О причинах своей добровольной отставки с поста ректора Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) ЛЕОНИД НЕВЗЛИН рассказал специальному корреспонденту Ъ НАТАЛИИ Ъ-ГЕВОРКЯН.
— Можно ли считать, что Невзлин прогнулся? Вам не кажется, что добровольная отставка с поста ректора РГГУ — это проявление слабости?
— По отношению к кому?
— И к коллегам по университету, и перед властью — стоило ли так облегчать ей принятие решения?
— Я отвечу по-еврейски — вопросом на вопрос. Разве власть не сделала все, чтобы влипнуть в эту историю? Разве этого не достаточно для того, чтобы показать, что на самом деле происходит сегодня — когда я поражен в правах так же, как Шахновский по Совету федерации или Дубов по списку "Единства"? Разве недостаточно со стороны власти демонстраций нарушения презумпции невиновности и прав личности. Если оказалось, что быть акционером ЮКОСа достаточно, чтобы не иметь возможности сотрудничать или работать ни в одном государственном органе или даже на предприятии? Почему я должен дальше проявлять упрямство или проявлять свою позицию за счет тех людей, которых они выгонят с работы?
— Как вы принимали решение уходить или не уходить: что лежало на одной и другой чаше весов?
— Очень все просто. Война объявлена не нами и уж тем более не мной. Эта война тем или иным образом ведется против нас. Почему в этой войне жертвой должен стать профессорско-преподавательский состав Российского государственного (подчеркиваю) гуманитарного университета, а также, соответственно, члены их семей и так далее? Если они воюют со всеми подряд, кто поддерживает акционеров нефтяной компании ЮКОС, то я считаю, что мы должны этих людей из заложников выводить. Предприятие государственное, и в конечном итоге государственные органы все равно добьются того, чего они хотят. Так или иначе, ректором я не буду.
— А кому адресовано ваше заявление об уходе и что это за другая работа, которой вы намерены заняться?
— В ученый совет университета и в Министерство образования. Я не знаю, как это должно быть до конца оформлено юридически. В данном случае своим заявлением я выражаю ровно одну мысль: не по собственному, конечно, желанию, хотя, скорее всего, так и будет оформлено, а в связи с переходом на другую работу, коей, естественно, будет являться продолжение моей деятельности в области образования.
— Может ли ученый совет 20 ноября не принять ваше заявление, не согласиться с вашим уходом?
— Нет, не может. Это мое право — если я принял решение, никто меня не может заставить работать.
— Как восприняли ваше заявление сотрудники РГГУ?
— Разные люди по-разному. Я разговаривал только с Юрием Афанасьевым и исполняющим обязанности ректора Юрием Минаевым. Да, и с министром образования Филипповым сегодня. Объяснил позицию. Все восприняли ее с пониманием, как мое желание сохранить университет, его дух и традиции.
— Вопрос о дальнейшем финансировании будет решаться ЮКОСом в зависимости от того, кто будет назначен новым ректором РГГУ?
— Нет, конечно, это не связанный вопрос. ЮКОСом он уже решен на десять лет советом директоров (выделение $10 млн ежегодно.—Ъ), а не менеджментом, поэтому изменить это решение менеджмент компании никоим образом не может. Но, конечно, может возникнуть ситуация, когда окажется, что почему-то нельзя брать деньги от ЮКОСа, тогда этот вопрос может быть перерешен не по инициативе ЮКОСа. Пока же сегодня министр образования мне подтвердил, что министерство заинтересовано в продолжении образовательных проектов с ЮКОСом, в том числе и по РГГУ, и по другим проектам.
— Ваша дочь, кажется, учится в РГГУ?
— Нет, дочка учится в другом университете. Но тоже в государственном.