, Воронову и Серебренникова? — спросил адвокат.

— Давайте начнем с Масляевой. Когда мы открывали счет в банке, то в самом банке была выдана доверенность…

— А когда была зарегистрирована организация? — уточнила судья.

— В начале сентября.

— И тогда же счет открывали, да?

— Эта Масляева предложила самое близкое к «Винзаводу» отделение «Альфа-банка». И в «Альфа-банке» был открыт счет. И там же была выдана заверенная сотрудником банка доверенность от меня Масляевой на получение и сдачу всех платежных документов и на доступ к электронному ключу.

— А кто занимался подготовкой документов на открытие счета? — спросил адвокат.

— Масляева.

— А что давала доверенность? — уточнила судья.

— На получение банковских выписок, на сдачу документов. И в тот же день была выдана доверенность на доступ к дистанционному ключу банк-клиента. Это что касается Масляевой.

— Кто получал и у кого находился электронный ключ в банк-клиент? — спросил адвокат.

— Это получала Масляева.

— При открытии счета?

— Нет, через несколько дней.

— То есть ключ от банк-клиента был у нее?

— Только у нее.

— Были ли корпоративные карты в банке? Кто их получал?

— Было выдано две корпоративные карты в Альфа-банке на имя Масляевой и на мое имя. Обе получила Масляева. Из материалов дела видно, что по карте…

— Вы сами пользовались?

— Нет, и по карте, которая была выдана на мое имя, никаких операций не проводилось. Но было выдано две карты и обе находились у Масляевой.

— По вашей не проходили. По карте Масляевой денежный средства проходили? Снимались со счетов? — спросила судья.

— Да, конечно.

— Когда началась подготовка мероприятий проекта «Платформа»? Откуда деньги брали? — спросила адвокат.

— Подготовка, наверное, началась много лет назад в голове ее автора…

— Давайте так. 2011 год — госконтракт, соглашение. Потом — 2012 год, 2013 год, 2014 год — мероприятия, какие присутствовали, какие не присутствовали, проводилось — не проводилось. Знали ли вы Синельникова, Педченко — вот в целом. Просто в свободном рассказе. Давайте,— перебила Итина судья.

Итин тяжело вздохнул (слышно на аудиозаписи).

— Тяжело? Устали? — спрашивает судья.

— Ну я не девушка,— ответил Итин.

— Если можно небольшой перерыв,— говорит Малобродский.

— Можно, да, давайте небольшой перерыв.

Судья объявила перерыв на полчаса.

После перерыва, который продолжался 45 минут, заседание возобновилось. Продолжился допрос Итина.

Адвокат Юрий Лысенко вновь спросил, на кого и зачем был выданы доверенности. Итин ответил, что он выдал генеральную доверенность Серебренникову, Малобродскому и Вороновой, поскольку много времени проводил в Ярославле, и «для принятия управленческих решений» у продюсеров должны были быть полномочия директора. «Что касается Серебренникова, по-моему, весной 2012 года, он сказал, что Министерство культуры обратилось к нему с поручением, что все соглашения, связанные с "Платформой", подписывал именно он. И именно в тот момент была выдана такая же доверенность Серебренникову»,— рассказал Итин.

Далее Итин вновь начал рассказывать о том, как готовилась «Платформа».

— Насколько я помню, интенсивная подготовка к проекту «Платформа» началась уже с мая 2011 года. Она велась по двум направлениям. Первое — это приведение помещения, которое нам предоставил «Винзавод». Второе — начались интенсивные репетиции на тех площадках, с которыми удалось договориться. Это все в авральном режиме, потому что в сентябре нужно было открыться.

— Далее Итин рассказал, что он с Малобродским встречался восемь-девять раз с Софьей Троценко и Маей Свистухиной с «Винзавода», обсуждалось много вопросов, от пропуска людей, безопасности, вывоза и так далее. По словам Итина, все основную часть подготовительной работы, включая организацию предварительных репетиций, вопросы по оборудованию, договоренности с артистами, эту всю работу взял на себя Малобродский.

— Что касается финансирования, понятно, что никаких денег не было. И тогда мы совместно с Кириллом Серебренниковым приняли решение, чтобы этот проект запустить мы просто должны сброситься,— рассказал Итин.

— О какой сумме вы говорите? — спросил адвокат.

— Где-то в районе по три миллиона.

— Так, подождите, на первоначальном этапе у вас денег не было? — спросила судья.

— Да, первые деньги, я помню, пришли только в середине сентября.

— Это по госконтракту?

— По госконтракту.

— Вы говорили, что на первоначальном этапе у вас денег не было, три миллиона откуда вы взяли? — переспросила судья.

— Это собственные были деньги. И мои, и Серебренникова.

— Сколько ваших? Сколько — Серебренникова? — уточнила судья.

— По три, ваша честь, — с места сказал Серебренников.

— А, по три!

— Это было не единовременно, это было разными частями. Но в целом, да, за 2011 год — это было не только летом, но когда был и первый транш пришел, потому что, естественно, он был очень символический — 2 млн руб. Эта была середина сентября, а 8 октября должен был начаться дорогостоящий проект под названием «Арии». С этого, в общем, открылась «Платформа».

— Вы с Серебренниковым вложили по три миллиона. Как вы это оформляли в бухгалтерии? — спросила судья.

— У нас не было ничего. Не было никакой документации, ни бланков, ни печати — ничего. Деньги принимала Масляева. Часть денежных средств — Алексей Аркадьевич Малобродский. Это были расписки. Масляева, она из театра «Модерн» принесла приходно-кассовый ордер. Все эти деньги в итоге аккумулировала и вела Масляева. Не просто деньги, а еще учет всех расходов, которые были на этом первоначальном этапе, до создания организации.

— А как потом оформлялись денежные средства, когда у вас появились печати, бланки? — уточнила судья.

— После того теми документами, на которые они были потрачены, они проводились по кассе и возвращались, как я понял, — сказал Итин.

— Как занятые (деньги)? — уточнила судья.

— Нет, как расходы, — ответил Итин.

— А поступления в кассу как проводились?

— Это я не могу вам сказать. Просто возвращение происходило тоже очень поэтапно. По крайней мере, эту первую часть…

— Вы когда свои деньги получили?

— Только в 2015 году. Окончательно.

— А первая часть?

— Первая часть, если не ошибаюсь, это был конец 2012 года.

— Сколько вы получили?

— Не помню сейчас.

— Дальше, когда вам возвращали?

— В конце 2011, весной, летом 2012 года. Так происходило до того, как возвращали эти, я потом расскажу, как происходило…

— Вам деньги выдавали, вы нигде не расписывались?

— Как это — не расписывался? И в расходном ордере, и в приходном ордере.

Далее Итин рассказал, что госконтракт, по которому «Седьмая студия» получила первые деньги от Минкульта, включал в себя техзадание на проекты — это был перечень мероприятий, которые должна была выполнить организация. Итин рассказал, что был объявлен конкурс на исполнение этого госконтракта, «Седьмая студия» приняла в нем участие. «В нем могла принять участие абсолютно любая организация. Но никто по тому перечню мероприятий, их авторов, композиторов и так далее, никто не подал заявки. Поэтому на основании существующего тогда положения конкурс посчитался несостоявшимся, и с АНО "Седьмая студия" был подписан госконтракт»,— сказал Итин. Со стороны «Седьмой студии», по словам Итина, его подписал он сам. «Этот госконтракт печатался и разрабатывался по итогам конкурса в самом министерстве. Я помню, что в одно из своих посещений в приемной у Шалашова мне показали этот госконтракт. Ознакомили с итогами того, что конкурсная комиссия заседала. Это был сентябрь 2011 года».

— Вы в разработке технического задания участие принимали? — спросила судья.

— Технического — нет.

— Какое участие вы принимали в этом госконтракте? — спросила судья.

— Я его подписал.

— Кто готовил техническое задание? — спросила судья.

— Нет, это была заявка. Его в министерство привозила Масляева.

— Кто его изготавливал? Кто документы собирал?

— Там никаких документов собирать не нужно было. На сайте министерства вывешивалось, что на спектакль такой-то с участием режиссера такого-то министерство объявляет конкурс. Сумма — 10 млн руб. Дальше — стандартная форма заявки, которую разрабатывает.

— Кто ее оформлял-то?! — спрашивает адвокат.

— Масляева, Масляева! Эту бумагу оформляла Масляева. И документы сдавала Масляева, заявку эту.

Далее Итин, отвечая на вопросы адвоката, рассказал, что договор с МВК «Эстейт»«, управляющей «Винзаводом» компанией, разрабатывался до того, как была зарегистрирована «Седьмая студия», и как только она получила регистрацию, он был подписан. Этот договор подписывал Итин.

После он рассказал про открытие «Платформы». «Художественным руководителем изначально было принято решение, что это должно быть очень мощное, яркое событие. Оно освещалось очень широко в прессе. На нем присутствовал министр культуры Авдеев, открывал его… Ваша честь, можно еще одну реплику. Мы когда смотрели фильм, там было выступление министра, и мы его просмотрели. Мне кажется очень важным услышать, что говорил министр о современном искусстве, о том, в каком виде оно сейчас находится в стране и так далее. Просто, извините, это мнение министра на тот момент отличается от того, что мы прочли…»,— здесь судья речь Итина прервала.

— У вас первое мероприятие было «Арии»? — спросила судья.

— «Арии» открывали «Платформу» 8 октября 2011 года. На «Арии» был первый прием зрителей,— ответил Итин.

Далее Итин сказал, что после того, как была зарегистрирована «Седьмая студия» и подписан госконтракт — в следующий раз в Москву из Ярославля, где он работал в театре имени Волкова, он приехал на «Арии».

— Какие-либо документы задним числом вы подписывали? — спросила судья.

— Я не знаю, задним или не задним, но были подписаны… Я подписывал промежуточные акты по госконтракту. И подписывал итоговый отчет по госконтракту.

— А кто вам документы предоставлял?

— Масляева.

— Вы проверяли содержание актов с тем, что было на самом деле?

— Во-первых, все мероприятия были. Я знал и от Алексея Аркадьевича, что в четвертый квартал 2011 года реальные расходы были как минимум в три раза больше, чем та сумма, за которую мы отчитывались. Потому что именно в этот период были все основные приобретения. В этот период было оборудовано помещение, поэтому у меня никаких сомнений не было. Более того, там был тот перечень мероприятий, на которых я практически в тот период на всех присутствовал.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с Синельниковым? — спросил адвокат.

— Это назвать знакомством… Это было на церемонии открытия. После спектакля, когда было такое чаепитие. Масляева подвела ко мне человека. Он представился Валерием. Она его назвала своим хорошим знакомым, профессионалом. Он сказал, что он заместитель директора театра, что он занимается гастрольной деятельностью, что у него творческие производственные мастерские, и предложил свои услуги. У нас был разговор не больше минуты. В результате этого разговора, что он, собственно, и подтверждает в своих показаниях, которые мы здесь зачитали, он сказал, что он готов оказывать услуги организации, и его прибыль — его интерес — должна быть в районе 9%. Вот был весь этот разговор. После этого ни разу я с Синельниковым не встречался. У меня не было его телефона. И следующая встреча была, когда уже начался процесс. Такая была встреча с Синельниковым.

— Какие-то контракты с ним подписывали? — спросил адвокат.

— Нет.

— Вы с Синельниковым что-либо обсуждали об обналичивании? — спросила судья.

— Нет, я категорически утверждаю, никакого разговора об обналичивании денежных средств не было. Он подробно рассказывал, какие у него есть мастерские, что он может делать. Я сказал, что вот контакт есть, телефон есть, если нужно будет, с вами свяжутся, вас привлекут. Вот все. Он четко сказал: «Вот мой интерес — я готов работать за прибыль 9%».

— Подождите, за прибыль 9% — это какой интерес? Что за прибыль 9%? От мероприятия самого что ли? — спросила судья.

— Если с ним заключат контракт, то у него должно остаться 9%.

— От чего?

— Он должен осуществить расходы, и его прибыль должна быть 9%.

— А остальное?

— А остальное он должен отработать.

— Ничего не поняла. Человек заключает с вами контракт на выполнение работ. Сумма договора — к примеру, 10 тыс. руб. Он возьмет не 10 тыс., а 9 руб., а все остальное?

— Нет, сами по себе работы, они предполагают определенные расходы, а вот административные… Может быть, я неправильно слово «прибыль» сказал. Сама административная, операционная доля она и составляет 9%.

— Понятно, — сказал судья.

— А кто такой Педченко? Когда вы с ним познакомились? — спросил адвокат.

— Я с Педченко никогда не общался, никогда не встречался. Первая встреча у нас произошла в Техническом переулке. Никогда, ничего с Педченко, никто к нему не приезжал, ничего с ним не обсуждали. Мне эта фамилия стала известна только тогда, когда началось дело.

Далее Итин перечислил мероприятия «Платформы», на которых он присутствовал: «История солдата», «Метаморфозы», «Autland», «Сон», «Сон в летнюю ночь», «Долина боли», «Охота на Снарка». На вопрос судьи, всегда ли был полон зал, он ответил: «Всегда. Более чем».

— Вы подписали только госконтракт?

— Да.

— Дальше все соглашения подписывал Серебренников?

— Да.

— Вами подписан только госконтракт?

— Госконтракт.

После Итин рассказал, что на стадии запуска «Платформы» он появлялся в офисе «Седьмой студии» три-четыре раза, когда организация переехала в другое помещение, он был в нем только один раз — в 2013 году. Тогда же он познакомился с кадровиком, а затем бухгалтером Ларисой Войкиной — «которая уже год как работала».

— А в чем заключалось ваше участие жизненное? Госконтракт вы подписали. Посещение мероприятий? — спросила судья, услышав сколько раз Итин появлялся в «Седьмой студии».

— Нет, ну как. Изначально из тех двух мероприятий — я еще не перечислил,— в организации которых я принимал участие. Это организация творческой встречи с Любимовым. И организация круглого стола по вопросам театрального образования — это в 2011 году. В 2012 году — гастроли «Платформы» в Ярославле. Творческая экспедиция по Ярославской области — это был 2014 год. Это была наработка материала для будущих спектаклей.

Кроме того, рассказал Итин, что в 2011 году участвовал в поиске места в Ярославле, где можно было бы по просьбе Малобродского сделать более дешевую решетку для спектакля «Метаморфозы»: «Я не просто нашел решетку. Я договорился, чтобы она стоила в два раза дешевле, чем в Москве».

Затем Итин, отвечая на вопросы адвоката, рассказал, что решения о постановках на «Платформе» принимали кураторы каждого из направлений и согласовывали это с худруком.

— Обсуждали ли вопросы о достаточности бюджетного финансирования для реализации мероприятий в течение всей работы «Платформы»? — спросил адвокат Юрий Лысенко.

— Да, обсуждали. Обсуждали фактически со всеми участниками «Платформы». На начальном этапе с Алексеем Аркадьевичем, и когда мы решали вопросы о займе, с Кириллом Семеновичем мы обсуждали вопрос достаточности-недостаточности бюджетных средств. Дальше как происходило? Так как в течение всего срока «Платформы» восемь раз ко мне генеральный продюсер Воронова обращалась и Масляева с просьбой выделить денежные средства в связи с их недостаточностью и в связи с тем, что поступление средств от Министерства культуры происходит очень разрывно, и что нужно непосредственно выплачивать, и так далее… И вот каждый раз обсуждался вопрос об их недостаточности. И несколько раз с такой просьбой ко мне обращался Кирилл Семенович: «Надо людям заплатить зарплату, найди, пожалуйста, деньги».

— С чем обращался? Вопрос какой был? — спросил адвокат.

— Вопрос предоставления займа.

Далее Итин рассказал, что у двух генпродюсеров «был свой стиль менеджмента»: Малобродский практически регулярно рассылал всем письма, в которых рассказывал «буквально почасовой ход работы "Платформы"»; Воронова (она, по словам Итина, стала генпродюсером в августе 2012 года) — «с ней мы общались редко». «Как правило, это были только две темы для разговоров — она высказывала соображения, что бухгалтерия задерживает платежи, и просила подключиться или, второй был момент, если есть возможность, перед каждой зарплатой или перед каждым траншем, как правило, чего-то не хватало — я старался максимально идти навстречу»,— рассказал Итин.

— Вы сами зарплату получали? — уточнила судья.

— Да, я получал зарплату с февраля 2012 года по август 2014 года. Я получал зарплату 100 тыс. руб. Мне перечисляли на мою зарплатную карту,— рассказал Итин.

— Наличкой не получали в кассе? — спросила судья.

— Никаких других денег нигде, никогда, кроме как мне перечисляла бухгалтерия на зарплатную карту, я не получал,— сказал Итин.

— Займ?

— Займы возвращались, конечно,— ответил Итин.

— Как часто к вам обращалась Масляева?

— Масляева тут говорила, что все она отправляла всем, в том числе мне, все финансовые платежные документы. Это абсолютная неправда. Мои почта и компьютер с первого дня были в распоряжении следствия…

— Вы на вопрос ответьте,— перебил Итина адвокат.

— Да, давайте я на вопрос отвечу. Я чуть-чуть с начала начну. В силу характеров, конечно, были разные точки зрения по поводу оперативности и профессионализма Масляевой. И Алексей Аркадьевич на начальном этапе мне высказывал свои соображения. Даже написал одно письмо, в котором высказал соображение, что она медлительна, нерасторопна и так далее. Я всегда понимал, что главным бухгалтером всегда недовольны, и хотел бы выслушать другую сторону, но, конечно, во многом Алексей Аркадьевич был прав. Что касается Масляевой, она мне звонила два-три раза в месяц, заверяла, что все нормально, всегда на кого-то жаловалась, говорила, что от нее требуют много работы, ежедневных оплат и так далее. И тоже говорила о том, что каких-то средств не хватает. Вот то, что мы обсуждали с Масляевой. Никаких больше деталей она мне больше не сообщала.

— Как общение происходило? — спросил адвокат.

— По телефону.

— Кто инициатором был и как часто?

— В основном инициатором была она. Несколько раз звонил я. Всегда, когда возникали конфликтные ситуации, ко мне обращалась Воронова и Алексей Аркадьевич, что надо надавить на Масляеву, чтобы она приехала, заплатила и так далее.

— Представляла ли вам Масляева отчеты о приходе-расходе денежных средств, в частности на электронную почту?

— Нет, не представляла.

— Масляева вообще кому-то представляла сведения?

— Это мне неизвестно.

— Вам вообще кто-то отчеты представлял? — спросила судья.

— Алексей Аркадьевич, в одном из писем дал полный анализ деятельности организации по расходам, по доходам. Это письмо он направил Серебренникову и мне, где детально расписал все наши расходы, все наши планы. Это было единственно то, что я когда-то получал отчет. Воронова мне ничего не посылала.

— А вы подписывали какие-либо отчеты в Министерство культуры: финансовые, творческие? — спросила судья.

— По госконтракту.

— А в дальнейшем?

— Нет.

— А кто их подписывал?

— Серебренников.

— А финансовый отчет?

— Серебренников и Масляева.

— Известно ли вам что-либо о так называемой черной кассе? — спросил адвокат.

— По поводу черной кассы. Я это слово впервые услышал от следователей в день своего ареста, когда меня везли на допрос. Мне так дословно и сказали: «Расскажите, что у вас там за черная касса. Называли, что у вас там украдено 200 млн руб.». Вот такими категориями. Тогда я услышал слово «черная касса». О том, что в организации есть касса, я, естественно, знал, потому что где-то в начале 2012 года мне позвонила Масляева, что принята на работу и с ней проведено собеседование бухгалтер Войкина, которая будет непосредственно кассиром и одновременно вести работу кадровика.

— Вы слышали показания свидетелей, как происходила организация мероприятий, как происходила оплата. Вы слышали обвинение. Вы читали обвинительное заключение. Что вы по этому поводу можете сказать? По предъявленному обвинению? По тому, как было организовано, вам было известно? — спросила судья.

— Мне было известно, так как в начале Масляева получила банковскую карту, корпоративную, и никаких ограничений по снятию наличных денежных средств не было, то мне было известно, что она снимает наличные денежные средства и что они поступают в кассу. В момент действия проекта «Платформа», что существует такое количество организаций, которые занимаются тем, о чем нам говорили свидетели, мне не было известно.

— О том, что заключались договоры с фиктивными фирмами. Договоры с ИП, которые не выполняли… — начала задавать вопрос судья.

— Никто таких поручений Масляевой не давал.

— Вы не подписывали такие договоры?

— Нет, не подписывал.

— Поручение о заключении таких договоров вы не давали?

— Не давал.

— Вы что-нибудь слышали о том, чтобы подобные поручения давали Серебренников, Малобродский?

— Нет, я не слышал.

— Что вам известно о ведении Войкиной кассового учета? — спросил адвокат.

— Нет, мне была известна только фамилия человека, что она кассир. Я с ней виделся только один раз. Войкиной я никаких поручений не давал и не мог, и не общался с ней.

— Вам представлялись отчеты по кассовому приходу и расходу денежных средств? — спросил адвокат.

— Нет, не представлялись.

— Вы знали какие линейные продюсеры работали на «Платформе»? Какие мероприятия они организовывали?

— Я был знаком с Лейлой Кучменовой, с которой познакомился еще на стадии подготовки проекта. И все. С Вороновой я познакомился на открытии «Платформы», а с другими продюсерами не общался.

— Что вам было известно об обналичивании денежных средства и их объеме? — спросил адвокат.

— Уже ответил на этот вопрос. Я ничего больше добавить не могу.

— Ничего не можете? — уточнила судья.

— Нет, мне было известно, что снимают денежные средства по карте.

— А о том, что заключались фиктивные договоры по наличным денежным средствам, вам об это известно?

— Нет, не известно.

— Только то, что Масляева по корпоративной карте могла снимать деньги в неограниченном количестве?

— Да.

— Вам что-либо известно, как утверждает у нас обвинение, данные договоры были включены в отчеты, поставляемые в Министерство культуры по расходу денежных средств?

— Нет.

— Синельникова видели?

— Я говорил, что я Синельникова видел один раз.

— А о том, что работы на «Платформе» (проводил)? — спросила судья.

— Нет, я этого не слышал.

— И ничего не знаете по поводу включения этих договоров в отчеты?

— Нет. Я эти отчеты не готовил. Я эти отчеты видел, только когда знакомился с материалами уголовного дела.

— Известно ли вам, расходовали ли наличные или безналичные средства на нужды, не связанные с проектом «Платформа»? — спросил адвокат.

— Нет, мне это не известно.

— Что вы можете сказать о расходах на мероприятия проекта «Платформа»? — спросил адвокат.

— В целом я мог только сравнить с тем театром, где я работал. Где выпускалось от двух до пяти премьер в год при значительно большем финансировании. И конечно, я внимательно следил и читал всю прессу, которая выходила. И был поражен реально той интенсивности тех мероприятий, которые происходили. Это более 20 самодостаточных, выпущенных проектов в год. Это не делает ни один репертуарный театр. Это я как директор театра вам могу сказать. Поэтому никаких сомнений в том, что это сумма соизмеримых дотаций небольшого, провинциального театра, я имею в виду 70 млн руб., у меня никогда не возникало.

— По вашему мнению сумма денежных средств в 216 млн руб., она соответствовала тем затратам, которая понесла «Седьмая студия» на реализацию проекта «Платформа»? — спросила судья.

— Мое глубокое убеждение, из практики я знаю, сколько стоят спектакли в разных театрах, в разных жанрах, разных городов, потому что много ездили, все это обсуждали, — мне кажется, суммы этой недостаточно для того, чтобы выпустить, сыграть 360 представлений в необорудованном помещении, понимаете. В обычном театре ведь есть и костюмерная, и свет, и звук, и все, а здесь это все нужно было создавать с нуля… Эта сумма явно не завышена.

— Какой конфликт произошел в 2014 году в АНО «Седьмая студия»? Причины конфликта? И его последствия? — спросил Итина его адвокат Лысенко.

— В мае 2014 года мне позвонила Воронова и сказала о том, что, по ее представлению, денежных средств, которые необходимы для выпуска оставшихся спектаклей, не хватает, что она провела анализ всех расходов и доходов 2013–2014 годов, и, по ее представлению, суммы в размере 5 млн руб. не достает. Она называла разные суммы от пяти до десяти (миллионов). (Она сказала), что очень тщательно этим занялась, проанализировала, посчитала, и что у нее возникают большие сомнения в том, что происходит у нас в бухгалтерии. Я ей предложил на начальном этапе привлечь независимого бухгалтера, что она и сделала — вот эта женщина, которая потом, мы совместно приняли решение, как аудиторская компания — эта Инна Лунина. Я позвонил Масляевой в тот же день, и потом тут же позвонил Серебренникову. Мы обменялись мнениями. Я сказал Масляевой точку зрения Вороновой. У нее был эмоциональный всплеск. Она категорически это отрицала, говорила, что ее обвиняют, клевещут, что ничего подобного нет. Но понимая, что надо как-то восстанавливать, я ей настоятельно сказал, что все до единого документы нужно передать Вороновой и тому бухгалтеру, которого Воронова привлечет. После этого у нас был разговор с Серебренниковым. Мы друг другу высказали свою обеспокоенность ситуацией, и Кирилл Семенович предложил всем собраться, с тем, чтобы все стороны конфликта изложили ситуацию о том, что у нас вообще происходит с бухгалтерией и так далее.

— А Серебренников занимался финансовой частью вопроса на проекте? — вдруг спросила судья.

— Вы знаете, так получилось, что в течение всех этих трех лет мы общались не так часто, мы общались по телефону раза три-четыре в год, и большей частью общались, когда он приезжал в Ярославль, и была большая творческая встреча. И я приезжал на открытие «Гоголь-центра». Всегда это общение, мы обсуждали творческие успехи и планы театра и моего, и его. И обсуждали вопрос, как правило, недостаточности денежных средств. Больше никаких контактов, кроме перечисленного, у меня с ним не было.

После Итин вернулся к рассказу про историю с недостачей денег.

— Масляева дважды исчезала. Тогда она исчезла в первый раз. Она где-то месяц не брала трубку. Я до нее, это было лето, отпуск, гастроли. Я до нее дозвонился только в июле. Она объяснила, что она в Брянске, у отца, что не могла и так далее. Я ей настоятельно сказал, что надо немедленно — дело в том, что полтора месяца «Платформа» не работала, потому что в «Цехе белого» была другая экспозиция, и был такой отпуск полтора месяца — и в итоге мы согласовали определенный день, это была вторая половина августа 2014 года. И была эта встреча в кабинете у Кирилла Семеновича в «Гоголь-центре». До этой встречи, где-то дня за два, я встретился с Масляевой, спросил все ли документы она передала Луниной. Та сказала, что не все еще, она их подвезет. На этой встрече она опять изложила свою позицию, что ничего подобного нет, что ее обвиняют в воровстве, которого, она считает, никакого нет, и так далее. На этой встрече она мне принесла ряд документов. Часть из них оказалась МВК «Эстейт», акты и так далее. И тогда я у нее увидел три или четыре договора, типовых, и увидел, что в этих договорах — не то чтобы подражания — даже подражания нет моей подписи, и напротив моей фамилии стоят какие-то каракули. Вот это было первое, что меня, мягко говоря, удивило. Я высказал ей свое возмущение. Она сказала, что эти документы ей приносят линейные продюсеры, которые делают спектакли, что она там все расскажет и так далее. Вот что было на этой встрече. Расстались мы очень эмоционально. Я увидел то, что увидел. Потом была эта встреча. Она была в кабинете у Кирилла Семеновича. На ней присутствовали мы с Серебренниковым, Воронова, Лунина — мы еще какое-то время ждали Масляеву — Масляева пришла с человеком, которого представила своей помощницей Элеонорой. И дальше было очень эмоциональное обсуждение. Воронова дала столбик всех доходов и расходов. И по ее представлению, которые также подтверждала Лунина, которая в тот же момент сказала, что «ваша бухгалтерия находится в ужасном состоянии и за то время, что она познакомилась с документами… И значит, обменивались мнениями. Масляева ничего внятного сказать не могла. Они что-то с этой женщиной, которую она привела,— я увидел ее в первый раз, как понял, это была Филимонова, Масляева ее представила как свою помощницу,— далее мы расстались. Масляева ничего не могла объяснить. Перед ней в ультимативной форме была поставлена задача как-то компенсировать эту недостачу. Она ушла. После этого оставшимися было принято решение провести полный аудит, проверить вообще всю бухгалтерию и ее состояние на тот момент. Было приглашение от Кирилла Семеновича, и я его полностью поддержал, что нам нужно привлечь профессиональную компанию по анализу и восстановлению документов. Это было поручено Вороновой. И Воронова договорилась и заключила договор с фирмой, которой руководила Лунина, и она начала работу. Масляева ушла.

— Какое решение вы приняли? — спросила адвокат.

— Мы приняли несколько решений. Во-первых, на этом же совещании у нее отобрали корпоративную карту. После этого, уже без нее, с учетом всех долгов, которые есть у организации, и худрук, и директор, и генпродюсер прекращают получать зарплату. Потому что Воронова представила большой список долгов, которые еще организация должна выплатить. Провести аудит и заставить Масляеву объяснить, почему происходит эта недостача. И тогда она исчезла с радаров абсолютно. Ей все звонили. Это было безрезультатно. Потом она прислала Вороновой. Та переслала мне факс, где написала заявление об уходе. Вороновой было понятно, что нельзя было парализовать деятельность организации. И Воронова предложила, что один из тех аудиторов, которых привлекает Лунина, должен стать бухгалтером. Это была Жирикова.

— Аудит восстановил документы? — спросил адвокат.

— Как мне сказала Воронова, к весне 2015 года аудиторская компания работу закончила и со слов Луниной, бухгалтерия была восстановлена и приведена в порядок.

— А когда прекратилось бюджетное финансирование проекта? — спросил адвокат.

— В четвертом квартале 2014 года.

— Обращались ли вы к Серебренникову о намерении уйти из проекта? Когда? Каковы причины? — спросил адвокат.

— Отчасти об этом говорил Кирилл Семенович на своем допросе. Я понимал всю неоднозначность своего положения прекрасно. Понимал, что, работая в Ярославле, полноценно выполнять — я признаю это — функции гендиректора естественно невозможно, в ежедневном режиме принимать участие в принятии решений, в кадровой политике, в договорах с артистами, художниками и так далее. И первое мое сомнение было, когда мне предложили стать директором театра Волкова, тогда был такой разговор, что непонятно, как будет и что.

— После этого? — спросил адвокат.

— После этого в 2013 году, когда со мной был перезаключен контракт…

— Почему был перезаключен?

— Это была инициатива министерства перезаключить контракт. До этого у меня был контракт с худруком, а министерство изменило устав, и было два равных контракта, с худруком и директором. И в этом контракте было, что я могу совмещать какую-то деятельность только по согласованию с учредителем. <...> В итоге мне было сказано, что гендиректором будет Воронова. Потом она заболела, а после позвонила и сказала, что если сейчас перерегистрировать гендиректора, это может на два месяца парализовать работу организации. Она попросила не подводить. Я очень сожалею, что я тогда не проявил принципиальность, потому что, конечно, надо было принять это решение. Но дело в том, что проект «Платформа» — это сейчас мы видим ту картину, которую мы видим,— а тогда это был один из самых значимых событий. Я как директор театра получал отчеты Министерства культуры, где дважды в 2012 и 2013 году проект «Платформа» — в итоговом отчете министерства — в числе девяти главных событий звучал как главное событие года. Это можно проверить.

— Когда вы прекратили работу в АНО «Седьмая студия»? — спросила адвокат.

— В мае или июне 2015 года. Но зарплату я перестал получать — и не только я — в августе 2014 года.

— Обращались ли к вам сотрудники «Седьмой студии» в начале 2016 года? Если да, что стало причиной?

— Мне в начале 2016 года позвонила гендиректор «Седьмой студии» на тот момент Шалашова и сказала, что министерство культуры просит полный список всех первичных документов за период действия работы «Платформы». Она попросила помощи. Она сказала, что нужно обязательно всеми способами найти Масляеву, потому что каких-то документов недостает. И она обратилась ко мне с просьбой, так как организация уже не работала в таком объеме, чтобы я привлек экономиста и юриста, чтобы они могли систематизировать все эти документы и представить в министерство культуры. Эту просьбу я выполнил. Я позвонил своим коллегам еще по ГИТИСу, и эти два человека — экономист и юрист,— они где-то в течение двух недель работали с Шалашовой. И еще с двумя помощниками, которых она привлекала, и представили документы в министерство культуры. Это было в 2016 году, когда министерство сделала запрос.

— У нас в судебном заседании звучала информация, что Воронова принимала участие в уничтожении первичной документации по указанию Серебренникова. Вам что-либо об этом известно? — спросила судья.

— Нет. Ко мне Воронова никогда с такими вопросами не обращалась.

— Обращались ли к вам сотрудники «Седьмой студии» уже в конце 2016 года? — спросил адвокат.

— Эта была фактически аналогичная ситуация. Так же позвонила Шалашова, сказала, что пришло предписание из налоговой инспекции и что уже главного бухгалтера вообще просто нет, и она просит о помощи. И не просто просит о помощи, она мне сказала, что уже предварительно договорилась, что для налоговой инспекции 2013 год будет формировать Лунина, а 2014 — Жирикова. И обратилась ко мне с просьбой оплатить работу тех людей, которые уже не работали. Сказали, что в организации денег нет и она просит оплатить. Я позвонил и той, и другой и оплатил эту работу.

— И что по документам?

— Подготовили и сдавали в налоговую инспекцию.

— За что вы зарплату получали после 2011 года? — спросил адвокат.

— Во-первых, ко мне всегда могли обращаться с просьбой о предоставлении денежных средств. И это было неоднократно. И мне это всегда указывал художественный руководитель, что…

— Юрий Константинович, вы в организации числились генеральным директором. За что вы как гендиректор получали зарплату? Что конкретно делали? В чем ваше участие было в жизни «Платформы» с 2012 по 2014 год? — спросила судья.

— На все просьбы, с которыми мне обращались работники «Седьмой студии», я старался максимально реагировать. Я понимаю, что все, что я мог, в плане гастролей, в плане творческих встреч, я старался организовывать. Каждый раз после того, как было подписано соглашение, и это нормальная практика,— просто деньги могут поступать по…

— Кто осуществлял руководство АНО «Седьмая студия»? — спросила судья.

— Оперативную работу по выпуску спектакля осуществляли генпродюсеры.

— А руководство, кто осуществлял? Не только по выпуску спектаклей? — спросила судья.

— Доверенности у кого были? — дополнил вопрос адвокат.

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Так получилось, что меня не информировали ни продюсеры, ни…

— Вас ничего не смущало, вы были генеральным директором, и не в курсе, что там происходит? — спросила судья.

— Смущало.

— Смущало. Так зарплату за что получали? — еще раз спросила судья.

— Я пытаюсь рассказать.

— Вы сказали, что к вам в любой момент могут обратиться за деньгами. Это я слышала,— сказала судья.

— Да, это тоже немало. Во-вторых, это тоже было важно, после подписания каждого соглашения, нам могли деньги поступить через два месяца или в более короткий срок. Я, работая в театре Волкова…

— Юрий Константинович, генеральный директор не спонсор. Я что пытаюсь понять, вы генеральный директор, не спонсор. Спонсорские денежные средства поступали? — спросила судья.

— Насколько я знаю, да.

— А кто был спонсором?

— Не могу ответить на это. Когда возникали конфликты, — я понимаю, что вы сейчас скажете, что это не прямая обязанность гендиректора, — но когда возникали конфликты, я всегда старался хоть как-то разрешить и всегда посильными методами это делал. А то, что я… Я признаю. Я считаю это своей виной, что я недостаточно выполнял свои служебные обязанности,— заявил Итин.

— Фактическое руководство вы не осуществляли? Я правильно поняла? — уточнила судья.

— Для того чтобы осуществлять руководство, надо принимать решения по выпуску спектаклей, вести переговоры с исполнителями, определять их гонорары, определять кадровую политику…

— А договоры, которые были включены в обвинительное заключение, вы не подписывали? — спросила судья.

— Я не подписывал.

— А отчеты в Минкультуры вы не подписывали?

— Не подписывал. Кроме госконтракта.

— Как выпускались спектакли на «Платформе»? — спросила адвокат.

— Подробности вам известны? — уточнила судья.

— Я не был свидетелем этих событий. Я в основном могу сравнить, сопоставить, как практика была в театре.

— Нас не интересуют ваши сравнения. Нас интересует по факту, что было.

— По факту я могу подтвердить, что слышал.

— Ваши предположения нам не нужны.

— Существует творческая идея, она доводится до…

— Как было? — прервала его судья.

— Нет, я не могу вам сказать, как было. Подавляющее большинство информации я услышал от линейных продюсеров, которые рассказывали, от кого они получали…

— Вы с Министерством культуры какие-то вопросы имели по вопросу «Платформы» за исключением госконтракта? — спросила судья.

— Нет.

— А с Апфельбаум общались по «Платформе»? — спросила судья.

— С Апфельбаум регулярно общались по проблемам театра Волкова. По проблемам «Платформы» никогда.

<...>

— Вы касались вопроса расходования денежных средств, которые находились на счетах «Седьмой студии» с 2011 по 2014 год? — спросила судья.

— Нет. Такого не было. У меня не было доступа к кассе. Никаких поручений Масляевой по расходованию денег я не давал.

После адвокат Лысенко показал Итину в деле авансовые отчеты, несколько договоров с фирмами, которые в обвинительном заключении фигурируют как обнальные конторы, и еще ряд документов — под всеми документами, по словам Итина, его подпись подделана, в где-то вообще нет никакой подписи. Под госконтрактом Итин подтвердил, что стоит его подпись.

На этом адвокат Лысенко закончил задавать вопросы своему подзащитному. У подсудимых Малобродского, Серебренникова и Апфельбаум не было вопросов. У защитников Ирины Повериновой, Дмитрия Харитонова и Ксении Карпинской вопросов не было. У потерпевшей стороны также не было вопросов.

Дальше вопросы задавал прокурор Михаил Резниченко.

— Кто контролировал работу Масляевой как главного бухгалтера? — спросил прокурор.

— Как понять, кто контролировал. Она получала указания, какую сумму заплатить артистам, и так далее, от генеральных продюсеров.

— Генеральные продюсеры — это кто?

— Малобродский и Воронова, потому что они владели информацией, какая сумма должна идти на тот или иной спектакль.

— Генпродюсер имел право распоряжения средствами «Седьмой студии»?

— По генеральной доверенности — да.

— Вы как гендиректор должны были контролировать деятельность Масляевой?

— Да, я должен был контролировать деятельность Масляевой, и это собственно так и должно было быть. Но по характеру моего существования в Ярославле…

— Мы понимаем… — прервал его прокурор.

— Чтобы контролировать деятельность Масляевой, надо было понимать, что сколько стоит, иметь рабочее место и так далее.

— По факту вы работу не контролировали? — уточнила судья.

— Нет.

— А кто все-таки контролировал эту работу? — спросил прокурор

— В целом деятельность кто контролировал? Своевременная сдача отчетов, своевременное отчитывание перед налоговой? — уточнила судья.

— Переводы денежных средств кто контролировал? — задал еще один вопрос прокурор.— Кто давал указания, кто контролировал?

— Я не знаю. Я таких указаний не давал.

— Чем Синельников занимался?

— Это вообще не оговаривалось.

— А с кем Синельников должен был обсуждать работу?

— С куратором спектакля, исполнительным продюсером.

— А с художественным руководителем?

— Художественный руководитель ставил задачу и контролировал, чтобы художников не обижали, чтобы артистам платили. Мне Воронова говорила, что она это обсуждает. Что касается пропорций между разными спектаклями, есть четыре направления, в один год все деньги могут уйти на балет, в другой — на этот. Конечно, это определяет художественный руководитель, автор проекта — Серебренников.

— Откуда в документов «Седьмой студии» появились компании, на счета которых переводились деньги, которые были обналичены? Это что сама Масляева проявила такую инициативу? Могла ли она? Имела такие полномочия? — спросил прокурор.

— Никто ни в моем присутствии, ни я задачу поиска, как мы теперь понимаем, фиктивных организаций не ставил. Никто, никогда. Я таких задач перед Масляевой не ставил. Педченко и тех людей, которых она находила.

— Что за восстановление документов было после аудита?

— Не было карточки счетов, не было счетов-фактур. <...> Отсутствовали какие-то договоры, отсутствовали акты, когда запросил Минкульт.

— На момент аудиторской проверки документы присутствовали?

— Присутствовали.

— Потом пропали. На момент аудиторской проверки вы привлекли своих знакомых? А кого?

— Я знаю их имена. Я позвонил своему товарищу Володе Зубрилину, это его подчиненные.

— Как вы с ними рассчитывались?

— Они работали там неделю просто по дружбе.

— А договоры были восстановлены?

— Нет, в Минкульт часть договоров тоже не было сдано.

После Итин рассказал, что в январе 2017 года ему позвонила Шалашова и попросила помощь. Он попросил свою жену, чтобы та была «связующим звеном» между Жириковой и Масляевой — это было для налоговой инспекции. «Вороновой уже не было физически. Я тоже до нее пытался дозвониться»,— сказал Итин.

— При восстановлении документов какие-то документы создавались заново? — спросил прокурор Олег Лавров.

— Нет, никакие документы не создавались заново.

<...>

— Вы спрашивали у Масляевой, почему под вашей фамилией стоит другая подпись? — уточнил Лавров.

— Конечно, спрашивал. У нас был очень конфликтный разговор. Масляева сказала, что мне такие договоры приносят продюсеры.

<...>

— Вы у генеральных продюсеров спрашивали по поводу подписей?

— Я спрашивал Воронову. Она сказала, что не в курсе.

На этом вопросов у прокуроров больше не было. После судья еще раз спросила, признает ли Итин вину. «Нет, не признаю. Категорически. Никакие денежные средства, кроме зарплаты, я ни копейки не получал. Ни от кого»,— заявил Итин.

— Все деньги от Минкультуры были потрачены на те цели, на которые они выделялись? — спросила судья у Итина.

— Никаких сомнений в этом не было, — ответил Итин.

Затем судья задала несколько вопросов по личности Итина. Она перечислил полученные им награды. Кроме того, Итин сообщил, что у него гипертония второй стадии.

На этом допрос Итина был закончен.

После судья сообщила, что пока шло заседание в суд поступило письмо от театроведа Ольги Королевой. Судья зачитала письмо. В нем говорилось, что Королева, которая была автором искусствоведческой части в новой экспертизе, заявила о травле и просила у суда защиты.

«Прошу защитить меня от нападок и травли прессы, а также со стороны некоторых участников процесса, раздающих направо и налево интервью с клеветническими и порочащими меня как эксперта в области театра сведениями»,— зачитала письмо театроведа судья.

В письме Королева указала, что в СМИ были опубликована часть экспертизы под ее авторством и комментарии о ней как «заинтересованном эксперте». В письме она отвергает мнение, что на ее экспертную оценку могла повлиять работа на четверть ставки на кафедре ГИТИСа, которой руководит Борис Любимов — отец министра культуры (потерпевшая сторона по делу) Ольги Любимовой.

«Я думаю, можно приобщить — для истории»,— ответил Кирилл Серебренников на вопрос судьи, приобщать ли письмо к делу. «Это доказательство (по делу) или не доказательство? Никаких других документов в деле не бывает. То, что написала Королева, на мой взгляд, это не доказательство, и не подлежит приобщению»,— сказал адвокат режиссера Дмитрий Харитонов. В итоге суд приобщил письмо к делу.

На этом заседание было окончено. Следующее заседание — 10 июня в 14:00.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев