«Но бывает, что минута все меняет очень круто, все меняет раз и навсегда»,— пела незабвенная Людмила Гурченко в «Карнавальной ночи» на фоне гигантского будильника, чьи стрелки замерли в минутах от Нового года. О переменах спою и я, потому что часовой 2019-й выдался необычным. И прежде чем стрелки всех часов на свете опять сойдутся на 12, стоит вспомнить, что было раньше и чем это нам грозит впредь.
Hublot, Classic Fusion Aerofusion Chronograph Orlinski Red Magic. Сотрудничество Hublot и французского скульптора Ришара Орлински продолжилось часами с корпусом из красной керамики. Сделан корпус в свойственном Орлински стиле — в виде кубистической скульптуры, состоящей из граней-фасетов. Глава Hublot Рикардо Гвадалупе подчеркивает, что часы Орлински — не просто часы, а «скульптура, которая показывает время»
Фото: Hublot
Hublot, Classic Fusion Aerofusion Chronograph Orlinski Red Magic. Сотрудничество Hublot и французского скульптора Ришара Орлински продолжилось часами с корпусом из красной керамики. Сделан корпус в свойственном Орлински стиле — в виде кубистической скульптуры, состоящей из граней-фасетов. Глава Hublot Рикардо Гвадалупе подчеркивает, что часы Орлински — не просто часы, а «скульптура, которая показывает время»
Фото: Hublot
Под вопросом судьба профессиональных часовых салонов, которые одновременно, кажется, и умирают, и размножаются делением. Положим, это не совсем новость. Когда-то в мире был один Базель, величавый и неприступный. Потом от него отпочковались бренды, принадлежащие группе Richemont и организовавшие в 1991 году свой «салон отверженных» SIHH в Женеве, который с тех пор в постоянном соперничестве с Baselworld становился все сильнее и краше.
Когда часовой механизм Базеля стал сыпаться и вслед за Swatch Group оттуда побежали марки одна другой заметнее — Breitling, Dior, Fendi, Swarovski, Festina, Corum, Maurice Lacroix, Raymond Weil, Ebel, Movado, Mikimoto, de Grisogono, Seiko,— казалось, что выигрывает Женева. Но и в ней завелись дезертиры. В этом году в последний раз блеснули здесь Richard Mille и Audemars Piguet, сказав на прощание, что проживут и сами, своим умом.
Фото: Zenith
Почувствовав опасность, SIHH и Baselworld перестали между собой грызться, а наоборот, заключили пакт о ненападении, солидарно назначившись на май. Весной 2020 года, сразу после Женевы, начнется Базель. Скажете, небывалое дело? Тоже нет, старые часовые волки помнят время, когда так оно и было. С той лишь разницей, что вплоть до 2009 года Женева следовала сразу за Базелем и казалась по сравнению с базельской мясорубкой даже не «салоном», а настоящим спа. Теперь всем предлагают размяться в Женеве, а потом добро пожаловать в ад, к базельскому нечеловеческому расписанию.
Салонов между тем стало больше, потому что, покинув Базель, марки Swatch Group, по крайней мере ее «тяжеловесы»: Blancpain, Breguet, Harry Winston, Omega, Jaquet Droz и Glashutte Original — организовали свой собственный Time to Move. Он прошел в этом году в виде Дня открытых дверей на пяти швейцарских мануфактурах, а в будущем приземлится в Цюрихе, который, таким образом, прибавится к традиционным салонным швейцарским столицам, Женеве и Базелю.
Часовые марки LVMH: Zenith, Hublot, Bvlgari и TAG Heuer — решили не отставать и заменили отсутствующую теперь в январе и важную им в начале года Женеву своим собственным салоном, но уже на выезде, в Дубае. Чем ответят им группа Kering или одинокие гиганты вроде Rolex или Chanel, можно только догадываться.
В общем, со всех сторон наступают всяческие Watches & Wonders. С одной стороны, логично: раз швейцарские часы давно уже производятся именно на экспорт, почему бы не пойти навстречу заодно в названиях салонов и форматах показов? Притворимся, что мы и не в Швейцарии уже. Долой часовых аристократов, привет демократам.
Фото: Montblanc
Фото: Jaeger-LeCoultre
Фото: Blancpain
Отсюда новая напасть — часы стали обвинять в недемократичных ценах. Что назвать «недемократичным», каждый понимает по-своему. Когда-то на женевском Гран-при была введена номинация «Маленькая стрелка», которая должна была премировать часы стоимостью до 1 тыс., а потом и до 3 тыс. швейцарских франков. Постепенно стрелку подняли до 5 тыс., затем до 7 тыс., а в этом году актер, режиссер и журналист Эдуар Бер, который вел церемонию, прямо прошелся по поводу демпинговых цен: «Каких-то 10 тыс. в категории "Маленькая стрелка"!» Вместо «Маленькой стрелки», которая угрожающе потяжелела, ввели новую категорию Challenge, то есть «Вызов», для тех, кто вызывающе делает часы стоимостью ниже €5 тыс. Француз Грегори Понс, известный часовой журналист и блогер, обратил внимание своих читателей на то, что средняя стоимость часов, победивших в конкурсе в этом году, составила 340 тыс. франков. Страшно подумать.
Но в тот момент, когда во имя демократии мы наденем желтые жилеты и потребуем опустить цены на часы, на плаву останутся лишь несколько предприятий, имеющих заведомое преимущество перед другими: бесплатные механизмы, денежные резервы, огромные объемы. То, что отличает, например, Longines или, скажем, Tudor, которые и взяли в этом году премию Challenge за Black Bay P01. Первая марка появилась на российском рынке давно и сполна была вознаграждена за прозорливость и смелость, вторая приходит к нам только сейчас, под Новый год, ну да лучше поздно, чем никогда.
Марки эти не единственные в своей категории, но, пожалуй, могут считаться образцом того, какое качество можно получить за ненахальные деньги. Разгадка проста: им легко быть демократичными под крылом гигантов. Longines один из фаворитов Swatch Group, а Tudor — вторая линия Rolex. Обе стали эталонами, с которыми сверяют все предложения храбрецов, которые осмеливаются соперничать с ними в, так сказать, «Челлендже».
Фото: Longines
Фото: F.P.Journe
Фото: Chopard
На другом полюсе остаются марки, которые даже не задумываются о благе народа, чьи самые «демократичные» часы стоят десятки тысяч. И пойди их еще купи. Тайна притягательности Royal Oak у Audemars Piguet и Nautilus у Patek Philippe, которые клиенты с руками отрывают, несмотря на «отсекающий» ценник, не дает покоя конкурентам. В этом году появилось сразу несколько претендентов на модели, которые, как говорилось когда-то в рекламе Nautilus, «можно носить и с аквалангом, и со смокингом». Сделать часы, способные завоевать место среди знаменитых стальных моделей, стоящих дороже, чем золото, попытались сначала Bell & Ross, а затем, на более высоком ценовом уровне, Chopard, выступив с новой коллекцией Alpine Eagle («Альпийский орел»).
2019 год запомнится самой высокой ценой, которую в здравом уме и твердой памяти заплатили за часы. На аукционе Only Watch 9 ноября в Женеве стальные Patek Philippe продали за 31 млн швейцарских франков. Забыты старые победы: и Henry Graves Patek Philippe Supercomplication, проданные в Женеве на Sotheby’s в 2014-м за $24 млн, и Paul Newman Daytona, проданные в 2017-м на Phillips в Нью-Йорке за $17,8 млн. Велики шансы, что новый рекорд в 31 млн швейцарских франков побит не будет никогда. Дальше можно спорить — заплачены ли эти деньги за часы или это просто пожертвование на борьбу с мышечной дистрофией Дюшенна, а часы выдали филантропу в придачу, как выдают сертификат.
Что это означает, только ли жадность часовщиков и уловки маркетологов? Ничуть. В этом году проявилась главная потребительская тенденция: часы окончательно перестали быть ширпотребом. Теперь покупка часов — именно что «челлендж», на это отводятся деньги, дальше все усилия личной экономии будут сводиться к стремлению за большие деньги купить модель получше. Попытка сделать «демократичные часы» обречена, потому что с вторжением «умных» браслетов мы возвращаемся в те времена, когда те, кто мог позволить себе механические часы, не считали их демократичными. Цены растут, как их ни заклинай со сцены Гран-при, и напрасно марки беспокоятся о том, чтобы это как-то обосновать. Вместо того чтобы просто сказать клиенту: «А вот теперь будет так», ему рассказывают про уникальные материалы и мануфактурные механизмы. Зря.
Впрочем, это еще и означает, что выживут прежде всего те марки, которые не стесняются заламывать цены, исходя из того, что тратить деньги на часы — это как жесткий секс: хоть и больно, а доставляет удовольствие.