Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решение в пользу жительницы Ингушетии, бывший муж которой отобрал после развода дочь, не позволяя общаться с ребенком. Ася Губашева жаловалась на несоблюдение решения райсуда, определившего, что ребенок должен проживать с матерью, а также на то, что судебные приставы не прикладывали достаточных усилий для исполнения этого решения. Правозащитники в этой связи отмечают, что «российское законодательство настолько несовершенно, что если в любом регионе России родитель решит забрать ребенка у другого и прятать годами, правовых механизмов вернуть его практически нет».
Фото: Morteza Nikoubazl / Reuters
Фото: Morteza Nikoubazl / Reuters
Ася Губашева пожаловалась в ЕСПЧ, что накануне развода в 2014 году муж забрал их двухлетнюю дочь и более пяти лет не позволял с ней видеться. При этом еще в феврале 2015 года Сунженский районный суд Ингушетии определил, что девочка должна проживать с матерью. «Решение суда так и не было исполнено, а отец, удерживающий ребенка, был оштрафован на 1 тыс. руб.»,— сообщили “Ъ” в правозащитном проекте «Правовая инициатива». Там отметили, что «действия судебных приставов носили формальный характер», а «исполнительное производство затягивалось: дело неоднократно передавалось из Ингушетии в Чечню, где якобы проживал бывший муж заявительницы». В 2016 году Ася Губашева обратилась в райсуд с жалобой, он постановил, что «мероприятия, выполненные судебными приставами, являются явно недостаточными для исполнения решения суда». Исполнительное производство вновь было передано в Чечню.
ЕСПЧ постановил выплатить Асе Губашевой €12,5 тыс. В решении говорится, что заявители — госпожа Губашева и ее дочь — «должны были испытывать глубокие страдания из-за невозможности поддерживать отношения друг с другом», а также указано, что «заявительницы продолжают испытывать такие страдания». Как отметила в разговоре с “Ъ” адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова, в рамках исполнения постановления ЕСПЧ российские власти должны отчитаться перед Комитетом министров Совета Европы, что сделано для воссоединения ребенка и матери:
«Эта ситуация произошла на Северном Кавказе, но законодательство, регулирующее исполнение решения суда об определении места жительства ребенка после развода, настолько несовершенно, что если в любом регионе России родитель решит забрать ребенка у другого и прятать годами, правовых механизмов вернуть его практически нет».
«Хочется, чтобы исполнительные действия вышли за рамки соответствующих органов Ингушетии и могли исполняться непосредственно Федеральной службой судебных приставов РФ»,— заявила “Ъ” представлявшая интересы Аси Губашевой на национальном уровне адвокат проекта «Правовая инициатива» и организации «Права женщин» Малика Абубакарова. При этом она указала на «факты неисполнения даже после вынесенных решений ЕСПЧ».
С 2011 года ЕСПЧ зарегистрировал 58 жалоб на аналогичные проблемы, поступившие при участии «Правовой инициативы». В проекте «Нарушение права детей и родителя на общение друг с другом», который ведут «Правовая инициатива» и ряд партнерских организаций, отмечается, что «в России нет уголовной ответственности за похищение ребенка одним из родителей»: «В законе предусмотрена административная ответственность, но она неэффективна: штраф до 5 тыс. руб. или арест до пяти суток, который практически никогда не применяется». Также не предусмотрена ответственность за бездействие судебных приставов: «Приставы могут годами не проводить действий по исполнению решения суда о месте жительства ребенка либо ограничиваться формальными действиями, создавая видимость исполнения. Закон предусматривает возможность обжаловать незаконные действия или бездействие судебных приставов в суде, однако даже после положительного решения суда ситуация не меняется».
На Северном Кавказе, отмечают правозащитники, «проблема семейного похищения усугубляется региональными особенностями»: в Чечне, Ингушетии, реже в Дагестане традиционно «дети принадлежат отцу, и только отцовская сторона семьи имеет права опеки в отношении детей в случае развода родителей.
Эта норма применяется абсолютно и без исключения, даже в ситуациях, когда отец умер или по иным причинам отсутствует. В таких случаях считается законным, чтобы родственники отца заявляли права на детей без обязательства каким-либо образом привлекать мать к их воспитанию». Напомним, ранее “Ъ” рассказывал об истории Лидии Ажиговой, у которой сестра мужа забрала дочь. В июле 2019 года девочку доставили в больницу Назрани с множественными ушибами, травмами и застарелыми переломами, а в отношении ее тети было возбуждено дело об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. Впоследствии в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии девочке ампутировали часть руки.
«ЕСПЧ ранее, например, вынес решения в пользу Элиты Магомадовой и Лейлы Муружевой,— рассказала госпожа Гнездилова.— Элите Магомадовой удалось вернуть сына, а Лейле Муружевой удалось вернуть только дочь, сына пока нет». Бывший муж госпожи Магомадовой осенью 2013 года забрал трехлетнего сына из детского сада в Москве и увез в Чечню. В 2014 году Ленинский райсуд Грозного решением определил место жительства сына Элиты с отцом. В декабре 2014 года бывший муж погиб в автокатастрофе, а сына госпожи Магомадовой передали его родственникам. Элита Магомадова обратилась в суд, который определил место жительства мальчика с матерью, однако судебные приставы не смогли найти ребенка или его родственников. После решения Страсбурга сотрудники Шалинского РОВД в 2016 году вернули сына Элите Магомадовой.