президентской и спикерской стороны. Шахматная теория учит, что в симметричных
началах (типа дебюта четырех коней) захватывающая борьба начинается сразу,
как только один из игроков отступает от принципа симметрии.
"е2 — е4, е7 — е5" изобразили пресс-секретари Ельцина и Хасбулатова
Вячеслав Костиков и Константин Злобин. Указав, что съезд предпринял попытку
"возвратить коммунистическую номенклатуру к рычагам управления страной", что
президент изучает размеры нанесенного ущерба, а "заключительное слово
председателя ВС Р. И. Хасбулатова, в сущности, представляет собой прямой
призыв к захвату власти советами в центре и на местах", Костиков сообщил, что
к президенту поступают многочисленные обращения "с призывом остановить
коммунистическую реставрацию". Злобин указал, что, напротив, председатель ВС
получает многочисленные обращения "в поддержку результатов работы этого
(VIII. — Ъ) форума", а "околопрезидентское окружение" недовольно тем, что
сократились его "возможности для юридического прикрытия деструктивной
деятельности".
В рамках осуществленного съездом передела власти президент в самом деле
потерял, а спикер приобрел "возможности для юридического прикрытия
деструктивной деятельности", но существенно, что обе стороны с полной
откровенностью оценивают деятельность соперника, во-первых, как чисто
разрушительную (пользуясь синонимичными терминами "ущерб" и "деструкция") и,
во вторых, как сознательно разрушительную. При этом оба
разрушителя-созидателя пользуются, как выясняется, широчайшей поддержкой
низов.
Второй симметричный ход предприняли не служащие, а патроны. Президент призвал
руководителей СНГ к "созданию органов по добровольной координации действий
СНГ", ибо иначе СНГ "останется слишком аморфным образованием". Хасбулатов тем
временем решил укрепить деятельность межпарламентской ассамблеи СНГ и, не
дожидаясь приглашений (белорусы и украинцы удивились такой стремительности)
направился в Минск и Киев лично укреплять Содружество.
Хотя Союза ССР давно нет, ситуация до боли напоминает новоогаревские времена,
когда исход разыгрывающегося в Москве конфликта во многом зависел от позиции
республик. Ельцин просит лидеров СНГ авансом укрепить его внутриполитические
позиции, рассчитывая на таких лидеров, как украинский вице-спикер Владимир
Гринев, который полагает, что "Украине необходимо сделать все..., чтобы
как-то поддержать ее (России. — Ъ) демократические силы... В случае победы
там консерваторов нам будет очень трудно строить что-нибудь демократическое
на Украине". Хасбулатов, видя, что ВС Украины намерен — как ВС России в
1992 году — отбирать у кабинета министров чрезвычайные экономические
полномочия, явно намерен поддержать коммунистическое большинство украинского
парламента, вероятно, пообещав за солидарность с российскими советами если не
златые горы, то уж точно нефтяные реки, без которых Украине сейчас хоть в
петлю.
Чем закончится обработка ближних соседей — неясно, но дальние в обработке не
нуждаются, поскольку уже определили свою позицию. По принципу "и терпентин на
что-нибудь сгодится" Ельцин нашел пользу и в депутатском форуме: "Западный
мир до VIII съезда не представлял реальной угрозы реформам в России. И только
минувший съезд показал, что приход к власти реваншистских сил реален, если
развитые страны мира не предпримут решительных шагов для поддержки реформ в
России". Для Ельцина такое высказывание — не новость, новость в том, что
впервые вожди Запада проявили сильную готовность заранее закрыть глаза на
возможные действия Ельцина, не вполне укладывающиеся в правовые рамки.
Архиосторожный президент Миттеран деликатно призвал "при введении просвещения
по возможности избегать кровопролития": "Надеюсь, это он (Ельцин. — Ъ)
сделает демократическим путем. Ситуация может быть, на мой взгляд,
отрегулирована в ближайшие недели или месяцы". Коллеги Миттерана по "клубу
богатых" (G7), судя по серии конфиденциальных высказываний, сделанных "по
секрету всему свету", в еще большей степени готовы временно подавить свою
демократическую щепетильность.
В этом плане Ельцин, безусловно, переигрывает Хасбулатова. Председатель ВС,
обществом которого Миттеран демонстративно манкировал, в видах своей широкой
международной поддержки сумел заполучить на беседу лишь тайскую принцессу
Маха Чакри Сириндоп. Очевидно, осознав, что Маха Чакри Сириндоп и троица
"Клинтон — Коль — Миттеран" находятся в разных весовых категориях,
председатель сравнил себя с Сальвадором Альенде и отметил, что имеется
разветвленный международный заговор, направленный против российской
представительной власти и него, Хасбулатова, лично.
Образ Руслана Имрановича Альенде не представляется особенно удачным.
Чилийского президента доконал не столько Пиночет, сколько порожденная
популистской политикой и марксистскими экспериментами Альенде свирепая
гиперинфляция. В то же время образ Бориса Николаевича Пиночета, который при
других обстоятельствах вполне годился бы для дискредитации оппонента, сейчас
не срабатывает: во-первых, затянувшийся системный кризис снижает уровень
чистоплюйства не то что у склонных к авторитаризму россиян, но даже и у
щепетильного г-на Миттерана, во-вторых, усилиями российских средств массовой
информации уже несколько нет генерал Пиночет изображается в розовых тонах,
которые выглядят несколько приторными даже для ангела, — и кого же таким
святочным дедом испугаешь.
Что до всемирного заговора против спикера (т. е. дипломатической блокады),
блокада в самом деле имеется, но природа ее более сложна, чем представляется
спикеру. Лучше всего ее иллюстрирует прерванный визит в США председателя
Конституционного суда Валерия Зорькина. Собравшись за океан на неделю,
Зорькин пробыл там всего один день, объяснив спешное возвращение ведущимися
на родине конституционно-политическими дискуссиями.
Дискуссии ведутся не первый год, так что надо или вовсе никуда не ездить, или
не обращать внимания на дискуссии. Скорее всего дело в другом. Российские
политики интересны Западу в двух смыслах: или как проводники прозападного
курса, или как лидеры, которые на основании какого угодно курса по крайней
мере в случае чего смогут эффективно контролировать ситуацию на территории
России. Убедившись, что Зорькин способен лишь произносить анекдотические с
правовой точки зрения поучения, вожди США, вероятно, пришли к выводу, что не
только о прозападном курсе, но даже и об эффективной политической
деятельности Зорькина не может быть и речи, и утратили к "совести российской
нации" всякий интерес.
Вероятно, возможности симметричного продолжения "дебюта четырех коней" близки
к исчерпанию, хотя, как небезосновательно заметил один из лидеров
коммунистической фракции ВС Виктор Зоркальцев, "сейчас выиграет тот лидер,
который дольше выдержит паузу".
С точки зрения Ельцина, можно было бы попытаться разыграть внешнеполитическую
карту в расчете на то, что Хасбулатов — все же не Ким Ир Сен и, оказавшись в
зловещем внешнеполитическом вакууме, он потеряет самообладание и сам сломает
себе шею. Но кутузовская выжидательная тактика, требующая времени и терпения,
не совсем в стиле президента, так что можно ожидать и асимметричных
инициатив. Покуда лидер радикальных демократов Сергей Юшенков полагает, что
выходом мог бы быть плебисцит, причем "если итоги плебисцита покажут, что
президент не пользуется поддержкой большинства населения, он должен уйти в
отставку", член Президентского совета Андраник Мигранян предпочитает брать
быка за рога: "Президент должен сам пойти на немедленные всеобщие досрочные
выборы. Сегодня ему никто не может составить достойной конкуренции".
Предлагаемый Юшенковым деголлевский вариант плебисцита о доверии имеет ту
слабость, что в случае проигрыша президент уходит в отставку, а в случае
выигрыша приобретает непонятно что. Во Франции оппоненты де Голля
действительно готовы были признать и признавали политические последствия,
вытекающие из победы президента, но у нас не Франция, и депутаты очередного
съезда могут справедливо заметить, что социологические упражнения президента
не имеют к ним никакого касательства. В этом смысле перевыборы президента по
Миграняну представляют более эффективный и к тому же едва ли не последний
вариант конституционной развязки кризиса.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ